Соло

У моего одиночества миллионы лиц.

Расскажу о семнадцати я из них.

 

***

 

Вот одно смотрит с глубин семиста страниц,

Уже больше... и скоро прибавится этот стих.

 

Второе ругается. С кем - непонятно.

Казалось бы... кому это будет приятно?

Кому оно, мерзкое, грязное, нужно...

Но ведь не выгонишь - оно, одиночество, дружно.

 

Ещё одно пишет подруге: "Смотри!"

Пишет о первом, втором и пятьсот четвёртом,

Пишет себе самому же "Ты слёзы утри,

Съешь шоколадку..."

 

  Другое пред зеркалом выглядит чёртом.

 

Пятое пустоте говорит "дерьмо",

Стряхивает это же самое слово с рук,

Что-то о том говорит, что ему не дано,

Делает вечный по клетке издёрганной круг.

 

Шестое маме болтает о шутках друзей.

 

Седьмое - с бабушкой хочет договорить скорей,

Чтобы не мять ещё один телефон, пальцы и ручки,

Думает, что способно оставить нервов хотя бы кучки.

 

Восьмое способно лгать без оглядки на смысл.

 

Девятое в толстой тетрадке пишет чужие мысли.

 

Десятое стало свои записывать не стихами.

Его уже нет в живых - убито брата руками.

 

Ещё одно хочет спать.

 

Ещё одно - улыбаться.

 

Ещё одно хочет упасть.

 

Ещё одно - просто остаться.

 

Пятнадцатое всё в слезах

Зубами стучит на полу в туалете,

 

Шестнадцатое - это страх

У психолога в кабинете

Не утереть лицо

И не сказать о счастье,

Признаться в бытности подлецом,

Признаться в отсутствии власти.

 

Семнадцатое не может писать работу -

Даже у лени моей оно отняло заботу.

 

Восемнадцатый номер... не будем,

 

***

 

Я так могу бесконечно.

Они застыли, как студень,

Залепили меня навечно,

Заперли в массе дрожащей,

Пожизненный срок мне дали.

К моей постылости вящей,

Нет у меня печали.

Я так скажу любому,

Если смогу улыбнуться,

Если задумчивый холод

Позволит на время вернуться...

 

***

 

Моё одиночество льёт, как воду, стихи...

Не даст мне небо не написать ни строки.