Время обнимать и время уклоняться от объятий
В одноместном номере гостиницы «Бухарест» Чистов и Славик Каменев его приятель по книжному рынку упаковали в две спортивные сумки книжный дефицит для кишиневского книголюба Степана. Обмыли сделку вином «Букет Молдавии», которое привез Степан из Кишинева. В виде презента Степан добавил Чистову полдюжины марочного молдавского вина.
Друзья помогли расположиться Степану в спальном вагоне скорого поезда Москва-Кишинев, а сами пошли ловить такси.
У Чистова появилось чувство лёгкого волнения и приближения чего-то недоброго.
- Послушай, Славик, а может махнем на метро? На такси всегда тьма желающих, а на метро доедем быстро и спокойно.
- Не валяй дурака,Чистый! Про кадры забыл!
На широкой площади Киевского вокзала, где обосновалась стоянка такси, очередь из желающих «Эх, прокатиться!» растянулась на километр. Друзья прошлись туда-сюда, чтобы наметить парочку кадров. Две симпатичные хохотушки нарисовались ближе к началу очереди. Одна шатенка с распущенными по плечам каштановыми волосами, другая знойная блондинка с короткой стрижкой и в ослепительно белых брюках, облегающих зажигательные бедра.
Славик решительно направился к потенциальным кадрам и вскоре новые знакомые согласились взять по пути молодых людей. Милые хохотушки проводили подругу на отдых в Одессу и возвращались домой. От подружек слегка попахивало винцом, да и румянец выдавал, что нарушен спортивный режим, оттого и беззаботно-призывный смех по любому поводу.
- Наши кадры! - определил Славик - мастер по делу «закадрить на пленэре». Напрягаться не придется и ситуация сложится в лучшем виде. У парней промаха не было. Опыт, намётанный глаз и подходящий возраст. Последнее время друзья наслаждались свободой, обретенной после долгих лет, проведенных в узде.
Модно одетые женщины без вульгарного макияжа, в возрасте около тридцати пяти лет, в таком же парни. Потому как молодые люди легко вступили в контакт можно понять, что на сегодняшний вечер женщины свободны, как вольная птица альбатрос. И не хватает им пернатым приключения выходного дня! Это написано на их загорелых личиках.
Парням не хватало того же самого. Полдюжины бутылок портвейна в кожаном портфеле Чистова не пустяк. Парни в свободном плавании. Чуть-чуть навеселе в опрятных костюмах начищенных ботинках и с выбритыми физиономиями. У Чистова из кармашка серого пиджака выглядывал треугольник белоснежного носового платка.
На площадь опустились сумерки. Зажглись редкие фонари. Легкий хмель и сумерки делали новых знакомых загадочными. Вскоре подошло очередное такси, и новая компания стала загружаться в салон. Славик, бывший штангист, потерявший спортивную форму и потому, имевший лишние килограммы любимого веса отправился на переднее место рядом с водителем. Лишние кило Славика нравились женщинам, и он не спешил работать над своей фигурой Ильи Муромца.
- Зачем, если и так любят,- резонно рассуждал Каменев.
У Чистова на этот счет особое мнение. Он поддерживал свой вес в соответствии с ростом. Как доктор прописал! Женщинам спортивная фигура нравилась, и это стимулировало бегать «трусцой» по модному методу академика Амосова. Над методом плоско шутил Славик: «Трусца - бег от инфаркта к инсульту».
-Шути, Славик, шути! Хорошо смеётся тот, кто смеется без последствий! Очень скоро заработаешь зеркальную болезнь, - беззлобно отвечал Чистов.
Чистов носил очки от близорукости и в сумерках, находясь в легком подпитии все женщины казались красавицами. Он свободен, забросил далеко, где кочуют туманы короткий поводок, на котором его держали.
Чистов, пропустив вперед женщин устроился вроде бы случайно у дверцы с приглянувшейся дамой. И сразу охватило волнение…
Что это? Он не понял, как случилось, что вдруг сразу изменился окружающий мир! В чем причина? Может аромат тонких духов, исходящий от молодой женщины или волнующий тембр голоса, а может волнистые каштановые волосы, разбросанные в художественном беспорядке по плечам, сделали своё дело?
Он боялся шевельнуться и повернуть голову в сторону сидящих сбоку женщин, но невольно выпрямил напряженную спину, распрямил плечи и замер в ожидании, как опытный кот перед броском за добычей.
- На Бутырский хутор, там покажу улицу и дом,- распорядилась по-хозяйски сидящая дама рядом с Чистовым.
Чистов, услышав сочетание «Бутырский хутор» вздрогнул напряженным телом и готов был вылететь через крышу к чертям собачьим! Бутырский хутор родина, на которой он не был больше десяти лет с тех пор, как ушел оттуда на службу в Армию. Не зря, Чистов всегда твердил, Москва-город маленький! Эх, не зря!
- Предупреждал Славика, давай поедем на метро! - мучился от тоски Чистов.
- Что, «Чистый», задёргался? Не узнал или пытаешься сделать хорошую мину при плохой игре? Попалась, ласточка моя сизокрылая, – лёгким шепотком заворковала соседка, не поворачивая к нему головы, но придвинувшись крутым бедром.
Тихие слова раздались, как гром среди ясного неба, как разорвавшийся болид над Тунгусской тайгой.
- Впрочем это не имеет значения. Молчи. Имеешь право,- изменившимся голосом продолжила соседка, уютно пристраиваясь ещё плотнее.
Она назвала Чистова «Чистый». Так его звали в школе и на улице вплоть до ухода в Армию. Стало понятно внезапное беспокойство. Тело Чистова вспомнило жаркое податливое тело из их прошлой бурной и не сложившейся совместной жизни.
Уходил в Армию Чистов после двух лет отсрочки и решительно рвал личные отношения со своими знакомыми женского пола, которые имели на него виды и кого любил сам и с теми, кто любил его. Он Чистый начнёт после трех лет службы в Армии жизнь с чистого листа!
Он не узнал на площади Веру или Веруна, так он один в прошлой жизни называл свою подругу - красавицу стюардессу. После окончания школы отец Веры пилот гражданской авиации устроил дочь на курсы стюардесс для полётов за границу. Курсы впервые организованы, но благодаря внешним данным Веры и связям отца она попала в первый набор и стала летать сначала в Европу, а потом по всему белому свету.
- Что подурнела? - Спросила тихо Вера,
- Отчего же, напротив, похорошела, стала неотразимой. Увы, даже не узнал, прости, великодушно. Слышал, что с Валеркой развелись. Везло "тромбону" на красивых женщин и, что удивительно любили они его без памяти ,- заговорил тоже негромко Чистов, начиная приходить в себя после Вериного шепота.
- Любили многие, кроме меня. Я тебя любила, а ты меня сбагрил Гаврилову! Забыл? Не отвечай. Да, мы развелись два года назад. А вышла за него замуж, когда узнала от твоей сестры, что ты женился в Армии и прислал своим родителям подарочек - беременную сноху. У меня тоже дочка растёт. Сейчас отдыхает у родителей на даче. Гаврилов после развода улетел на пмж в Америку, ему сделала вызов сестра, улетевшая со своим мужем-евреем раньше.
- Валерка пишет?
- Пишет и зовёт в Нью-Йорк. Сообщает, что снял в аренду большой дом на два гаража в пригороде.
- Отвечаешь?
- Нет.
- Верун, ты не права, даёшь Гаврилову надежду. У вас растёт дочка, о ней подумай. Америка, конечно, не Англия, но получить образование и там престижно.
- Чистый, ты считаешь, что мне надо ответить отказом? Скажи, надо? Скажи, скажи!
-Ничего я тебе не скажу,
-Нет, ты скажи! И я завтра дам отказ раз и навсегда, хотя давно расставила точки над « i »,- разволновалась Вера.
Они проезжали по Садовому кольцу через Крымский мост.
- Помнишь, как ходили на каток в парк Горького,- внезапно спросила Вера, переведя разговор.
- Да, в Москве там был лучший лёд и отличный кофе! Музыка популярная. Прости, меня дятла, за все сразу! Я всё помню.
Чистов хорошо помнил, что на каток они ходили не вдвоём, а была там почти вся дружная школьная кампания, в том числе Гаврилов Валерка, Шнейдер Володька, и Верина подруга Виолетта. Гаврилов обожал Веру, Володька вздыхал по Виолетке. Подруги не могли поделить Чистова, а Чистов разрывался между ними. Такой существовал расклад влечений.
Ему не хотелось продолжать разговор. Горло пересохло. Хмель улетучился.
- Ещё раз, прости Христа ради! Поговорим потом, если захочешь.
Вера положила свои нежные пальчики сверху на колено Чистова и мгновенно его пронзила тысяча вольт Вериного перенапряжения.
- Пошла в рукопашную,- мелькнуло в голове Чистова, а его коленка раскалилась добела.
- Живу в той же трехкомнатной родительской квартире. Набрала лётные часы для пенсии, и оставила работу стюардессы. Теперь тружусь в гостинице «Националь» Главным администратором. Кстати заскочим в гостиницу, это по пути, если ехать через Центр. Там у меня пара бутылок французского коньяка «Камю» по случаю. Ты как Чистый относишься к коньяку? - спокойно продолжала Вера,
- Отношусь нормально, но предпочитаю вино. Привычка с молодости осталась. Помнишь под Новый год мы с тобой ездили в Столешников переулок за вином для нашей кампании? Приехали за пятнадцать минут до боя курантов!
Кроме тех, кто постоянно катался на коньках в кампанию входили Люся Черкинская, Лёвка Иванов и Ирочка Никольская. Собирались по праздникам и просто так всегда у Ирочки. У неё была своя комната в двухкомнатной квартире. Её родители актёры театра имени Маяковского вечерами были заняты или на репетициях, либо играли на сцене и молодые люди могли ходить, хоть на головах. На головах не ходили, а играли в бутылочку, в фанты и танцевали под самые новейшие пластинки, которые приносил Чистов. У него во дворе и в школе была лучшая коллекция пластинок, которую он постоянно пополнял, это стало его увлечением. Целоваться выходили на кухню или в ванную комнату.
- Помню, Чистый, я тоже всё помню. Мы там купили эстонский ликёр «Петух на пне». Красноватого цвета. Давно надо позабыть. Да вот не получается!
Вера взяла по-хозяйски руку Чистова и положила на свою круглую коленку, покрыв сверху ладошкой, чтоб не вырвался. Даже через летние брючки Чистов почувствовал живой жар тела.
- Атака продолжается, испёкся парень на теплоте, полюбившейся когда-то,- обреченно подумал о себе Чистов, но и ухом не повёл.
- Почему русский мужик крепок задним умом, стал размышлять Чистов, почему он только теперь вспомнил слова своей мудрой матушки, что выбирая жену, смотри в первую очередь на колени, только с круглыми коленями бывают хорошие жены.
- Не поняла, будем заезжать или нет, что притих,- и с интересом повернула свое лицо к лицу Чистова, чтобы посмотреть, как он реагирует на смелые ласки.
На лице Чистова не дрогнул ни один мускул, он сидел спокойный, как пульс у покойника и невинно смотрел, не моргая в красивые глаза бывшей подруги. Это в двадцать лет он мог броситься за всем, что движется и шевелится, но сегодня стреляного воробья на мякине не проведешь.
- Будем. Коньяк, любимый напиток Славика. Скажи, Славик, что любишь коньяк «Камю». Правда, у меня в портфеле полдюжины молдавского вина «Букет Молдавии».
- Ура!!! «Букет Молдавии» моё любимое вино,- захлопала в ладоши Верина подруга блондинка Лариса.
- Французский коньяк всегда хорош! В любые времена. Кто ж от «Камю» откажется?! А может в Ваших закромах найдется коньяк «Наполеон»? Обожаю «Наполеон»,- мгновенно среагировал Каменев.
- Найдется и «Наполеон». В «Национале», как в Греции есть всё. Шеф крути баранку к центральному входу старого здания «Националь» со стороны Манежа.
- Будет сделано, командир. Любой каприз за ваши деньги!
Шеф насмотрелся за свою жизнь и не на такие удивительные встречи! Через пять минут причалили к главному входу гостиницы.
- Чистый пойдем со мной, поможешь старушке донести дары заморских капиталистов и заодно посмотришь на мой кабинет. Это дворец! Я в нем такая важная сижу. Я тебе продемонстрирую.
- Ну, что ж! Вперед на Карфаген! Давненько не грабил дворцы!
Не успели перешагнуть порог гостиницы, как через холл засеменила дежурная портье вся из себя дама средних лет.
- Ирочка, я на минутку в свой кабинет. Не обращайте внимания. Кстати, Ирочка, познакомься. Это мой друг молодости – Чистый.
- Что, что??? Чистый - подпольная кличка? А зовут-то как?
-Чистый и зовут. Я и сама не знаю его имени и никогда не знала.
- Ну и ну! А меня зовут - Ирина. Очень приятно. Будете поблизости заходите, угостим винцом с хлебушком или жульеном прямо из Парижа.
- Спасибо, Ирочка. Обязательно загляну, жульена у меня в организме как раз не хватает,- откровенно признался Чистов, раскланявшись.
- Пойдем, пойдем, «ходок», нас ждут великие дела,- за руку потащила Чистова Вера, подальше от нахальной не в меру подчиненной, которая уставилась на Чистова, будто впервые видит приличного мужика.
Называя ходоком Чистова, Вера ошибалась. Он стал иным. Не то чтобы перестал интересоваться прекрасным полом, просто он неожиданно понял, что с ними надо разговаривать. А вот этого ему делать категорически не хотелось. К тому же стали попадаться на жизненном пути заумные поэтессы, либо загорелые блондинки и у него начинало пропадать желание к основному инстинкту после первых слов общения.
Кабинет оказался настоящим дворцом с огромной хрустальной люстрой из богемского хрусталя. Шкафы и столы из мореного дуба. На окнах тяжелые синие шторы, а на полу бордовый персидский ковер. Вера подошла к стоящему за занавеской огромному холодильному шкафу. Извлекла из него четыре бутылки коньяка, несколько коробок импортных конфет, три бутылки «Боржоми» и загрузила четыре больших полиэтиленовых пакета заморскими фруктами, сервелатами, банками с камчатскими крабами и печенью трески.
-Живёте, мадам, красиво и… богато! С чем Вас и поздравляю! Мой кабинет заместителя директора по экономике скромней. Зато на стене висит трех программник, и я целый день могу слушать «Маяк» и смотреть через окно на памятник пролетарскому писателю Максиму Горькому,- выдал дислокацию своего проектного института Чистов.
Вышли на улицу Горького через служебный вход из кабинета по короткому коридору. Открыла и закрыла дверь Вера своим ключом, скрытно от зорких глаз своих многочисленных подчинённых, которые сплошь по совместительству подчинены КГБ. Около гостиницы постоянно крутились фарцовщики, меняющие рубли на валюту, а это расстрельная статья.
-Чистый, а ты женат?- открытым текстом спросила Вера, пока шли к такси.
- Развелся тоже два года назад, заметь по своей инициативе. Оставил жене и сыну двухкомнатную квартиру,- доложил Чистов,
-Плохо, Чистый, очень плохо бросать своих детей,- поучительно выронила Вера.
Тонна груза свалилась с ее женственных плеч, если бы не две сумки с продуктами в руках Вера точно бы взмыла до второго этажа гостиницы «Националь». Так ей захотелось летать!!!
- И еще, год назад получил от работы однокомнатную квартиру в сталинском доме на «Соколе» за выездом. Письмо в Моссовет с просьбой о выделении квартиры подписал наш Министр, а Министрам не принято отказывать,- продолжил с гордостью Чистов,
- Поздравляю! Никогда не сомневалась в твоих способностях и всегда верила в твой успех,- искренне порадовалась Вера,
- Я не бросал сына, мы постоянно встречаемся. И кроме алиментов, помогаю деньгами и книгами. Хобби у нас со Славиком такое. Кстати книги приносят мне доход больше, чем зарплата замдиректора,- похвастался зачем-то Чистов.
Наверно невольно дал понять, что он тоже не лыком шит! Перед такси появились со стороны, откуда их не ждали. Таксист открыл багажник и загрузил экзотические дары акул капитализма иных в «Националь» не селили.
Еще через пятнадцать минут такси остановилось у дома, где находился с незапамятных времен магазин «Продукты номер 24» когда-то единственный на весь Бутырский хутор. Остановка троллейбуса номер 23 так и называется «24-й магазин». Огромный дом, занимающий почти квартал с закрытым двором. В двух местах ворота и калитки для входа и въезда машин во двор.
Ничего не изменилось за эти годы даже цвет краски дома тот же - грязно желтый.
- Возвращение в Итаку! Не хватало Пенелопы, - пришло на ум Чистову.
Чистов щедро расплатился с таксистом, несмотря на Верины угрозы Божьими карами, если он не возьмет её деньги.
- Верун, угомонись! Командовать парадом буду я. Сегодня мой день!
Сорок пять минут московского времени перевернули мир четырех москвичей с ног на голову. Надо возвращаться в исходное положение. Чистову вспомнилось четверостишье Ахматовой, которое однажды поразило его молнией.
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить…
Славик с Ларисой быстро нашли общий язык и вели себя так, будто знали друга сто лет. Совместная работа быстро сближает незнакомых людей. Подготовка салата «Оливье» любимой закуски советских людей сплотила всех в дружный коллектив. Пока варились овощи, Вера показала Чистову альбом с фотографиями. Ещё один обязательный атрибут советских семей.
На первых листах - фото родителей. Отец в форме летчика гражданской авиации с Золотой звездой Героя Советского Союза. Мать тоже в лётной форме. Чистов спросил про родителей. Вера ответила, что родители рано ушли на пенсию. Отцу присвоили звание «Заслуженный пилот Советского Союза» и новую «Волгу» в придачу. Родители купили в подмосковной Барвихе большой дом и постоянно живут в деревне.
- Забавно. В Барвихе у однокашника по Плехановскому институту тоже дом, который они используют, как дачу в летнее время,- вставил Чистов в рассказ Веры,
- Знаю я твоего однокашника. Толик Заплетин. Их дача через одну усадьбу от нашего дома. Мы купили позже на два года. Отцы наши дружат с первых дней знакомства. Постоянные партнеры в шахматы. Виктор Васильевич отец Толика устроил меня на работу в «Националь». Ты должен знать, что он генерал КГБ, а это объект их пристального наблюдения. Контора пока своим вниманием меня не беспокоит. Знают, чья протеже. Удивительно, Чистый, а ведь наши пути - дорожки могли пересечься много лет назад. Я помню, какие вы устраивали шумные гулянки после сдачи летней сессии. У меня ребенок не может уснуть, а у вас Адамо рыдает среди лета о падающем снеге на всю деревню! Почему не разогнала вашу кампанию?
Листая страницы фотоальбома, на Чистова нежно глянула беззаботная молодость, ушедшая безвозвратно. На некоторых снимках молодые Вера с Чистовым вместе, есть отдельно и в кампании. Фотографии Виолетты в альбоме удивили Чистова. В молодости девушки были откровенными соперницами.
- Узнал свою любовь? Между прочим, в школе ваши портреты повесили на доску рядом, как лучших учеников первого выпуска десятиклассников. Фамилии последующих медалистов стали заносить золотом на доску без фотографий. Дочь однажды заявила, что на фотографиях ты смотришься со мной лучше, чем с Виолеттой и, что я тебя прохлопала ушами.
- Чистый, я всегда пыталась понять, что тебе надо было от женщин. На мне ты не собирался жениться, не скрывая этого, хотя прекрасно знал, как я тебя люблю. Со мной всё ясно: была троечницей в школе, подтянуться не могла на перекладине, маловато читала. Помню твои шуточки про Чука и Гека и еще полное собрание сочинений про дядю Степу, которые я прочитала, и теперь спорить со мной о литературе невозможно!
Виолетка была лучшей ученицей и спортсменкой в школе. Закончила МГУ с красным дипломом. Защитила диссертацию. Отец-адмирал. Мать – актриса. Дома – чаша полная, а ты ведь и ее кинул. Она ждала тебя и вышла замуж, когда от меня узнала, что тебе приспичило жениться в Армии. Теперь вот с женой развелся, что дальше собираешься делать, ласточка?- и подруга вопросительно посмотрела на Чистова.
- А как сложилась жизнь Ветки,- спросил Чистов, пропустив мимо ушей рассуждения Веры,
- Погибла твоя Ветка два года назад. Разбилась на своей машине при невыясненных обстоятельствах.
- Покажи фото дочери,- быстро перевел разговор Чистов, ему вдруг нестерпимо захотелось напиться до зелёных веников.
- И еще принеси, пожалуйста, бутылку водки, если у тебя есть, - попросил Чистов.
Вера положила перед Чистовым фотоальбом и пошла на кухню в холодильник за водкой. Чистов долго всматривался в черты лица красивой девочки, потом девочки - подростка и не находил внешнего сходства с Гавриловым. Девочка очень похожа на мать, а где же блондин папа?
Вера принесла два стакана, бутылку «Столичной», « Боржоми», пару малосольных огурцов и несколько кусков бородинского хлеба с маслом.
- Верун, прости Бога ради, хочу с тобой помянуть Ветку. Царство ей небесное. Виноват я перед Вами и нет мне прощения на этом свете. Грехи мои тяжкие, неотмолимые!
Чистов плеснул по полстакана водки. Не чокаясь, вздрогнули. Помолчали каждый о своем.
- Бог простит,- примирительно ответила Вера, не сводя глаз с Чистова,
- Дочка у тебя хороша, слов нет. Только следы Гаврилова затерялись, где-то в ночи не смог отыскать, как не пытался,- начал Чистов,
- Расскажи-ка мне, дорогая, подробно, когда родилась дочь.
Вера ответила.
- Так вот, бери мои слова и клади себе в уши, славный мой ненагядыш. Гаврилов не был с тобой в то время. Он полгода лежал в Боткинской больнице со сломанной ногой, и его там окучивала медсестра Томка, которая раньше нас на год закончила школу. Да, знаешь ты её прекрасно,
- Какие же мужики мерзавцы! Все! Поголовно! Теперь понятно, почему Гаврилов запретил навещать его, а эта зараза при встрече не узнавала меня,
- Все, кроме меня,- быстро вставил Чистов.
- А ты, Чистый, мерзавец самой высшей пробы, один раз не уважила и ты усвистел к Виолетке.
Вера вздохнула и посмотрела на Чистова.
- И к тому же любимый мерзавец!
Чистов пропустил мимо ушей Верино признание в любви.
- Валерка знал, кто отец ребенка?
- Знал. Я ему сказала, но он настоял и удочерил её, как только дала согласие выйти за него замуж.
- Сейчас, чью фамилию носит дочь?
- Мою. Я переписала все документы после развода.
- Ну и дела, мать! Какого же ты корреспондента, душа из тебя вон, не сообщила, что родила мне дочь!? Ты знала мою сестру, бывала у меня дома. Ты обязана была сообщить! Обязана! Что же ты, мать, натворила! Я считал, что это я наломал дров, но ты наломала их качественней, больше и раньше. Дочь знает, кто отец?
-Не знает.
В комнату вошли Лариса и Славик и прервали мучительный разговор.
- Хорошо устроилась команда молодости нашей, мы на кухне вкалываем, как папа Карло за растрату, а они душевно попивают водочку и воркуют над фотоальбомом. Бойцы вспоминают минувшие дни…,- позавидовал Славик и пригласил к столу.
Стол был хорош. Спиртное на любой вкус, море разливанное зелени и овощей шёл месяц август. Заморские фрукты, о которых простые смертные не ведали, копченые колбасы и прочая и прочая. Во главе стола царствовало солидное блюдо с салатом «Оливье».
- Вечер трогательной встречи друзей объявляю открытым. « За присутствующих!», - объявил первый тост Каменев. Между первым и вторым тостом «За милых дам!» промежуток времени должен быть настолько мал, чтоб пуля не успела пролететь, пояснил правило правильного пития второго тоста Славик. Потом пошел тост «За нас с вами и за хрен с ними!», далее любимый мужской тост «За говорящих дам!», следом должен пойти тост «За здоровье белого медведя», но здесь Славик заметил в уголке комнаты изгиб гитары, музыкального инструмента, которым он виртуозно владел. Так же замечательно он исполнял романсы и дворовые песни. Чистов успокоился. Теперь всё внимание сосредоточится на Каменеве, который будет красоваться, и сводить с ума очередную доверчивую жертву, которая вскоре сгорит в ненасытном пламени Славиковой страсти.
День и ночь роняет сердце ласку
День и ночь кружится голова…
Красиво запел томным баритоном Славик знаменитый романс о том, что только раз бывает в жизни встреча. Вечер и посвящен этой романтической встрече. Все дружно подхватили припев. Теперь женщины будут смотреть Славику в рот, и подпевать куплеты, которых он знал великое множество.
У Чистова развязаны руки и он может погрузиться в скорбные воспоминания и выполнить желание напиться до зелёных веников, чтобы с утра начать совсем новую жизнь, близкую к природе, как он сам любил говорить. Известие о гибели первой любви Виолетты сшибло с катушек. Кто тогда был прав, кто виноват? Скорей всего оба были правы! Теперь остался один виноватый. Это Чистов. Придётся нарушить один из принципов, который Чистов соблюдал незыблемо. Никогда не напиваться с горя! На радостях, сколько угодно, но не с горя! То, что на свете больше нет Ветки, было невыносимо, непостижимо уму и отзывалось в грудной клетке физической ноющей болью. Все вокруг живы, а её нет, и никогда не будет! Безысходность не укладывалась в трезвой голове.
- Напиться немедленно и вырубиться до утра,- твердо решил Чистов, наливая полный стакан «Столичной».
Осушив стакан, он ощутил реальный свет, исходящий от двух синих огромных звезд, глядящих на него. Таинственный свет проникал через зрачки вглубь Чистова и там разливался в крови, будоража её немыслимым образом помимо его железной воли.
- Кажется «Столичная» начинает забирать,- повеселел Чистов и ласково улыбнулся звездочкам.
Потом взглянул еще раз впереди себя. Синие лучи исходили из глаз женщины красоты необыкновенной, которую он где-то уже видел и очень хотел покрыть поцелуями её лицо. Чистов вспомнил, что такую синеву глаз видел у Элизабет Тейлор в фильме « Клеопатра». Значит он всё ещё стёкл, как трезвышко!
Чистов потянулся за бутылкой, плеснул ещё двести боевых грамм в стакан.
- Ах, как удивительно хороша женщина напротив, и он просто обязан идти в рукопашную, чтобы захватить драгоценную добычу! Его ничто не остановит! Вперёд на Карфаген! Он должен быть разрушен!
Вдруг Чистов почувствовал, что свет синих звезд обладает еще и магической силой. Эта неистовая сила заставила Чистова подняться, обойти стол, взять на руки податливую добычу, из глаз которой исходил таинственный свет, и отнести в соседнюю комнату. Комната засияла голубым загадочным светом. Чистов бережно положил добычу на раскрытую постель и… принялся бешено целовать прекрасное лицо и тело. Глаза красавицы закрылись, а ночь надежно сокрыла своим черным бархатом переплетенье жарких тел.
Чистов открыл глаза ровно в шесть часов утра. Привычка такая с детства. Рядом ровно дышала женщина близко знакомая. И в тот же миг вспомнил, что сегодня суббота, а он с утра обещал матери приехать на дачу, чтобы окучить картошку. Он не смог приехать в прошлую субботу и вот сегодня день начинается не так. Чистов с закрытыми глазами сосчитал до десяти и всё вспомнил. Точнее почти всё. Как оказался в кровати Веры, он не смог вспомнить, как не напрягал извилины воспалённого мозга. Проклятая водка! Вот Славик, молоток, пил коньяк и наверняка всё помнит. Ладно, потом расскажет!
Чистов взглянул на окно. Рассветало. Подошел к окну и взглянул во двор. Квартира на первом этаже. Заглянул под окно. Палисадник на месте. Через этот палисад Чистов в глупой молодости по - воровски проникал в комнату Веры. Предварительно дожидался на проезжей части, куда выходили окна комнаты родителей и ждал, когда в окнах погаснет свет, потом мчался во двор, чтобы одним махом прыгнуть в полураскрытое окно и броситься в объятия пылкой подруги.
Любовник – герой и моя ласточка, называла его Вера. Сколько же раз геройствовал через окно Чистов? А может это был сон? Было! Вот от тех самых жарких поцелуев и появилась на свет дочь, и металлический карниз погнут до сих пор от постоянного пользования спортивных ног Чистова. Рано утром тем же путем уходил спать домой. Фантастика какая-то! Еще раз посмотрел вниз. Земля далековато. Сейчас бы ему и голову не пришло подтянуться и одним прыжком взлететь в окно. Вот как хотелось женской теплоты!
Осенью, когда убрали цветы в палисаднике, он на черной земле выложил под Вериным окном из спичек фразу «Вся жизнь в тебе!», которая должна хорошо смотреться из окна. Выложил фразу, когда Вера находилась в одном из длительных полетов, и он скучал по своей возлюбленной. Через день позвонила взволнованная Вера.
- Чистый, это ты признался мне в любви таким оригинальным способом,
- Каким способом?- прикинулся Иванушкой-дурачком Чистов,
- Не прикидывайся, больше не кому!
- Да, тебя Бутырский хутор обожает и весь Гражданский флот,
« Какой хутор? Ко мне знакомые мужики поздороваться бояться подойти, зная твой бешеный характер,- возразила Вера
«А, Гаврилов?»- спросил Чистов.
«У этого мямли ума на такое не хватит. Колись Чистый!- настаивала Вера
Тогда Чистов так и не признался на словах, что любит Веру. К этому слову он относился осторожно. Он вообще не привык говорить ласковые слова. Возможно, это пошло из семьи, где отец никогда при детях не говорил матери нежные слова. Он и по имени её никогда не называл. Обращался со словом «мать» и больше никаких нежностей телячьих.
Чистов на цыпочках отошел от окна, чтобы не потревожить подругу, собрал с пола разбросанные вещи в охапку и отправился в ванную комнату, чтобы привести себя в божеский вид и по - аглицки удалиться на дачу и уже оттуда позвонить по автомату и извиниться. Телефон Веры он помнил четко, и помнил даже номер своего армейского автомата АК- 47. Нет, с памятью все нормально. Проклятая водка! Голова разламывается!
Приняв душ, поискал глазами халат. Не нашел. Пришлось облачаться в свои одежды, и нацепить на шею галстук. В таком виде его и встретила за дверью ванной комнаты, сияющая, как блин на сковородке Вера. Она стояла, держа руки в бёдра и покачивая ими.
- Так, так, так! Чистый в своём репертуаре собрался удрать через окно, не прощаясь! Нет, ласточка моя, со мной больше номер не пройдет. Дудки! Не улетишь! Разоблачайся немедленно или я тебе сейчас врежу в лобешник. Понял! Сегодня командовать парадом буду я!
- Верун, привет! Не надо в лобешник, он и без того раскалывается. С чего ты взяла, что я собрался удрать. Просто вспомнил, что обещал сегодня матери приехать на дачу и окучить картошку, а тебе сразу же оттуда позвонить, пока ты отдыхаешь. Честное пионерское!
- Раздевайся, юный ленинец! А что ты всю ночь мне обещал, уже забыл? Хорошенькая у тебя память заместитель директора института, нечего сказать!
- Верун, если разденусь, то окажусь на даче только вечером, а я обещал матери, что приеду утром и разделаюсь с картошкой, гори она синим пламенем!
- Что ты заладил «про картошку, дров поджарить». Я не прошу снимать штаны, мне ночью любви хватило, снимай пиджак и пойдем убирать с праздничного стола остатки прежней роскоши,- другим тоном заговорила Вера.
Испепеляющие брызги из глаз уже не летели в сторону Чистова.
- Верун, ей Богу, обещаю вторую неделю помочь матери. Я мухой туда и обратно,
- Раздевайся и шагом марш, мыть посуду. Про картошку потом потолкуем,- ещё мягче заговорила Вера,
- Ладно, объясняться с матерью будешь ты!
- Что ты сказал? Повтори,- не поверила своим ушам Вера.
- То и сказал, что будешь объясняться с моей матушкой за задержку её любимого сына на обещанное окучивание картошки. Ты помнишь, как зовут мою маму?
- Я всё про тебя и твоих родителей помню даже, когда у них дни рождения, а вот ты забыл, в чём всю ночь мне клялся!
- Твоя взяла. У тебя рога длинней. Подчиняюсь силе!
- Интересно, что я ночью мог наговорить Вере, оказавшись в медовой ловушке? Не обещал ли жениться, - обреченно подумал Чистов.
- Запомни, так будет всегда! Против лома-нет приёма. Понял?
Последней фразы, к своему счастью, Чистов не слышал, он был уже на кухне и гремел посудой в раковине, не раздеваясь, весь в пижонских одеждах.
- Лови фартук, любовник-герой,- издевательски произнесла и бросила Чистову фартук Вера.
На шум показались из своей комнаты блондинка Лариса и Славик с узенькими глазками, как у японца с острова Хонсю.
-Доброго утра!- пожелала счастливая Лариса.
- Бу-бу-бу!- подтвердил Славик, который едва видел белый свет через щёлочки глаз и ещё не мог выговорить даже «мама».
- Простите, что нарушила ваш безмятежный сон. Спешу сообщить последнюю новость и поздравить с трудовым субботником. Через час отправляемся на окучивание картошки в подмосковное Юрово. Слышали про такое? – торжественно объявила Вера.
- Я не только слышал и бывал в подмосковной Швейцарии, там хорошо,- прорезался сиплый голос у Каменева.
- Там не просто хорошо, там упоительно хорошо! Однажды в баснословной молодости повенчаны стогом сена два Раба Божьих, которые вновь встретились в Москве, и в этом огромном стоге нашлась и обрела друг друга пара счастливых иголок. Чистый, ты обрел меня? Иголка, колись!
- Верун, очень замысловато заговорила с утра, даже пробежал холодок за ворот! Обрёл, ненаглядыш , так, что до сих пор прийти в себя не могу. Честное пионерское! Только голова очень болит. Проклятая водка!
- С тобой всё ясно! Каким ты был, таким остался!
Умывайтесь, дорогие гости, приводите перышки в порядок и добро пожаловать за стол. Праздник продолжается!
Пока умывались и приводили себя в приличный вид Лариса и Славик, Вера вкратце рассказала о своей жизни с Гавриловым.
Гаврилов, в то время считался в Москве лучшим тромбонистом и его переманил в свой оркестр самый тогда популярный лабух Олег Лундстрем. Работал оркестр, когда не было сольных концертов в лучших ресторанах. Домой Валерка возвращался поздно, обязательно навеселе. Когда работала стюардессой на заграничных рейсах и сама бывала дома редко, радовалась хоть такой семейной жизни. Хотя, кто сказал, что это была семейная жизнь? Эрзац, какой-то! Ты знаешь, как Валерка относился к бабам и бабы к нему. Они слетались, как мухи на мед, а у него характер мягкий. Никому не откажет. Ходок тот ещё! Я в постели только с тобой могу беситься, а с другими мужиками бревно бревном, с Гавриловом, в том числе. Ничего не могла с собой поделать. Заворожил ты меня!
Однажды летом, когда родители и дочь жили на даче, он не явился ночевать. Собрала два чемодана вещичек и выставила на лестничную площадку. Попросила соседей по площадке передать, что подала на развод.
Праздничный завтрак продолжался не долго. Поправили здоровье все, кроме Веры. Она объявила, что на субботник повезет тружеников тяпки и мотыги на «Волге», подаренной ей отцом, а вечером, когда вернутся, возьмет своё.
С Бутырского хутора до Юрова езды около тридцати минут. Поехали по Куркинскому шоссе, чтобы Лариса могла полюбоваться панорамой с Куркинской горы на живописную пойму реки Сходня с левой от шоссе стороны и белоснежным Храмом с голубыми куполами шестнадцатого века с правой стороны.
Приехали на дачу около десяти утра. Родители отдыхали перед домом на лавочке после завтрака. Очень были удивлены большой кампанией. Чистов всегда приезжал один после развода с женой.
Мать Чистова, узнав Веру, несказанно обрадовалась встрече. Обняла и стала целовать, причитая со слезами на глазах.
- Верочка, как я рада, что ты вернулась. Мне сын давно о тебе не говорил. Какая ты красавица! Куда наш упрямец смотрел?! Я всегда ему твердила, что от добра, добра не ищут, не будет лучше жены, чем Вера. Накуролесил, наломал дров и возвратился к разбитому корыту.
- Не надо так, Анна Алексеевна. Сын ваш виноват не больше, чем другие участники давних событий. Моя вина ещё больше, давайте, о хорошем! Вы прекрасно выглядите и Виктор Иванович тоже! Просто молодцы! Так держать! А мы решили помочь всем колхозом окучить картошку. Сколько у вас земли под картошкой?
- Четыре сотки,
- Пустяки. Четверо за час управимся,
- Спасибо, ребятки. Мы с отцом сами справимся, а вы отдыхайте, отдыхайте. Сходите на плотину позагорайте, искупайтесь. Завтра Ильин день и купаться потом будет нельзя,- поведала притчу Анна Алексеевна некрещенным ребяткам.
Чистов со Славиком в двух руках принесли пакеты с провизией, а Лариса доставила рабочую одежду, чтобы переодеться. Чистов собрал необходимый инвентарь и все, кроме Веры отправились на зада усадьбы, где ждала заботу о себе картошка с затейливым названием «Синеглазка».
Вера осталась на несколько минут, чтобы поговорить с Анной Алексеевной и рассказать о неожиданной встрече, которая произошла накануне.
- Анна Алексеевна, я так была счастлива, узнав на стоянке такси Вашего сына. Думала, что разорвется на части сердце. Зашлось дыхание. Оказалось, что люблю сильней, чем в молодости.
- А что он?
- Обещал жениться. Но я-то знаю: «Обещать – не значит жениться!»
- Куда он денется! Полюбуйся, девочка, на себя в зеркало. Красота - страшная сила! – и с нежностью оглядела ладную Верину фигурку.
- Спасибо, Анна Алексеевна, я так рада нашей встрече,- проговорила Вера и взметнулась альбатросом догонять капризную судьбу.
Чистова озарило, когда он увидел рядом матушку и Веру. Оказывается, Вера очень похожа на его мать. Такие же красивые волосы, небольшой рост, овал лица, чувственные губы и главное синие глаза. Мать говорила, что в молодости у неё были очень синие глаза, и цитировала Есенина, стихи которого знала наизусть:
«Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли.
Были синие глаза, да теперь поблекли».
Чистов начал понимать, что он всегда в знакомых женщинах бессознательно искал черты своей матери и, если не находил их, то быстро разочаровывался в подруге, не понимая причины. Наконец влечение к Вере прояснилось. Он понял, что Вера всегда была желанной именно по причине сходства с его матерью.
Прошло время разбрасывать камни, и настало время собирать камни. Пришло время обнимать, и ушло время уклоняться от объятий.
