НА ДАЛЬНИЙ ВОСТОК (не принятое в 500 слов)
Резкий толчок заставил Григория ухватиться двумя руками за поручень у окна вагона. Похоже на то, что колёса покатились по булыжному бездорожью. Ещё один страшный толчок, поручень оборвался, но руки продолжали сжимать его в бесполезном, инстинктивном порыве. Окно развернулось к небу, яркие звёзды высветились в открывшемся взору пространстве. Дверь купе сделалась полом. Он упёрся спиной в дверь, ногами – в радиатор отопления, оказавшийся в один миг сверху, над головой.
Заскрежетало разрываемое на куски железо. Послышался звон бьющегося стекла. В глазах потемнело.
Комкор пришёл в себя через несколько таких долгих мгновений. Нос, казалось, набух от запаха гари. Всё тело налилось нестерпимой болью, но кости, похоже, были целы, он в этом убедился, когда, встав на колени, пополз, цепляясь руками за стойки дверей и алюминиевые ручки. Некоторые двери были открыты и он, распрямляя напряжённое тело, переползал через них, как гусеница переползает через трещину в земле.
Добравшись до двери в тамбур (она была открыта, и через неё внутрь вагона затягивало клубы едкого дыма), Григорий остановился. Шок прошёл окончательно. Мозги попустило. Лина! Она же осталась в купе. Что с ней? Прикрыв лацканом пиджака рот и нос, он отправился в обратный путь.
Страшная картина открылась ему под дверью их с Линой купе. Просто удивительно, что дверь так легко открылась, за ней не было никакого купе! Покорёженная оконная рама находилась в полуметре, до неё можно было достать рукой. Диваны сложились вдвое и были здесь же, рядом. Как котлета между двумя кусками хлеба, между двумя половинками одного из диванов виднелась уже явно холодная рука. Расстояние между этими хлебными ломтями – не более десяти сантиметров. Крови не было видно, но в одном месте, рядом с рукой, там, где должна была бы находиться голова девушки, медленно двигалась наружу из этого кошмарного бутерброда бело-розовая начинка.
Сверху, на диване, лежала небольшая чёрная дамская сумочка, которую Григорий без труда достал.
Оказавшееся вверху коридорное окно от сильной деформации вагона вместе с рамой вывалилось наружу из своего проёма. Он толкнул его в сторону. Скользнув по стенке вагона, ставшей теперь крышей, окно с грохотом полетело на землю. Он вылез на эту новую крышу и встал на ноги.
В свете коптящего пламени смутно просматривался поверженный состав. Два первых вагона вместе с тепловозом оторвались от состава и свалились с высокой насыпи. Семь-восемь метров они пролетели по воздуху и ударились о скалистый берег, сначала встали «на попа», а потом завалились в ледяную воду Байкала. Следующие несколько вагонов, и мягкий в том числе, легли набок с другой стороны полотна и с десяток метров ещё двигались вперёд, разрывая бока обломками скал, обильно наваленными на обочине.
В двух первых вагонах везли новобранцев, ещё не принявших присягу, во вновь формируемую войсковую часть в Улан-Удэ. Не довезли.
Из уцелевших вагонов сформировали состав, и поезд двинулся навстречу новой жизни, новой судьбе.
Комкор, обнаруживший, что на плече у него висит вместо планшета дамская сумочка его Лины, повернул застёжку. Кроме всяких женских причиндалов, в ней находилось удостоверение личности, выданное управлением государственной безопасности. Каллиграфическим почерком армейского писаря в нём было выведено: сержант госбезопасности Лина Осиповна Ковтун.
Ещё одна катастрофа!
