Сон Якова у подножия Потёмкинской лестницы

— Что за дела? — услышь меня, Господи! — Что за дела?

Каждый охотник желает знать — и я вместе с ним,

где кончился цвет — лишь море черно, лишь сажа бела?

Откуда их столько — крылатых, а сверху нимб?

 

То вверх удаляются, то приближаются вниз —

вектор пути начинается с точки, в которой лежишь.

Глаза б не смотрели, но смотришь на женский истошный визг,

а эти, все в белом, не видят — ступени, коляска, малыш!

 

Плывут и плывут потоки белых — целая рать! —

лестница тянется следом — туда-сюда,

скачет коляска по лестнице — им бы сдержать,

секунда-другая — ступени, удар, беда!

 

Я открываю рот, я пытаюсь кричать,

воздух — горяч! — обжигает мою гортань,

в мареве дымном тает несчастная мать —

ракурс меняется — вновь белоснежная ткань

 

по ветру плещется — и тишина, тишина —

где же тут кнопка, чтоб в уши ворвался звук?!

— Яков, — шепчет мне белый, — коляска катится на

небо, а вовсе не вниз — человече, ты близорук!

 

Только представь, он родился — и сразу в рай,

будет весь в белом, с крыльями, сверху нимб,

хочешь — ешь яблоки, хочешь — летай да играй,

не бойся, ему не больно, ведь я вместе с ним!..

 

/Здесь грубая склейка, здесь не хватает плёнки —

истлела, сгорела, осела в чиновном кармане —

не угадать — и не надо! — чей замысел тонкий

кадр за кадром погиб в черноморском тумане?/

 

...Сколь воду ни лей, но последняя капля — предтеча:

грохнула пушка на бутафорском линкоре.

Просыпается Яков, расправляет затёкшие плечи

и держит чёртову лестницу параллельно морю.