Лысеют в сквере одуванчики
Лысеют в сквере одуванчики,
цепляясь за седин остатки,
взлететь пытаются. Как зябко.
И на ветру седые мальчики к скамейке жмутся.
Кепи тряпкой
намокшей вписывает в пасмурность
твои черты.
Ты смотришь мимо
девчушек, от задора милых,
дружков их, что в возне нелепой
аккумулируют ток лета,
так незадавшегося нынче.
Куда ты смотришь?
Что там ищешь?
Пойдём, друг мой - нам вредны ветры.
Пусть в полуиграх полудети
без нас сминают в блин укладки
на головах девичьих в схватке,
напоминающей о лете ином –
кромешном, сорок третьем.
Война, а мы играем "в прятки".
И ваша «Таня громко плачет».
Бьёт реку в бок сбежавший мячик,
но слёзы… Чёртов почтальон!
Трезора вой, в ночь - бабкин стон,
сиротский поминальный стол…
Пойдём. Пойдём домой, друг мой.
Трость не забудь.
А помнишь лето, когда в роддом вбежал с букетом?
И рассердил врачиху жутко. Коляску притащил "в мишутках"…
Какого же (бог в память) цвета?
Стой! Осторожней, кости хрупки.
Плетёмся вечность - час обедать.
Глянь! Не с того ли парапета –
сын сиганул от патруля?!
Такое же стояло лето:
в реке вода в плюс от нуля –
На чуть. Да... Всыпал ты тогда
горячих ременных отметин.
Сын протрезвел - сидел в лист бледен.
И забирать пришла жена.
Наш светофор. Шустрее, деда.
Зайдём в соседний гастроном?
Ты как? Устал? Или не очень?
Да, полвторого. Хлеб не срочно -
вчерашний доедим батон.
Сейчас чуть-чуть – этаж под крышей.
Ну что же ты так шумно дышишь?!
Не торопись – постой... постой…
Мы всё успеем. Я с тобой.
Ты слышишь? Слышишь?
Деда! Слышишь?..
