в мавзолее
лежит в мавзолее семи смертных грехов,
лицом он белее, чем королевский альков,
но ежели в облака позовёт ультрамариновый дрозд,
из мавзолея греха он поднимется в полный рост.
вдоль рук его реки - как сладкий и вязкий кисель,
у ног саундтреки про май и чуть-чуть про апрель,
а над головой бесшабашно реет красный кумач,
потом он срывает башню - убежище старых кляч.
направо бегут мустанги в пампасы чужих идей,
и где-то на левом фланге - неправдоподобный змей.
вокруг трын-трава и маки, канабис и лебеда,
и с неба смывают накипь небесные поезда.
он сядет в вагон последним, ругнёт - с матерком - вокзал.
не слушайте эти бредни - лежит он, как и лежал!
спокойный, как танк, он смотрит на время и прочий вздор,
лежит в мавзолее - вот ведь, а мог бы смотреть в упор.
а мог бы - насквозь и дальше, чем хроники старых стен, -
за биробиджан и нальчик, за трою и карфаген.
как палестинский голубь, он гонит крылами мир,
а мир пропечатан в пробе.
в гробу он гниёт в утробе,
а мир кто-то клювом долбит
и какает на мундир.
