Голос
"« Сражайся, борись!
Ты зачем все измяла, изгадила?..»
Знать бы мне, где выключается это радио..."
Fleur, "Голос"
Стены комнаты давят даже тогда, когда в комнате зажжен свет. Давят, когда открыты двери.
Стены странно успокаивают, убаюкивая, лишь тогда, когда двери накрепко заперты и подпираются изнутри стулом.
В наушниках вкрадчиво звучит «Голос», вечное и незыблемое «Кто-то же должен гореть…» Она впитывает мотив песни, кажется, так же жадно, как высыхающая на берегу губка впитывает соленую морскую влагу. Чтобы выжить, нужно гореть. Нужно тратить себя на других, нести в ладонях тепло и свет всем. Даже тем, кто смеется вслед, кто плюет в лицо без разбора – прав человек или нет.
На левое плечо ей тихо ложится прохладная ладонь. Девушка вздрагивает. В комнате она один на один со своими мыслями, музыкой и летним пеклом, от которого не спасают даже плотные шторы и ночь. Жмурится. Холодок разбегается по телу от плеча, а ощущение тяжести становится все более четким, более осязаемым и реальным.
«У меня за спиной никого нет», - уверенная в своих мыслях, она повторяет их шепотом, а потом, чтобы убедить саму себя окончательно, - и во весь голос.
- Вот уж глупости ты говоришь, - в душной полутьме раздается сиплый и едкий смешок. Хозяйка комнаты ежится, пытаясь стряхнуть ладонь, которой нет. Оборачиваться – страшно. Воображение - воображением, но если сидишь на кровати спиной к стене, а тебя кто-то хватает за плечо, то поневоле задашься вопросом, что же за чертовщина происходит, и не лучше ли попытаться от нее откреститься.
- Открещивайся, не открещивайся… Делай, что хочешь, но от меня тебе не избавиться.
Голос удивительно знаком. Ледяные пальцы медленно и неотступно сжимаются, проникая, кажется, в самое сердце.
- Я знала, что ты вернешься, старая подруга. Ты выросла за то время, что мы не виделись…
Боль смеется. Смех струится, жарким маревом отрываясь от пола, пронизывая стены и возвращаясь обратно, в свой эпицентр.
- Третья попытка была последней, помнишь? Теперь избавиться от меня тебе больше не удастся.
- Помню.
Замолкает последняя нота, отделяющая Боль от сознания.
Пальцы смыкаются. Разум девушки накрывает пелена. Пронзенное черной тоской сердце едва слышно заходится в груди.
За окном светает, но это её уже не трогает. Остекленевший взгляд упирается в окаём задёрнутых штор.
Её гостья больше не торопится. Ей некуда торопиться, ведь она дома. И впереди у нее вся жизнь.
