На лавочке
Жара... С утра – плюс тридцать восемь в тени.
Утренние хлопоты по хозяйству – подмести двор, накормить котов и собак, нарвать травы курочкам и так, по мелочи ещё кое-что. На пенсии, что ни говори, неплохо – никуда спешить не надо. Готовлю завтрак. Ставлю на плиту кастрюлю с картофелем – на пюре. Режу помидоры и огурцы для салата. Пока варится картофель, можно сходить на улицу. Выхожу из дому, и кажется, что попадаю в разогретую духовку газовой печи.
На лавочке около своей хаты сидят дед Фёдор и баба Поля. Увидев меня, машут руками, зовут:
– Ты моложе, подойди к нам, старикам!
–Тоже мне, молодуху нашли, – бурчу себе под нос, но приятно слышать такое – хоть кого-то моложе.
Иду к соседям. Дед Фёдор, как всегда, с биноклем. Всего в двух случаях бинокль с зачехлёнными окулярами лежит на комоде – когда дед управляется по хозяйству и когда ходит в магазин.
Подхожу. Начинается беседа ни о чём – изо дня в день одно и то же – о невыносимой жаре, о высоких ценах и, естественно, о болезнях. Старикам уже за восемьдесят, у них всегда есть желание поговорить на эту тему. Мирно сидим на лавочке в тени молодых берёзок, которые находятся под надёжной защитой деда Фёдора. Каждый день он делает обход своих зелёных насаждений – где-то сухую веточку обрежет, где-то вобьёт в землю колышек, чтобы выпрямить покривившийся ствол.
Вдруг Фёдор подносит к глазам бинокль:
– Так… Кто это там по дороге плетётся? Не иначе – Лексей!
Лексей, а точнее – Алексей Иваныч, наш общий сосед – одно поколение с Федором и Полиной. Но дружбы особой между ними нет; так, общение ради приличия. Потому как у них разные жизненные статусы. Фёдор женатый, Алексей разведённый... Жена ушла лет десять назад – не смогла вынести его крутой нрав и скупость. После развода он долго пил, водил непутёвых баб, хотя непонятно было, что он с ними делал – ведь ему в то время было уже семьдесят с хвостиком. Но потом остепенился и занялся хозяйством. Мало-мальски наладились отношения с детьми и внуками, с которыми Алексей старался быть щедрым, хотя такое случалось только раз месяц, когда приходила пенсия, и он с чистой совестью «принимал на грудь». Тогда сбегалась вся родня – оказывала какие-то мелкие услуги старику и о чём-то просила его. Надо сказать – пенсия у соседа приличная. Алексей пил минимум неделю. За это время дочки и зятья пополняли свои закрома за его счёт, а когда денег оставалось только на хлеб, исчезали со двора, ссылаясь на неотложные дела.
Вчера был день пенсии. Значит, сосед уже «размочил».
Дед Фёдор, глядя на дорогу через окуляры бинокля, выдавал информацию:
– Авоська с пивом на руле, ещё что-то к пиву прикупил. Велосипед виляет, сейчас завалится вместе с водителем...
– Раз едить, то не слишком пьяный. Когда "в стельку", то пешком идёть, рядом с лисапетом! – делает заключение Полина.
Поведение ближайшего соседа в дни его запоев изучено нами до мельчайших деталей. Поэтому мы рассуждаем – свалится Алексей со своего «коня» или доедет до дома благополучно.
– Может, слегка выпивши, утро всё-таки, – сомневаюсь я.
– Картуз на затылке, а это говорит только об одном! – уверенно возражает Фёдор.
Действительно, фуражка Алексея – индикатор его трезвости. Если козырёк натянут до бровей, значит, сосед трезв, а если торчит вверх, значит, пьян "в дымину".
Между тем, Алексей Иваныч приближается к нам.
– Готовый! – констатирует факт дед Фёдор.
Поравнявшись с лавочкой, неудачливый велосипедист пытается остановиться, но, потеряв равновесие, падает на землю вместе с велосипедом. В падении пытается удержаться, хватаясь за ствол берёзки, едва не сломав её. Дед Фёдор багровеет от злости, бежит к деревцу и осматривает его. Алексей барахтается на траве, пытаясь подняться. Я подхожу, собираю в пакет полторашку пива, бутылку «Столичной» - как не разбилась? - буханку хлеба и упаковку почти растаявших пельменей. Поднимаю велосипед, вешаю на руль пакет с продуктами.
– Давай, помогу тебе, доведу до дома!
– Нет! Я сам! Я шо - калека? – ерепенится сосед.
– Калека ты и есссь! – негромко бурчит в баба Поля.
Алексей берёт руль в руки и, собрав последние силы, идёт дальше по дороге, сворачивая за угол нашего дома. Мы продолжаем перемывать кости неудачнику-соседу.
Вдруг с конца улицы слышится крик моего мужа:
– Ты что, пожар на кухне устроить решила?
Мать честная, да у меня же картошка варится! Бегу домой. Муж из последних сил терпит, чтобы не разораться на всю улицу, но перед соседями сдерживает свой гнев. Я его понимаю - ещё с вечера он заказал на завтрак картошку-пюре.
Добежав до ворот, вижу его сердитую физиономию. Так, сейчас очень важно переломить ситуацию.
– А тебя дома нет? Ты не мог выключить?
– Я кроликов управлял! Хоть бы сказала! Откуда я мог знать, что ты ушла?!
Первая атака отбита. Бегу к плите… Тупо смотрю в кастрюлю – на почерневшем дне пять обугленных картофелин. Муж подходит сзади и тоже заглядывает в кастрюлю:
– Дааа… Третья кастрюля за год…
– Хочешь пельмени? – пытаясь наладить отношения, предлагаю я.
– Давай, не голодным же ходить…
Я лезу в морозилку и достаю пакет с пельменями – домашнюю заготовку. Отчего-то вспоминаю пьяного соседа с пакетом растаявших покупных пельменей. Думаю, не забудет ли он положить их в морозилку.
А если забудет, так и напомнить некому.
Нет, вдвоём всё же лучше…
