Дед Фёдор
- Ты чё с фингалом? – спросил Пашка Косой глуховатого деда Фёдора, когда тот, сидя на скамейке возле дома, чадил дымком сигареты, поглаживая синеву под глазом.
- За ягодой ездил. – ответил дед нехотя.
- И чё?.. – протянул многозначительно Пашка.
- Чё, чё, на ветку напоролся, - отмахнулся нервно словами дед.
- Непохоже, что на ветку. Не крути… угостила?
И Пашка, давясь от смеха, кивнул в сторону дома.
- Я бы так угостил, копыта отбросила, ты меня знашь, - с яростью сказал дед, и поднял сухие жилистые руки.
- Да ладно, не подпрыгивай. Говори как есть. И так каждая собака знат…
Пашке известно, что дед редкостный враль, сейчас нашелушит такой небывальщины, что сразу и не поймёшь, где всамделишное, а где охапка выдуми…
Дед Фёдор сделал два смачных втяга, выпустил наружу пахучий пук дыма, прикидывая, какое главное слово отщипнуть для начала рассказа и двинул языком…
- Бабка плешь проела… Поедем, да поедем за смородиной. Куды, говорю ехать-то! Раскинь мозгами. Ягода ишшо зелёная, что твои глаза ночью на крыше. Она всегда там прячется, когда я пьяный… Но гнёт своё, мол, вырвут. Городские вот налетели, вороньё голодное! И пилит и пилит, что пила двуручная. И словами по душе вдоль и впоперёж…
Веришь ли, нет, не хочу ехать, будто кто за руку держит. Не на чем ехать – вру. Уж и золотники втихаря вывернул. Колёса присели на отдых с шипением. А она чуть потолок не пробила, подпрыгнув от удивления:
- А мотоцикл?
Говорю, что колёса на ободах.
- Качай!.. - кричит.
- Чем? – её радую. – Насос украли.
А сам насос в сарае дровами припорошил.
Гляжу, притихла бабка, думаю – угомонилась, дрын её расшиби!.. Так нет же, несёт, как гранатомёт на плече – потдобыла у соседей, а саму пучит от злости. Куда деваться, дотуга накачал все три колеса. Накачал бы и её воздухом, чтоб как шар воздушный улетела с глаз долой, да нужна пока, жаль в душе не отшибёшь…
Даванул кикстартер, взгудел «урал», в моторе поршня зарядку стали делать для прогреву. Я ему на бак бензина стакан самогону вливаю для рыси. Ни разу не подводил. А без самогону до конца улицы дочапает – и сдыхает. Встанет, и хоть бы клапаном тукнул и выхлопной трубой дым образовал. Такой своенравный... А бабка уже в справе походной: каску одела, сапоги яловые те, ишшо мои солдатские, а оне по пуду на кажной ноге, и фуфайку, и нырь в люльку, будто баба-яга в ступу, и к ноге бидон сметаны привязывает.
Дорога, сам знаш, не шипко важная, кочкара и ямы давят, мы приспособились масло сбивать. Мотоцикл мотает, будто шельму в аду, пока допилишь до смородняка – полбидона масло готово. Бензин можно оправдать. Масло у нас завсегда вкусное…
Сели мы на карьку железного, благословясь, и - в лес. Ехали - слава богу! После ночного дождя дорога обыгла, и мотоцикл не елозил по суглинной скользоте. Только в одном месте чуть не зарюхались, я газку подкинул, мотануло, но вынесло из мочажины. Проскочили это место поганое – и вот он, плодово-ягодный рай! Глазом не успел моргнуть, бабка дымом растворилась. Стрела монгольская! Да у меня и самого, как увидал ягоду, сердце зашлось. Её, что грязи на кустах, ноготь на пальце – такой крупняк! Часу не прошло – нашвыркали. У меня – целый ведряка, и у бабки с горкой. Говорю:
- Всё, отчаливаем!
А бабку, будто кипятком ошпарило!..
- Ехать от ягоды!.. Спятил, паря…
И сам вижу – не оттащить трахтором. Теперь пока не насытится, не отпадёт. Истинный клещ… Засучил было спущенные рукава – и за вымя веток. Худо-бедно скоро ещё по ведру напластали, глаз веду в сторону бабки, вижу, голову от кустов отымать стала, признак, что насытилась, пора и отломить себя от ягодной дойки. Лес до дна не обберешь, пора и честь знать… Уморилась, а глаза налиты радостью, что хрустальные кувшины свежим соком. Хватит на варенье и компоты...
Ладно, уложились. Вёдра с ягодой платками обвязали против просыпу и в люльку определили. Бабка на заднее сиденье, как на трон, взгромоздилась, мотор фыркнул ноздрями глушителей и я взял курс в сторону дома.
Но мочажина, где я первый раз буксанул, караулила, хвать за колесо – и намертво! Я туда-сюда, враскачку, не отпускает. Мотор ревёт по-шальному, цикады брызнули из травы в разные стороны, сидим, приехали... А моя… дед сказал «моя» с хитроватым блеском в глазах, - моя попрыгуйка соскочила с заднего сиденья, подналегла плечом в подмогу мотору, шина гребанула протектором по дну мочажины и распушила позади хвост грязи, и мотоцикл, форсисто повиливая восьмёркой колеса, пошёл… без бабки. А на ней два пуда одёжи… Пока она выковыривала глаза из дорожной косметики, я далеко упорол.
Накрутил полную катушку газа, жму, только мухи, как пули, о каску и очки шлёпают, и с бабкой своей разговариваю. Ещё время спросил, ответила – полпятого. А это ветер свистанул. В шесть «Клуб путешественников», думаю, что и ей охота посмотреть. Обычно в загривок суёт, если быстро еду, а тут как воды в рот набрала. Я и поливаю от души, мотор тащит нас, что кость голодная собака, - пых, и вот он, посёлок.
Подруливаю к дому, глушу мотор, оборачиваюсь, а вместо бабки - столб воздуха!.. Меня холодом так и обдало. И с разворота в жар кинуло. Напротив, у дома на скамейке, две шаболды сидят, Людка и Танька, семечки из добра в мусор переводят, кричат мне:
- Ты где бабку потерял?
- В борозде, - отвечаю замаскированным матом.
А сам чо… карманы ощупываю, будто она там в затенье сидит, табак в борозде шва нюхает. Слышу Шарик скулежом, как рашпилем, во дворе мою нервную систему стал подтачивать, а на скамейке кошка лапой по усам водит - гостей намывает. Шуганул под горячую руку, не до приёмов щас. Тут Иван Лапин идёт, я сигарету стрельнул, свои где-то были, а памятью с расстройства сшатнулси, не помню где лежали, дым выжал до фильтра, окурок в песок на обочину с пальца швыранул, а бабки всё нет. Лишь тополь шевелится и цикада в полисаднике тишину разлохмачивает.
Жду у моря погоды. Гляжу, Иван на обратном пути из крайнего переулка себя выпрастал и, меня приметив с дали, дорогу перешёл – сигарету сэкономил. Морду оборотил в другую сторону, будто подсолнухи считает в чужом огороде, и так, косорылясь, просквозил мимо. Тьфу ты, гнусь охломонная!..
Мне и домой не зайти, ключи у бабки, и ехать не знаю куда. Часа два ждал…
А бабка –то чё? – спросил Пашка
Чё-чё. Я как уехал, она до шоссейки, а там автобус шёл, подобрал её, тут у магазина за углом выбросил. Идёт, румяная, но злая, как собака – каска в руке. Дед погладил под глазом. Подошла и молча этой каской кы-ык!..
