Эпитафия

Поблекла седина земных исканий,

В плену темниц нарушен ход времён.

Средь суеты и тщетных ожиданий

Влечёт меня на борт слепой Харон.

 

Мой поводырь протягивает руки –

Слегка дрожат согбенные персты,

Предвосхищая будущность разлуки

По мере приближенья темноты.

 

Уныньем смят, тщеславием задушен

В объятиях напыщенных льстецов –

Сердечный мир разорван и разрушен,

Как ткань незаживающих рубцов.

 

Припав к земле под непосильной ношей,

Беспечным равнодушием сражён,

Я притворялся сладостным святошей,

Душевной пустотой заворожён.

 

Мелькает череда воспоминаний,

Но не прельщает душу красота:

В корысти отшлифованных желаний –

Томленье духа, сердца суета.

 

Взирает безучастная Фемида:

Непрочно равновесие весов.

Сгущаются объятия Аида –

В застывшей мгле окончен ход часов.

 

Безмолвие скользит по гладкой зыби,

Лишь скрип уключин гонит тишину.

Я брёл впотьмах, скитаясь на отшибе

И находясь у помыслов в плену.

 

Лукавая ухмылка лицедейства –

Личина благочестия души,

Чья мысль, внимая зову фарисейства,

Витала в дебрях сумрачной глуши.

 

Сопровождали странника-изгоя,

Как спутники, распутство и враньё –

И предал он в гостях у Алкиноя

Забвению призвание своё.

 

Безвременье застыло, у Харона

Тоску и горечь в облике храня.

О, Боже! Не отрини слёз и стона,

И если хочешь – вызволи меня!