ПОЖАР
Было жарко так, что она во сне сбрасывала старенькое одеяльце, металась. Всхлипывала и просыпалась. Ей снился сон, что она та самая француженка Жанна, которую сжигают на костре, из фильма, что недавно показывали в клубе. Пожар ей снится уже который год: почти каждую ночь, после того дня, как сгорел её дом.
Сашенька важно ходила по огороду, вышагивая между грядками. Они были пусты, ничего ещё не взошло, и только на одной узенькой грядочке росли маленькие розово-белые шарики с зелёными косичками. Они были совсем маленькими, но очень нравились на вкус - вырывать их было запрещено: мол, ещё не выросли. Вот поэтому Саша выискивала на грядке те места, где их было густо-густо.
- Вот их сколько ещё осталось! Вот ещё пять сорву и больше сегодня не буду, - радостно поглядывая на редиску, она побежала к бочке с водой, чтобы вымыть её и вдруг услышала странный и пронзительный крик: «Помогайте!», - и почувствовала жуткий запах гари. Выскочила из огорода во двор и увидела пламя, оно охватило крыши соседних домов и огненным облаком перепрыгнуло на её дом, на больницу и покатилось дальше…
По дороге быстро-быстро бежали детские ножки. Их было много-много. Почти все они были босыми, но не чувствовали ни камешек под ногами, ни стёклышек, ни колючей обжигающей ноги крапивы, росшей по обочинам. Почти не разговаривая, часто шмыгая носами, молча и торопясь, размазывая слёзы по щекам, дети старались не отставать друг от друга. Малыши звали маму, их подхватывали руки старших. Старшие и маленькие, почти не касаясь земли, неслись все вместе дальше.
Позади бушевало пламя огня. Оно осталось в деревне и огромным огненным языком лизало дом за домом, а невидимые клыки крушили стены домов и заборы.
- Война! – думала Сашенька, - но не стреляют и солдат не видно… Может, это огненный дракон из сказки…
Босые ножки привели их в соседнюю деревню, где у крайнего дома стояла толпа женщин. Руки их шершавые, но добрые, как у мамы, подхватили детей, прижали к себе, гладили по головкам, ласково приговаривая: «Ну, будет, будет! Сейчас всё потушат, и поедите домой».
Поздно вечером детей привезли в кузове грузовика в деревню. Их встретили чёрные дымящиеся ямы, толпа народа в центре села, а за этой толпой стояли чудом уцелевшие дома, с занавесочками на окнах. Дома были окружены плетнями и цветущей сиренью. Мычали коровы, блеяли овцы, причитали женщины, плакали дети.
Детей молча разбирали родные, и так же молча разводили по чужим домах знакомых, родных и близких. Одна Сашенька стояла возле своего дома, крепко сжимая в руке сорванную ещё утром редиску. Она с ужасом вспомнила, что утром отец привёз из роддома маму, бледную, но улыбающуюся, с маленьким братишкой…
Сашенька долго ходила вокруг колыбельки, трогала малюсенькие пальчики, розовое недовольное личико малыша и говорила: «Ой, какой страшненький! Ой, какой маленький! Ой, какой недовольненький!». Потом мама отпустила её погулять.
Сашенька стала обходить свои владения: заглянула в конуру к Серому, посидела на качелях и отправилась в огород. А потом этот истошный крик: «Помогайте!»…
Она бросила на землю редиску и громко-громко закричала: «Мама! Мамочка! Мама!».
А сзади её обхватили такие родные руки отца. Он был весь чёрный от копоти и в обгоревшей одежде! «Всё хорошо! – шептал он и гладил её по головке, - Всё хорошо! Все живы!». Сашенька уже не могла остановиться: слёзы так и полились по её щекам. Отец подхватил её на руки и понёс, а она всё всхлипывала, пока не заснула.
