Сны на операционном столе
Частенько здесь сны о тебе, дорогая, видятся,
Представь, я во здравии, а только пророчат, что близится
смерть. Говорят, перед нею полегче становится,
Поэтому в лучшее верить пока не приходится.
А ты, дорогая? Цветешь все: красивая, стройная,
на отдыхе крымском? Там время сейчас неспокойное.
Нет, я и не думал утешиться чувствами ложными,
Смирился, что мы друг для друга не больше, чем прошлое.
Но сны о тебе, дорогая, до боли измучили,
Их я расскажу, вдруг уже не представится случая.
Итак, мне семнадцать, ты – рыжая. Славные дети.
Смеясь, мы в кофейню идем, что на Невском проспекте.
Нарочно берем самый гадкий и приторный кофе,
Терпеть не могу растворимый – не мой это профиль.
Тебе муж проклятый звонит. Снова, без остановки –
Ему не сказала, со мной что рванешь в Соловьёвку.
Деревня хоть эта под Питером есть? Я не знаю.
Наверное, чушь, как и грядки за пыльным сараем,
Где курицы в дождь с аквалангом буквально плавали,
Ведь крышу чинили еще до прихода Сталина…
…что только не снилось мне
на операционном столе.
12 июля 2014г.
Представь, я во здравии, а только пророчат, что близится
смерть. Говорят, перед нею полегче становится,
Поэтому в лучшее верить пока не приходится.
А ты, дорогая? Цветешь все: красивая, стройная,
на отдыхе крымском? Там время сейчас неспокойное.
Нет, я и не думал утешиться чувствами ложными,
Смирился, что мы друг для друга не больше, чем прошлое.
Но сны о тебе, дорогая, до боли измучили,
Их я расскажу, вдруг уже не представится случая.
Итак, мне семнадцать, ты – рыжая. Славные дети.
Смеясь, мы в кофейню идем, что на Невском проспекте.
Нарочно берем самый гадкий и приторный кофе,
Терпеть не могу растворимый – не мой это профиль.
Тебе муж проклятый звонит. Снова, без остановки –
Ему не сказала, со мной что рванешь в Соловьёвку.
Деревня хоть эта под Питером есть? Я не знаю.
Наверное, чушь, как и грядки за пыльным сараем,
Где курицы в дождь с аквалангом буквально плавали,
Ведь крышу чинили еще до прихода Сталина…
…что только не снилось мне
на операционном столе.
12 июля 2014г.