Советы Оптинских старцев-47

ИЗ ВАРСОНОФИЯ ОПТИНСКОГО

 

Жизнь есть блаженство, и не только оттого, что мы верим

в блаженную вечность, но и здесь, на земле, жизнь может

быть блаженною, если жить со Христом, исполняя Его

святые заветы. Если человек не будет привязан к земным

благам, но будет во всём полагаться на волю Божию, жить

для Христа и во Христе, то жизнь еще и здесь, на земле,

сделается блаженством.

 

17.12.17 г.,

Преподобного Иоанна Дамаскина

 

... Истинность православной веры, а стало быть, и

высказываний святых отцов — не надо доказывать.

Их сама жизнь доказывает. Скажем, преподобный

Варсонофий утверждает, что еще на земле жизнь

человеческая может быть блаженной, в высшей степени

счастливой. Неверующему невозможно в это поверить.

Он повсеместно и постоянно сталкивается с жестокими

нарушениями коротких счастливых, по его разумению, дней.

Прекращениями хотя бы теми же болезнями и неудачами.

 

Православный убеждён в обратном — жизнь может быть

блаженством, если не нарушать заповедей Христовых.

Припоминаю лучший свой поток жизни. Когда крестился,

ходил в храм почти ежедневно и почти ежедневно причащался.

И почти каждый день ощущал благодать Божью.

 

Я где-то уже говорил, что благодать сильно походит на

творческое вдохновение в его высшей степени. Именно в те

дни я начал сочинять предания о святых, Христе и Богородице.

Просыпался, молился, принимал холодный душ, наливал чаю

покрепче, садился за старенький компьютер и продолжал

начатую вчера поэму.

 

Надо сказать, что каждое такое сочинение начиналось с

внимательного прочтения накануне жития кого-то из любимых

святых (обычно перед сном), с горячей молитвы этому святому

помочь в работе, и вот с утра помощь приходила, настроение

поднималось, как нагреваемая в кипятильнике вода, потом, в процессе

сочинительства доходило до кипения, и где-то в полдень, надев

спортивный костюм, я делал 5-километровую пробежку по

«дальшему маршруту», то есть по окрестным улицам и парку

Дворца молодёжи, причём, пробежка превращалась в

несказанную радость, бежал, любуясь природой, и запоминал

рождающиеся строчки поэмы, которые (тоже чудо!) никогда не

забывались, дома принимал душ, и радостно, в светлом духе,

снова садился за предание, и шло, и шло оно вперёд, так же

счастливо, как только что бежалось по улицам и аллейкам парка,

да и, по правде, не бежалось, а летелось, как в далёком детстве,

когда бег ощущался невесомым полётом.

 

Вот оно — небесное блаженство на земле! И как же могло

случиться, что я как-то незаметно растерял его в заботах

и хлопотах, которые потом сгустились в каке-то мрачные тучи

и затмили блаженную душу. Ах ты, врождённое непостоянство наше,

неизбежное, как грех возгордившихся далёких предков.

 

Но и то счастье, что Бог дал возможность возвращаться к

прошлому, почти забытому, и горевать по случаю такой глупой,

неразумной потери. Правда, без потерь мы не смогли бы так остро

чувствовать бесценность того, что потеряли.

 

Итак, кто же сможет переубедить меня в истинности православия,

изречений святых отцов, обязательной возможности жить уже

на земле благодатно, блаженно, если Бог вселяется в сердце?..

 

Не сможет никто, пока не покарает Бог искушением...