Легенды Надин. Часть 2. Сарамэ.
Сарамэ родилася лет двести назад,
В ночном небе полно было звезд,
И Всевышний ей дар преподнес,
И молилася мать за удачный расклад,
Не сдержавши счастливейших слез.
Акилла породила тринадцать детей,
Только вот Сарамэ лишь одна
Была силою наделена,
Той частицей Богов, первородных властей,
На величие обречена.
Акилла воспитала свою Сарамэ
По обычаям южных людей:
«Ты умри или первым убей»,
Ограждала она дочь от мира извне,
Что ж тогда еще знать было ей?
Сарамэ дожила до семнадцати лун,
Тут ее и покинула мать:
«Тебе надо уж на ноги встать,
Этот день — новой жизни великий канун,
Испытания не миновать»
И ушла Акилла, дочь оставив одну,
Забрала остальных всех детей,
И хоть в жизни есть сотни путей,
Путь ее вел давно далеко в старину
По традициям сгинувших дней.
Долго плакала дочка в дремучей глуши,
Проклиная всех предков наказ:
«Разлучили вы, старые, нас,
И хоть кол на главе ты проклятой теши,
А исполни-ка нужное в час!
И прожить, то есть выжить, в болоте должна,
И ведьмачку для вас породить,
И связать свою жизненну нить
Я должна (только, правда, какого рожна?)
С пустотой, одинокой ходить,
И дикаркою жить, и мужей совращать,
Забредут коль в дремучий мой лес,
А там есть ли желанье иль без,
Честный он или вдруг вышел мерзостный тать
Не пойти высшей воле вразрез.
И лишь сила дает смысл жить, и вперед
Подгоняет она бег всех дней,
Мысли делает четче, ясней,
Враз снимая с плечей груз тяжелых забот,
Я готова мириться лишь с ней».
Так кричала все дни, месяца напролет
Сарамэ, не скрывав свою злость,
И однажды явился к ней гость,
То Судьба (а ее ведь никто не поймет)
Как собаке ей кинула кость.
Пролетала в обличье вороны тогда
Сарамэ над узором болот,
Сделав круг, а потом поворот
Вдруг почуяла ведьма, что рядом беда,
Полетела, как на эшафот,
В голове только билось: «Добей ты, убей!»,
Завещала как ей Акилла
Мысль опасную, точно стрела.
Поняла Сарамэ, что есть сила сильней,
Чем помыслить та только могла,
Как увидела мигом источник невзгод,
Что попал в непролазную топь:
И в груди барабанная дробь,
И упрямо в полоску захлопнутый рот,
В мыслях — жажда, нет места на скорбь.
Человечицей стала тотчас Сарамэ,
Эту волю убить не смогла
И смертельная черная мгла
Отступила, оставив его на земле,
Чтоб потом сеять множество зла.
Полужив-полумертв был заблудший тот муж,
На траве погрузился он в сон,
Лишь издав свой измученный стон.
Притащила его Сарамэ к себе в глушь,
Там где снадобий есть целый сонм.
Там же смыла ему Сарамэ с ран всех грязь
Уложила к себе на кровать,
Не забыв его забинтовать,
И глядела она на него все таясь,
Но и взгляд не могла оторвать.
Очень странным казался спасенный чужак,
Слишком светел везде и во всем,
Сарамэ с ним смотрелась вдвоем
Точно свет и безумный опаснейший мрак,
По ошибке попавший в сей дом.
Белокудрый и бледный он сильно смущал
Вдруг ведьмачку младую. Она
С кожей цвета кофейна зерна,
С глазом карим и вострым, что ядра в пращах,
Чересчур была удивлена.
И лечила его Сарамэ до тех пор,
Как однажды очнулся он в ночь,
Попытался болезнь превозмочь.
И сказала ему ведьма слово в укор:
«Так ты гонишь старания прочь!
Ты лежи, не вставай. Я сидела с тобой
Пол седмицы бессонных ночей.
Где найдешь ты таких же врачей?
Наша встреча подстроена хитрой Судьбой,
Благодарны должны мы быть ей.
Не смотри же ты так, я могу ведьмовать,
Мне величие свыше дано.
Ты во мне лишь посеешь зерно,
Чтоб однажды потом мне свободною стать
Так, как предками заведено.»
Незнакомец молчал, распахнувши глаза,
В нем боролися ярость и страх.
«Ведьм всех надо сжигать на кострах!»
— Наконец, через силу он твёрдо сказал.
И ухмылка в тот час на устах
Заиграла у ведьмы, но уязвлена
Сарамэ была в недрах души:
«Ну-ка, милый, ты так не спеши,
За старанья я буду вознаграждена
Иль убью тебя, ты уж реши,
Что важней будет — жизнь или тяжкая смерть?
Для себя я прошу только плод,
И лишь мой округлится живот,
Отпущу я тебя, моё слово есть твердь,
Впредь тебе не доставлю хлопот.
К слову, знай, Сарамэ — это имя мое.
А теперь скажи, как тебя звать?
Нам делить еще вместе кровать,
Да и просто нам долго ютиться вдвоем.»
«О Священный Отец да и Мать,
Помогите, прошу, сын ваш к ведьме попал!»
— Про себя же молился тот муж
И просил он спасение душ
Для себя и для ведьмы, священный причал.
«Аластэр. Слово ты не нарушь,
Подарю я дитя для тебя, и ты в срок
И свободу, и волю мне дашь,
Я забуду тебя как мираж»
— Он сказал и добавил: «Поможет мне Бог,
Да простит он греховную блажь!»
Заключил Аластэр с Сарамэ договор
Им в согласии жить без забот,
Пока лишь не появится плод.
Аластэр же задумал свой план до тех пор,
И попал он во лжи хоровод.
На поправку он лишь еле-еле пошел
Как и ринулся сразу в бега,
Сарамэ на других берегах
Была в час тот. И все обошлось хорошо,
И молился обманщик Богам.
И не медля, не думая, в церковь стремглав
Сразу мчался потерянный брат,
Инквизитору всякий был рад,
И историю он, не таясь, рассказав
Попросил в лес направить солдат.
«У болота, — сказал, — эта ведьма живет,
Меньше ей двух десятков годин,
Не постигла она всех глубин,
Но уже свою сеть из грехов она ткет,
Их связует, один и один...
Пусть Всевышнему явит свой дьявольский лик,
Пусть ответит в священном огне
И тот демон изыйдет вовне,
И издаст на всю площадь пронзительный крик
На пути к ада он стороне».
Согласились с словами все братья тогда
И послали солдатов отряд,
Истязателей тож целый ряд...
И сбежать не смогла Сарамэ от суда.
И на казнь пришли все, стар и млад.
И горела, горела она на костре,
И слова разлеталися ввысь:
«Аластэр, ты меня берегись!
Кроме мести нет силы ведь в мире острей,
И она разорвет точно рысь,
И ты в муках умрешь, обещаю то я,
Свое слово сдержу, ну а ты,
Впредь же бойся любой темноты,
Говорю я тебе ничего не тая...»
Тут же дух ее в миг и простыл.
В ночном небе полно было звезд,
И Всевышний ей дар преподнес,
И молилася мать за удачный расклад,
Не сдержавши счастливейших слез.
Акилла породила тринадцать детей,
Только вот Сарамэ лишь одна
Была силою наделена,
Той частицей Богов, первородных властей,
На величие обречена.
Акилла воспитала свою Сарамэ
По обычаям южных людей:
«Ты умри или первым убей»,
Ограждала она дочь от мира извне,
Что ж тогда еще знать было ей?
Сарамэ дожила до семнадцати лун,
Тут ее и покинула мать:
«Тебе надо уж на ноги встать,
Этот день — новой жизни великий канун,
Испытания не миновать»
И ушла Акилла, дочь оставив одну,
Забрала остальных всех детей,
И хоть в жизни есть сотни путей,
Путь ее вел давно далеко в старину
По традициям сгинувших дней.
Долго плакала дочка в дремучей глуши,
Проклиная всех предков наказ:
«Разлучили вы, старые, нас,
И хоть кол на главе ты проклятой теши,
А исполни-ка нужное в час!
И прожить, то есть выжить, в болоте должна,
И ведьмачку для вас породить,
И связать свою жизненну нить
Я должна (только, правда, какого рожна?)
С пустотой, одинокой ходить,
И дикаркою жить, и мужей совращать,
Забредут коль в дремучий мой лес,
А там есть ли желанье иль без,
Честный он или вдруг вышел мерзостный тать
Не пойти высшей воле вразрез.
И лишь сила дает смысл жить, и вперед
Подгоняет она бег всех дней,
Мысли делает четче, ясней,
Враз снимая с плечей груз тяжелых забот,
Я готова мириться лишь с ней».
Так кричала все дни, месяца напролет
Сарамэ, не скрывав свою злость,
И однажды явился к ней гость,
То Судьба (а ее ведь никто не поймет)
Как собаке ей кинула кость.
Пролетала в обличье вороны тогда
Сарамэ над узором болот,
Сделав круг, а потом поворот
Вдруг почуяла ведьма, что рядом беда,
Полетела, как на эшафот,
В голове только билось: «Добей ты, убей!»,
Завещала как ей Акилла
Мысль опасную, точно стрела.
Поняла Сарамэ, что есть сила сильней,
Чем помыслить та только могла,
Как увидела мигом источник невзгод,
Что попал в непролазную топь:
И в груди барабанная дробь,
И упрямо в полоску захлопнутый рот,
В мыслях — жажда, нет места на скорбь.
Человечицей стала тотчас Сарамэ,
Эту волю убить не смогла
И смертельная черная мгла
Отступила, оставив его на земле,
Чтоб потом сеять множество зла.
Полужив-полумертв был заблудший тот муж,
На траве погрузился он в сон,
Лишь издав свой измученный стон.
Притащила его Сарамэ к себе в глушь,
Там где снадобий есть целый сонм.
Там же смыла ему Сарамэ с ран всех грязь
Уложила к себе на кровать,
Не забыв его забинтовать,
И глядела она на него все таясь,
Но и взгляд не могла оторвать.
Очень странным казался спасенный чужак,
Слишком светел везде и во всем,
Сарамэ с ним смотрелась вдвоем
Точно свет и безумный опаснейший мрак,
По ошибке попавший в сей дом.
Белокудрый и бледный он сильно смущал
Вдруг ведьмачку младую. Она
С кожей цвета кофейна зерна,
С глазом карим и вострым, что ядра в пращах,
Чересчур была удивлена.
И лечила его Сарамэ до тех пор,
Как однажды очнулся он в ночь,
Попытался болезнь превозмочь.
И сказала ему ведьма слово в укор:
«Так ты гонишь старания прочь!
Ты лежи, не вставай. Я сидела с тобой
Пол седмицы бессонных ночей.
Где найдешь ты таких же врачей?
Наша встреча подстроена хитрой Судьбой,
Благодарны должны мы быть ей.
Не смотри же ты так, я могу ведьмовать,
Мне величие свыше дано.
Ты во мне лишь посеешь зерно,
Чтоб однажды потом мне свободною стать
Так, как предками заведено.»
Незнакомец молчал, распахнувши глаза,
В нем боролися ярость и страх.
«Ведьм всех надо сжигать на кострах!»
— Наконец, через силу он твёрдо сказал.
И ухмылка в тот час на устах
Заиграла у ведьмы, но уязвлена
Сарамэ была в недрах души:
«Ну-ка, милый, ты так не спеши,
За старанья я буду вознаграждена
Иль убью тебя, ты уж реши,
Что важней будет — жизнь или тяжкая смерть?
Для себя я прошу только плод,
И лишь мой округлится живот,
Отпущу я тебя, моё слово есть твердь,
Впредь тебе не доставлю хлопот.
К слову, знай, Сарамэ — это имя мое.
А теперь скажи, как тебя звать?
Нам делить еще вместе кровать,
Да и просто нам долго ютиться вдвоем.»
«О Священный Отец да и Мать,
Помогите, прошу, сын ваш к ведьме попал!»
— Про себя же молился тот муж
И просил он спасение душ
Для себя и для ведьмы, священный причал.
«Аластэр. Слово ты не нарушь,
Подарю я дитя для тебя, и ты в срок
И свободу, и волю мне дашь,
Я забуду тебя как мираж»
— Он сказал и добавил: «Поможет мне Бог,
Да простит он греховную блажь!»
Заключил Аластэр с Сарамэ договор
Им в согласии жить без забот,
Пока лишь не появится плод.
Аластэр же задумал свой план до тех пор,
И попал он во лжи хоровод.
На поправку он лишь еле-еле пошел
Как и ринулся сразу в бега,
Сарамэ на других берегах
Была в час тот. И все обошлось хорошо,
И молился обманщик Богам.
И не медля, не думая, в церковь стремглав
Сразу мчался потерянный брат,
Инквизитору всякий был рад,
И историю он, не таясь, рассказав
Попросил в лес направить солдат.
«У болота, — сказал, — эта ведьма живет,
Меньше ей двух десятков годин,
Не постигла она всех глубин,
Но уже свою сеть из грехов она ткет,
Их связует, один и один...
Пусть Всевышнему явит свой дьявольский лик,
Пусть ответит в священном огне
И тот демон изыйдет вовне,
И издаст на всю площадь пронзительный крик
На пути к ада он стороне».
Согласились с словами все братья тогда
И послали солдатов отряд,
Истязателей тож целый ряд...
И сбежать не смогла Сарамэ от суда.
И на казнь пришли все, стар и млад.
И горела, горела она на костре,
И слова разлеталися ввысь:
«Аластэр, ты меня берегись!
Кроме мести нет силы ведь в мире острей,
И она разорвет точно рысь,
И ты в муках умрешь, обещаю то я,
Свое слово сдержу, ну а ты,
Впредь же бойся любой темноты,
Говорю я тебе ничего не тая...»
Тут же дух ее в миг и простыл.
