Первые каникулы
1.
Смутно помню: горько или сладко
Пахнет повилика в ранний час.
Помню под окном стояла кадка,
Из которой умывали нас.
А вода студёная, живая,
Яблоком моченым отдаёт.
Я в сенях стояла, наблюдая,
Как она из тучи в кадку льёт.
Помню: за плетнем тропа бежала
По меже, а дальше - под откос,
И пчела над клевером дрожала,
И дурманил душу сенокос.
Вот и сад. Для детворы - отрада.
Пусть еще зелёный, но зато
Одолеть колючую ограду
Иногда боялся кое-кто.
- Вы опять бузите, оглоеды!
Что же вам не спится в ранний час?
Этот сад для вас растили деды
Не затем, чтоб он страдал от вас.
Расходитесь, полно баловаться,
А не то я уши надеру! -
Так бранился сторож и по-братски
Угощал черешней детвору.
Говорят, что заряжал ружьишко
Солью старый сторож, дед Егор,
И хватались за штаны мальчишки -
Этот факт я помню до сих пор.
Те, что младше, трУсили, бежали,
А постарше знали - отойдёт,
И в душе Егору обещали,
Что бузить не будут через год.
2.
Детство часто память будоражит,
Поднимает душу на дыбки.
Пропастью мне виделся овражек,
Лукоморьем - юные дубки.
Слышалась мне утренняя тайна
В шепелявой речи стариков.
Спать ложилась сельская окраина,
Лишь затянет песню хор сверчков.
Упадёт бабуся на колени,
На иконы вскинет светлый взгляд
И промолвит: "Боже, дай терпенья!
Дай прощенья шалостям внучат!"
Звали мою бабушку Полиной.
Пелагеей - надо уточнить.
Мазала она соломой с глиной
Стены дома, чтоб тепло хранить;
А полы (водилось по-старинке)
Тёплым, молодым коровяком,
Выметала в доме до соринки
И ходила только босиком.
Поначалу было непривычно
Ощущать коровий смачный дух.
То ль на запах, то ль на цвет горчичный
Залетали в Избу сотни мух.
Как-то я попробовала вскоре
Вместе с бабкой вымостить полы.
Оценили труд мой в разговоре -
Вот в чём ценность взрослой похвалы.
Ну так вот: о бабушке Полине.
К тем годам, что я при ней была,
Прожила бабуся век недлинный,
Вспоминая длинно, как жила:
Быть умела ангелом и бесом,
Нянькой, водоносом, пастухом,
Грамоте обучена ликбезом,
Думать не умела о плохом.
Полюбила всей душой Максима -
Признавали этаких в родне.
Проводив двенадцатую зиму,
Он сказал ей: "Быть, жена, войне."
И она пришла судьбой незваной,
Подняла на битву комсомол.
- Береги себя и дочку Анну.
Буду жив - приду. - Но не пришёл.
Не вернулся даже в сорок пятом,
Похоронка тоже не пришла.
Дочь его запомнила солдатом,
Сколько лет потом еще ждала.
Так и жили: бабушка и мама.
Ни начала горю , ни конца.
На восток звала судьба упрямо
Мать мою, для нас искать отца.
И нашелся бравый, кучерявый,
Молодой, смешливый офицер.
Стала мать с отцом (о, Боже правый!)
Охранять вдвоем СССР.
Народили четверых детишек:
Поначалу - только сыновья.
Больше всех отцу досталось шишек -
Наконец-то появилась я.
3.
И не знаю, правда, я не знаю,
Кто же подарил мне два крыла?
Видно, затряслась кора земная
В тот момент, когда я в жизнь вошла.
Быть хотелось первой, самой-самой
В играх, и в учёбе, и в труде,
Голосисто песни пела с мамой,
Торопилась к ближнему в беде.
В девять лет я сделала попытку
Заработать честно трудодни.
- И в кого ты, дочь, ловка и прЫтка?
Верно, в мать. Ну, Бог тебя храни!
Хлеб косили.
В поле спозаранку
Собралось десятка два бабья.
Молоко и хлеба полбуханки
Для своих несла, конечно, я.
Странно, но ничуть я не боялась
Неумёхой на селе прослыть.
Надо мной шутили - я смеялась:
Быть чему, тому, видать, и быть.
Напряглась и сделала вязанку,
Затянула туго поясок.
- Погляди-ка, Нюр, на горожанку, -
Услыхала едкий голосок. -
Дочь твоя - заправская крестьянка:
Так снопы крутить - другим в пример.
Затянула намертво вязанку,
Будто и отец не офицер.
Я тружусь, не требую подмоги
И иду с другими наравне.
Первые и трудные дороги
Одолела. Загудели ноги,
Перестали быть послушны мне.
Солнце жаром поле поливало.
Сели отдохнуть в тени снопов.
Я молчу, хоть дО смерти устала:
Сколь ещё не убрано хлебов!
Да, не сахар сельская работа,
Хоть косить, хоть жать, хоть молотить.
Но уж горечь трудового пота
Никогда с тех пор мне не забыть.
4.
Укрывает речку мелкой рябью
Ветерок весёлый, озорной,
И густую пену, пену жабью,
Прибивает к берегу волной.
Мы тогда не знали "Сони", "Шарпов" -
Слушали рассказы о войне,
А потом ловили в речке карпов
В чешуе, зеркальной на спине.
Мастерили снасти тоже сами -
Из чего, припомнить не могу -
И сидели долгими часами
На сыром, тенистом берегу.
У соседа получалось ловко:
Чуть закинет - и уже клюёт.
Оказалось, он кормил перловкой
Свой, единоличный перемёт.
- Слушай, - как-то брату я сказала, -
А не наш ли ловит он косяк?
На червей я густо поплевала.
Что же рыба не идет никак?
- А давай уйдём в другое место. -
Встали и ушли без лишних слов.
Результатом нашего протеста
Стал богатый карповый улов.
И была жарёха. И ушица
В чугунке кипела на огне.
А с соседом все же подружиться
Бабушка советовала мне.
- По-соседски надо жить с соседом,
Мало ль что - подмога за плетнём.
Спичку брось - и дым повалит следом
За случайно вспыхнувшим огнём.
Дым... Она ввиду имела драку,
Но до драки дело на дошло.
Сам сосед ловить в корягах раков
Пригласил нас, только рассвело.
Ветерком причёсана, умыта
Чистой, серебристо водой,
Солнца ждет у КОтлевки ракита,
Все следит за облачной грядой.
Солнца луч пронзит туманный полог,
И ветла прольет на воду тень.
Час рассвета мне из детства дорог
Пробужденьем русских деревень,
Где взросленье стадий не проходит,
Где игрой - посильный взрослый труд.
Глаз тревожных бабушка не сводит
С ног моих: ботинки снова трут.
- Скинь их, дочка,
Босиком шустрее.
Побежишь - и ветру не догнать.
Солнце на дороге пыль прогреет -
Вот и гоже, вот и благодать.
Босоногих не пугают лужи,
Хвори босоногим - пустяки.
Принесите раков нам на ужин,
Подружитесь нынче у реки.
Нас учили дружбе в общем деле:
Не один, коль все за одного.
В играх дни, как ласточки, летели
Ветреного детства моего.
Вот бахча поспела с огурцами,
Хочется колхозникам помочь.
- Разреши! - бегу я с просьбой к маме.
- Отпусти, - соседка просит, - дочь.
Разрешили! Радости до неба,
По частицам счастье раздаю.
А под вечер даже не до хлеба -
Рубежи стахановские бью.
Утром снова плети раздвигаю,
Прячутся под листья пузаны.
- Поживем, когда растет такая,
Боевая, смена у страны.
Намекают женщины на смену,
И такая гордость им к лицу.
Но меня ждут места перемены -
Отпуск приближается к концу.
Попрощаться собрались соседи,
Принесли на память, кто что мог.
Смотрим, катит на велосипеде
Наш сосед с ведёрком между ног.
- На, возьми, съедите на досуге...
Опоздать боялся отварить...
Раки! Теплые!
Ну как о друге -
О таком - с теплом не говорить!
Звали мы соседа просто - Лёнька.
Был высок он, строен и плечист.
Вскинет хлыст, казалось бы, легонько -
И со свистом воздух режет хлыст.
Так же Лёнька с легкостью рыбалил,
На селе был главным грибником.
Не перечил старшим, не скандалил
И трудился жадно и молчком.
Был объект любви и уваженья
У горластой сельской ребятни,
И стыдились мы за достиженья
Выдавать двойные трудодни.
5.
Дети мои судят по рассказам
Детство босоногое моё.
Светом избалованы и газом,
С сенокосом путают жнивьё.
Мама поседела, и болезни
Скопом навалились на отца.
С каждым днём скучней и бесполезней
Тикают дождинки у крыльца.
Целый мир я обрела в наследство.
Нет ни фальши в памяти, ни лжи.
Нет прочней фундамента, чем детство,
На котором годы - этажи.
Пыль дорог порой стоит стеною
Между мной и матерью с отцом,
Потому, особенно зимою,
Я спешу согреть их письмецом.
"По земле - дорога ледяная,
Над землею - серое литьё.
Ты прости меня, моя родная,
За молчанье долгое моё.
Не забыла я полынный запах
И трезвон кузнечика в траве,
Как, луну качая в мягких лапах,
Гладил клён меня по голове.
А ещё мне помнятся подмостки
И валька весёлый говорок.
Унимая дрожь цыпленка в горстке,
Доброту я припасала впрок
И постичь пыталась безграничье
Синевы, повисшей над рекой.
Знаешь, мать, как бьется сердце птичье,
Унося пернатых на покой?
Да, пожалуй, так же, как трепещет,
Задыхаясь, сердце беглеца.
И бывает, стыд больнее хлещет,
Чем шипы тернового венца.
Жизнь верстаю вовсе не одна я:
Иногда в попутчиках Мусей.
Срок пришел понять, что мать родная
Мне дороже жизни и друзей.
Я забыть едва ль сумею песни
Те, что пели мы с тобой вдвоем,
А случится это - небо треснет
И сомкнется нА сердце моем."
