Юра, прости нас

Бабушке Вере – семьдесят восемь лет,

но когда-то на ней не схалтурила мать-природа,

кавалеры менялись чаще, чем раз в полгода –

согласитесь, не лучшая, все-таки, из примет

 

для простушек, чья кровь – недостаточно голуба,

у кого тарахтит и брезгливо плюется кран,

и изъян на изъяне – причина сердечных драм,

а от крестных знамений вмятина посредь лба.

 

Ты б сходила на улицу, – я говорю, – баб Вер,

да нельзя, – отвечает, – у булочной – космодром,

и Гагарин приходит, когда вечереет, в сквер

и смеется заливисто как в шестьдесят втором.

 

У меня ж, – добавляет, – старушечий трикотаж,

и отвергнутых пассий припомнит кандидатуры,

а когда с ее уст, как комета сорвется – Юра,

пошатнется ракеты из ватмана фюзеляж,

 

что любимою стала игрушкой соседского сына.

Баба Вер, – говорю, – я ворую чужих мужей,

но я с ними не сплю, я опасливая до вшей...,

а она напевает юродиво: «Юра, прости нас».

 

 

© Татьяна Адамова