Похороны старухи
Хоронят, как заснувшую, старуху,
Что сына потеряла, но ждала,
И вот зовут к ней уж не повитуху,
И даже, измолилась, не попа.
Зовут таких же, ладами забытых,
Но попривыкших к всякому старух.
Они омыли клад телес разбитых,
Из коих тихо вышел мирный дух.
Кто стряпает, а кто пошёл на лавку –
Весть донести, копеечку собрать,
Чтоб можно было мученицу Клавку
Не только схоронить, но отпевать.
Все собраны, увещены, по чести
Всё утряслось, как и во все века,
Одета чисто-дорого, и крестик
На вялой шее, на руке – рука.
По ходу тризны пироги уж сбиты,
И Дуськины, на смак, грибные щи.
Вот вынесли во двор, и в кучу свиты,
Вот охнули, и дали знак – тащи!
Её на новый двор, что на окрайне.
Старухи с мушьим звоном семенят
И языком, и поступью, чтоб в бане
Успеть отмыть по вечеру дитят.
Им дел полно, и мыслей ещё хваток
Ржавый багор, на день вперёд и два
Находят круговерть себе, и грядок,
Куда воткнуть старушечьи дела.
Все поплелись за ней. Никто не плачет,
От старости повыцвела душа.
Как об обычном жизненном судачат
О смертном деле, языком шурша.
Если повылезла и жаль – то столь скупая, -
Как бы примерить случай на себе, -
Замшелость шевелящая, сквозная,
Убила все соцветья на душе.
И я смотрю с какой-то странной болью…
В толпе, но отстранённый ото всех,
На то, как мирно, и с умелой ролью
Траурной тиши движется успех.
И моей боли злые содроганья
Становятся не к месту: как сбылось –
Таким и было доли предписанье,
Таким вот миром горе извелось.
Помянут Клавку, и навек отпустят
Из мира с миром, может невзначай
В час посиделок к памяти припустят:
- Наверно, нашей Клавде теперь рай! –
И отрясут, свитые дрожью, руки
Старательным крестом, кивая в ряд.
С былинной жилой спряжены старухи,
Это не я – их жизни говорят.
Плывут старух смирившиеся мысли
В те вечные, обычаев, часы.
Их треснувшие коромысла жизни
Теперь как уравнённые весы.
Покой души, обогащая жизни,
В них празднует почёт и торжество,
И тихий праздник всебывалой тризны
Тут освещён светло как рождество.
2002
