Он
Он брёл, от разговорчивости бледен,
Туда, где сосны выстроились в ряд,
Кромсающий туман.
И в сизом небе
Отныне звёзд, которые горят
Седым огнём, осталось так же мало,
Как тёплых рук, встречающих солдат
С фронтов войны, направленной, как жало,
В биенье сердце.
Он молодцеват,
Подтянут, твёрд, не взят голодомором,
Заточен, груб, как старая кора,
Тяжёл, как меч и поступь Святогора,
Но даже он устал.
Позавчера
Опять шёл дождь, и тучи били в бубен,
Стонал асфальт под толпами людей.
Он брёл в закат в растерянности судей,
На казни посылающих за тень
Ошибки, тень безумства, тень свободы.
Давила жизнь на плечи ртутью, как
Шершавый крест.
Изгои не бесплодны,
А значит Дарвин - попросту дурак.
Сосна милее исповеди в церкви.
Древесный сок - не воск, но он течёт
Под властью притяжения. И черти
Бегут от солнца, ибо горячо.
И рваных жил ослабленные струны
На букву "ж" натягивает он,
Дописывая "изнь". Эх, знал бы руны...
Хвала глупцам со спущенным курком
И дулом, установленным напротив
Потухших глаз, завидующих тем,
Кто сделал этот шаг. И не заботит
Теперь их грусть и холод деревень.
Он брёл, мечтая вырваться из сети
Пустых дорог, ведущих в никуда,
И, встретив войско, видел лишь, как дети
Несут свои останки в города.
Он не дошёл ни засветло, ни за ночь.
Исчез в лесу - теперь не постареть.
И, если знаешь день, когда отчалишь,
Успей проститься с пристанью своей.
