Innocent

Средь портретов заметят едва ли,

Окрещен я паршивой овцой,

Впрочем, как меня только не звали:

Сумасшедший, безмозглый, больной.

 

Я давно не считаю обиды,

Я, конечно же, всех простил.

Я навеки остался безликим,

Будто б и вовсе не жил.

 

Я зовусь летописцами трусом,

Немчурой и ненужным звеном.

И в учебниках пишут про это,

Оскорблений, наверное, том.

 

Ничего обо мне неизвестно,

Хоть и жил я подобно другим,

И была моя мать принцессой,

А отец мой герцогом был.

 

Я родителей плохо помню —

Потерял я в одиннадцать отца.

Мою маму совсем я не знаю —

После родов недолго жила.

 

Издевались, травили, лупили,

Голодал я по нескольку дней.

А «родные» меня не любили.

И от этого было трудней.

 

Увезенный в Россию зимою,

Там прожил я и принял смерть.

Мне, к несчастью, случилось жениться.

И жену ненавидеть впредь.

 

Вы простите меня, Катерина,

Но союз наш был обречен,

Вы, конечно, безмерно красивы,

Ну, а я собою дурён.

 

Вы живая, веселая нимфа,

А мне тенью стоять у стены,

Вам блистать на балах и приемах,

А мне видеть безумные сны.

 

Я боялся, погубит ребёнок

Мою черту не нужную душу.

Ты прости меня, мой Паульхен,

Но любовь мою страх мой глушит.

 

Моя Лизхен, её я любил,

Снова каюсь я вам, Катерина,

Я изменником вам прослыл,

Но вы тут все равно победили.

 

Я правителем был неплохим,

Я уж точно им быть старался.

Я порядок в стране наводил,

И предательства не опасался.

 

Вы поймали меня на крючок,

Отреченье подписано кровью.

Принимаю я этот злой рок,

Мою душу Господь упокоит.

 

Вы не прячьте веревку, Орлов,

Я про гибель свою уже знаю,

Ну не медлите, что же вам стоит.

Только скрипку на место поставлю.

 

Я убит, ты воссела на троне,

Но твой проклят венец и темен,

 

Я хотел лишь счастливым быть.

И лишь этим, наверное, виновен.