КАМЕННЫЙ ВЕК
1.
В многолюдном метро неподвижная серая масса
гулкой жизнью оттерта к стене.
И прохожие люди с надменной гримасой
опускают в ладонь горстку старых монет.
Старец камнем застыл, но бесплотен он, словно
неприметный святой из готических ниш.
Ликом темен, он — белая все же ворона,
ибо он не понятен иным, кто не нищ.
Может, он — Бонапарт, не схвативший судьбу за загривок.
Может, он — дармоед, не изведавший счастья труда.
Может, чей-то отец, испытавший отчаянье Лира
или "красный пиджак", кого обыграла судьба.
Он — ненужный булыжник на кромке асфальтовых трасс…
Но кто знает, что с ним будет завтра?
А подземный туннель, изгибаясь под тяжестью нас
чем-то схож с нутром бронтозавра…
2.
Страх перед неиспытанным томит.
Но, если чашу пить, то — до конца.
В кровь пальцы драть о жизненный гранит
с упорством не Сизифа, но борца.
Пусть веселятся те, кто бед не знал,
кто на перине спит, а не в воронке,
кто черствые выбрасывает корки…
Блажен богатый, что хоть раз взалкал!
Не то чтоб я судил, рядил и мерил —
я слишком мало износил сапог,
я слишком мало сам чего-то смог,
чтоб различать победы и потери…
В карманах, в почках, в сердце, на душе —
везде бывают камни — в горесть, в радость…
Нет рая ни в пале, ни в шалаше —
он не живет ни за какой оградой.
Он к нам приходит, если груз забот
и беззаботности не ерзает на шее...
На камне вечности построенный оплот
не соблазнится сумраком аллеек…
3.
Считает камень, что он летит
по собственной воле, но
запущен он кем-то в чье-то окно
иль в лоб, как сделал Давид…
А камень упрямо с надеждой мнит,
что он траекторией правит.
Тяготенья сила его тяготит
и в воздухе им играет…
Чьей пращой раскручен, к чему влеком,
намагниченный кодом Неба? —
Сам в себе застрял я, как в горле ком,
как несыгранный марш победы…
4.
Люди притворяются искусно
злыми, сердобольными, больными.
Выглядеть лазурь стремится тускло,
всякий прячет истинное в мнимом.
Только камень остается камнем —
на горе лежит, не то в долине —
воздух взрежет или в омут канет —
он свое не обессмыслит имя.
Твердый, как шершавый лоб ягненка,
в линиях своих неповторим —
он ногой пинаем, как щебенка,
торопящимися в сытый Рим…
Что мы, суетные, знаем про предметы?
Камень — тверд, недвижим, бессловесен…
Может, тая в космосе, кометы
посвящают звездам песню песней…
Есть у каждой вещи в мирозданье
смысл особый и предназначенье.
Человек скучает — неприкаян,
либо удручен столпотвореньем…
5.
Я под ноги смотрю — я великан!
Мне кажется, что гравий и щебенка —
скопленья валунов, а вереск и трава —
угрюмая колючая трущоба.
Я, словно Бог, устроил сад камней,
где вижу их и врозь, и целиком.
Гранит мне холод отдает теней, —
я грею скалы трепетным теплом.
А в луже я пускаю корабли,
и муравьи на палубах толпятся.
На спинах их играет солнца блик —
они как будто пробуют смеяться.
И вот глядят с улыбкой на пылинку…
А Добрый Бог — на камешек Земли,
крутящийся в космической пыли —
я ж в травах исчезаю под сурдинку…
(23.10.1993 — 10.01.1994)
