Поезд к октябрю
Тамбур пуст, и в нём сто ночей без сна среди звёзд и дыма от сигарет – расскажи, безликий, заснувшим нам, как наш город стал сплошь туман и свет. По чужим домам сто ночей без грёз, что осталось? Дрожь незнакомых рук. Мы совсем забыты – сожги и брось.
По утрам я слышу – чу-чух… чу-чух… У меня в груди мерный стук колёс, и я жду, что кто-то нажмёт стоп-кран. Как вплетал травинки среди волос расскажи, безумный, заснувшим нам, и пошёл за солнцем всё дальше в лес, по её следам, вслед её шагов.
Расскажи, пока сквозь нуар небес пробегает белый болиголов. Запахнув пальто, я смотрю на дождь, прислонясь плечом к твоему плечу [я всю жизнь другим говорил «не трожь!», но с тобой я искренне промолчу], обещай запомнить меня таким – среди звёзд и дыма от сигарет, по пятам идут пара сотен зим, а внутри всего два десятка лет, по чужим сердцам сто ночных простуд, вот теперь и слышу: чу-чух… чу-чух…
Поезд спит, по рельсам – и к октябрю. Докоснувшись в мыслях продрогших рук, расскажи, безмолвный, заснувшим нам, как наш город скрылся в морской воде, а мы носим в джинсовых рюкзаках пару писем, скетчи, тетрадь, билет…
Как всю жизнь мы чертим дороги к тем, кто однажды встал поперёк пути. Что осталось? В банке черничный джем, в мыслях – солнце, в мыслях «мне не дойти, я искал любовь – находил снега». Тамбур пуст, и в нём сто ночей вдвоём, расскажи, безвестный, заснувшим нам, как мы верим, пусть и совсем не ждём. На чужом плече замереть навек и не слышать это «чу-чух… чу-чух…», среди звёзд и дыма от сигарет, вспоминая холод любимых рук.
