Волк и Пес
"Волк и пес"
Забрел случайно волк в жилище человека.
А может, не случайно, может, голод одолел.
Но так уж повелось - чужой нашел прореху,
Тогда "ату" его и шкуру на раздел.
Уверенно и грозно навстречу пес выходит,
Глаза залила злоба, и бешенство в клыках.
Уже к каким векам соперничество всходит:
Все также два собрата как будто на штыках.
Седой стоит, качаясь от голода и злости,
А черный врос, что камень - он сыт и полон сил.
Седому унестись бы, но ломит стары кости,
Да черный, видно сразу, во всем превосходил.
Тогда седой на хитрость решил - чего же боле?
И в разговор пустился, пытаясь протянуть.
И черный пес поддался навязанною воле,
Не обрывая, слушал, пытаясь вникнуть в суть.
"Послушай, пес родимый, к чему все эти склоки?
Ведь ты того же теста, да только на цепи.
И наша ветвь восходит к одним давним истокам,
Вот только человек вас зачем-то приручил.
Ты, пес, не видел воли, не знаешь вкус приволья,
Ты не стоял у края и грудью не вдыхал,
И ты не слышал песни великих стай свободных,
И дух земли огромной ты так и не познал.
Давай, брат, унесемся! Ты слышишь зов природы?
Мы будем править миром, поставив твердый знак!
Пусть человек боится оставшиеся годы,
Когда услышит голос волковых собак".
И пес почти поддался красивой речи волка,
И пес почти пустился с седым в другую жизнь.
Но оступился волк, сломав сухую ветку,
Как будто оборвал он связующую нить.
Стряхнул пес навожденье запутавшихся мыслей
И к волку осторожно приблизился на шаг,
И что-то взвесив мерно, подсчитывая числа,
Свой взгляд седому выдал на жизнь примерно так.
"Седой, твои бы речи - то точно в рай дорога.
Тебя послушать - прямо так сушь и благодать.
Вот только не пойму я, зачем же так жестоко
С тобою пошутила сия природа-мать.
Конечно, я не спорю, что, мол, в былые годы
Ты был красив и статен, ты был грозой всего.
Но тучи грозовые со днями, словно воды,
Ушли куда-то в вечность, тебе найдя тревог.
Когда, ты вспомни, старый, последний раз обедал,
Почем уже забыл ты тепло и свет в глазах?
А я имею это за то, что я так предан,
И извини уж, серый, не в тот вошел ты сад.
И пес, оскалив зубы, еще на шаг подходит,
Но волк, щетинясь кожей, дает ему понять,
Что бой его последний, что жизнь его уходит,
Но просто так не сдастся, и шкуру им не снять...
Забрел случайно волк в жилище человека.
А может, не случайно, может, голод одолел.
Но так уж повелось - чужой нашел прореху,
Тогда "ату" его и шкуру на раздел.
Уверенно и грозно навстречу пес выходит,
Глаза залила злоба, и бешенство в клыках.
Уже к каким векам соперничество всходит:
Все также два собрата как будто на штыках.
Седой стоит, качаясь от голода и злости,
А черный врос, что камень - он сыт и полон сил.
Седому унестись бы, но ломит стары кости,
Да черный, видно сразу, во всем превосходил.
Тогда седой на хитрость решил - чего же боле?
И в разговор пустился, пытаясь протянуть.
И черный пес поддался навязанною воле,
Не обрывая, слушал, пытаясь вникнуть в суть.
"Послушай, пес родимый, к чему все эти склоки?
Ведь ты того же теста, да только на цепи.
И наша ветвь восходит к одним давним истокам,
Вот только человек вас зачем-то приручил.
Ты, пес, не видел воли, не знаешь вкус приволья,
Ты не стоял у края и грудью не вдыхал,
И ты не слышал песни великих стай свободных,
И дух земли огромной ты так и не познал.
Давай, брат, унесемся! Ты слышишь зов природы?
Мы будем править миром, поставив твердый знак!
Пусть человек боится оставшиеся годы,
Когда услышит голос волковых собак".
И пес почти поддался красивой речи волка,
И пес почти пустился с седым в другую жизнь.
Но оступился волк, сломав сухую ветку,
Как будто оборвал он связующую нить.
Стряхнул пес навожденье запутавшихся мыслей
И к волку осторожно приблизился на шаг,
И что-то взвесив мерно, подсчитывая числа,
Свой взгляд седому выдал на жизнь примерно так.
"Седой, твои бы речи - то точно в рай дорога.
Тебя послушать - прямо так сушь и благодать.
Вот только не пойму я, зачем же так жестоко
С тобою пошутила сия природа-мать.
Конечно, я не спорю, что, мол, в былые годы
Ты был красив и статен, ты был грозой всего.
Но тучи грозовые со днями, словно воды,
Ушли куда-то в вечность, тебе найдя тревог.
Когда, ты вспомни, старый, последний раз обедал,
Почем уже забыл ты тепло и свет в глазах?
А я имею это за то, что я так предан,
И извини уж, серый, не в тот вошел ты сад.
И пес, оскалив зубы, еще на шаг подходит,
Но волк, щетинясь кожей, дает ему понять,
Что бой его последний, что жизнь его уходит,
Но просто так не сдастся, и шкуру им не снять...
