в мавзолее

лежит в мавзолее семи смертных грехов,

лицом он белее, чем королевский альков,

но ежели в облака позовёт ультрамариновый дрозд,

из мавзолея греха он поднимется в полный рост.

 

вдоль рук его реки - как сладкий и вязкий кисель,

у ног саундтреки про май и чуть-чуть про апрель,

а над головой бесшабашно реет красный кумач,

потом он срывает башню - убежище старых кляч.

 

направо бегут мустанги в пампасы чужих идей,

и где-то на левом фланге - неправдоподобный змей.

вокруг трын-трава и маки, канабис и лебеда,

и с неба смывают накипь небесные поезда.

 

он сядет в вагон последним, ругнёт - с матерком - вокзал.

не слушайте эти бредни - лежит он, как и лежал!

спокойный, как танк, он смотрит на время и прочий вздор,

лежит в мавзолее - вот ведь, а мог бы смотреть в упор.

 

а мог бы - насквозь и дальше, чем хроники старых стен, -

за биробиджан и нальчик, за трою и карфаген.

как палестинский голубь, он гонит крылами мир,

а мир пропечатан в пробе.

 

в гробу он гниёт в утробе,

а мир кто-то клювом долбит

и какает на мундир.