Пружина в разуме

Римарева Ирина

В качестве иллюстрации: работа румынского художника Адриана Борда (Adrian Borda).

***

БИМАГИСТРАЛЬНЫЙ АКРОВЕНОК СОНЕТОВ

Акро: Пружина в разуме

Праведнику Амур

Режет живую душу.

Умиленно пригож,

Жуёт Дюшес-груши.

Избалован и пьян,

Не крест — свобода.

А стрел его сплав —

Волшебство с гор.

Рабства красота,

Апатия от проказ —

Заботливое вуду.

Увеличивает сам

Монстра в сердце.

Еще укол и он труп.

***

Проникнув в негу страстным поцелуем,

Разрушил сам те дерзкие мечты.

А в годы нежные, любя тоскуем,

Вплетая в память милые черты.

Еще немного просто потолкуем.

Дни без общения с тобой мертвы.

На ветке птицы о весне токуют,

И утопают в шуме тишины.

Как больно мне, когда ты не приходишь.

Устало в посеревшем саде бродишь.

А мыслей рой зовёт тебя одну.

Мир оживляешь, ход души заводишь,

Улыбку бросив бегло, на ходу,

Рисуя па на мраморном полу.

Рисуя па на мраморном полу,

Её одну перед собою видишь.

Желанье превращается в золу.

Единый взгляд и проигравшим выйдешь.

Ты вновь подобен глупому волу.

Жонглер из букв раскладывает вирши.

И шут покорно корчится в углу.

Вороны не слетают с красной крыши.

У изголовья страстью дышат свечи.

Юный любовник гладит деве плечи.

Дым, для того, чтоб выкурить пчелу.

Усатый трутень к счастию далече.

Шуршу крылами, хоботком пилю.

Ужель в животном нахожусь пылу?

III

Ужель в животном нахожусь пылу?

Малыш-Амур затачивает стрелы,

И начинает древнюю игру.

Любовь — ристалище для самых смелых.

Ему промашку не вменишь в вину.

Напрасны доказательства по делу.

Навязчивая блажь, и ты в плену,

Откусываешь страсть, как персик спелый.

Приятное томление в груди.

Размоченный доверия кредит.

И поцелуй не скромно украду я.

Горящих глаз, волшебный малахит.

О, как мой разум телу протестует,

Жеманницу приветствуя младую.

Жеманницу приветствуя младую,

Убыточность карманов расточал.

Ёмкое слово есть на то: банкую.

Тебя я вознесу на пьедестал.

Деньгами я сорю, хоть негодую.

Юноны стать сверкает, как кристалл.

Швырну банкноты видеть, чтоб нагую.

Ей всё отдам, чтоб лично раздевал.

Служить тебе готов на риск и страх.

Губительна та нагота в мехах.

Рутину я зову крещённым миром.

Уступчивость сулит транжире крах.

Широкий жест ли был любви по силам,

Интимным ли к познанию порывом?

Интимным ли к познанию порывом,

Забыл свою естественную суть.

Был оглушен физическим призывом,

А дальше шёл, не зная верный путь.

Любовь он называет нервным срывом,

Отчаянно пытается уснуть.

Впиваясь в дёсны отношеньям лживым,

Ах, как бы в вихре том не утонуть.

Надрывны потных тел перетеканья,

И оглушают вздохи и стенанья.

Призыва стержень яростно упруг.

пЬёт влагу тела жаждущий избранник.

Явствен его пред близостью испуг.

Навечно предан алчущий супруг.

Её одну спасать готов и нежить.

Кромешна тьма, очерчен в центре круг.

Распнуть ли, кровь пустить, сожечь иль вешать.

Ему на ухо шепчет верный друг:

Смотри внимательней, она ведь нежить.

Так не подводят зрение и слух.

Скорей её убей, чтоб веки смежить.

Впадает от молитвы "Отче наш"

От собственного голоса в экстаз.

Блаженные святы и терпеливы.

Отрадой дышит злополучность фраз.

Дев непорочные тела стыдливы?

Авроры ли пылающие нивы?

VII

Авроры ли пылающие нивы

Стекают на обугленный рассвет?

Три звёздочки блистают горделиво

Разорванным знамением от бед.

Ест кучерявый малый сладки сливы,

Латает в колчане тугом просвет.

Его глаза точны и прозорливы.

Глубокий наш стрелок оставит след.

Отточенное пёрышко златое.

Сверкает, как оружье не простое,

Переливаясь, в пухлых ручках лук.

Лекарство людям дарит дорогое.

А тех, кто пору пережил разлук,

Ввергают чувства в неизбывность мук.

VIII

Ввергают чувства в неизбывность мук.

О, сколь сильна любовная причуда.

Летает с крыльев обронённый пух.

Шуршат змеиным жалом пересуды.

Ехидный сплетник пафосен и сух.

Брызжет слюной, как вирусом простуда.

Скребётся в щель и повторяет стук,

Трезвоном побираясь, как зануда.

Воркуют на балконе голубки.

Отныне дни и ночи коротки.

Стремительно мгновенья пробегают.

Грызутся у подъезда колобки

О том, чего и не было узнают.

Развратность дум я в корне пресекаю.

Акростихом на сердце изнутри,

Безумие аскезой выжигаю,

Слабость людскую до конца простив.

Тебе, Отец, благоговейно каюсь.

Во мне греховность плотскую сотри.

"Аминь", — шепча молитвы повторяю.

Кровью и плотью дух освободив.

Расправит Ангел за спиной крыла,

А грешник их опалит до бела.

Своей греховности не отрицаю.

О, веры пятистенная тюрьма,

Ты рухнешь, мою жертву отвергая.

Азарт, как утолить, я точно знаю.

Преследуют, а я петляю след.

Аферы славы мне не добавляют.

Тревожится приветливый сосед.

И гонится за мною слава злая.

Я уж не молод, и главою сед.

Опасливо бреду, закрыв глаза я,

Толкая щуп вперёд, как будто слеп.

Привычны мои тяжкие скитанья.

Родное имя даже стало тайной.

Отверженный не ступит на порог.

Крест мой и ряса вовсе не случайны.

Аббатом стану на недолгий срок,

Закрыв либидо в мысленный острог.

Закрыв либидо в мысленный острог,

Ад принимая за свою обитель,

Благих речей оттачиваю слог —

Осанистый над душами властитель.

Торчит на лбу неугомонный клок,

Лупа над книгой — за трудом мыслитель.

Искусный мастер получить зарок —

Высокородный девственный святитель.

Очистившись, все лобызали крест.

Ели с молитвой, соблюдали пост,

В запасах средств долгами обрастая.

Услужливая мать сих щедрых мест,

Давала не скупясь, за келью в Рае.

Ум, честь и совесть — женщина святая.

XII

Ум, честь и совесть — женщина святая.

Во всём стремилась церкви угождать.

Ей на Таро — цыганка молодая,

Любила на грядущее гадать.

И, как сухарь в чаю надеждой тая,

Чувств грелку клала в хладную постель.

И в книгу, разум детский погружая,

В себе стирала череду потерь.

А ночь — тень одинокого поэта.

Её обняв, читала цикл сонетов,

Так бережно баюкая порок.

Сгущался мрак над вычурным багетом,

А за окном клубился чёрный смог —

Многоголосье тысячи сорок.

XIII

Многоголосье тысячи сорок,

Отождествлялось с знаком безнадежья.

На перепутье четырёх дорог,

Сам Сатана менял свои одежды.

Твоя рука взвела судьбы курок,

Раскачиваясь на волнах безбрежья.

А день был, словно маленький сурок,

Впитав в себя все варианты "прежде".

Седая старость против модной стрижки,

Ест пиццу и отхлёбывает Виски,

Разжевывая тесто, как носок.

Довольствуясь жратвой в кошачьей миске,

Цепляюсь за тебя, Великий Бог.

Ей не отдам души больной клубок.

XIV

Ей не отдам души больной клубок.

Щекочет ощущение утраты.

Ёжик в мозгу — таинственный игрок,

Улыбчивый, колючий провокатор.

Кричу от боли, в глотке узелок.

Оторванный язык Харону плата.

Лазурный мир обманчив и жесток,

И беспросветна в клинике палата.

Острожный демон спит на потолке.

Нагую деву держит он в руке:

Так кукла на верёвочках танцует.

Раскачиваюсь я в тугой петле.

Ужель себя продал за пол цены я,

Проникнув в негу страстным поцелуем?

Акромагистрал: Пружина в разуме

Проникнув в негу страстным поцелуем.

Рисуя па на мраморном полу.

Ужель в животном нахожусь пылу?

Жеманницу приветствуя младую.

Интимным ли к познанию порывом,

Навечно предан алчущий супруг?

Авроры ли пылающие нивы,

Ввергают чувства в неизбывность мук?

Развратность дум я в корне пресекаю.

Азарт, как утолить я точно знаю,

Закрыв либидо в мысленный острог.

Ум, честь и совесть — женщина святая,

Многоголосье тысячи сорок,

Ей не отдам души больной клубок.

***

08.12.17.

****************************************

Бимагистральный акровенок сонетов — шестнадцатистрофная поэтическая конструкция Владимира Кормана.

Владимир Корман — признанный корифей в создании венков сонетов (42 венка сонетов), в том числе и акровенков сонетов. Цикл акровенка сонетов содержит: акростих-четырнадцатистрочник из акрофраз, 14 акросонетов на эти фразы и сонет акромагистрал. Акрофраза в акростихе является ключом для акромагистрала, а каждая его строка — акрофразой ключом для 14 акросонетов. (Сугай А.А. Акровенки, как жанровая разновидеость венка сонетов/ / Филология и искусствоведение)