Генерал
Малый рост, усы большие,
Волос белый и нечастый,
Генерал любил Россию,
Как предписано начальством.
А еще любил дорогу:
Тройки пляс в глуши просторов.
А еще любил немного
Соль солдатских разговоров.
Шутки тех, кто ляжет утром
Здесь в Крыму иль на Кавказе.
Устоявшуюся мудрость
В незатейливом рассказе.
Он ведь вырос с ними вместе.
Вместе бегал по баштанам...
Дворянин мелкопоместный,
Сын
в отставке капитана.
У отца протекций много,
Только рано умер — жалко.
Генерал пробил дорогу
Только саблей да смекалкой.
Не терпел он светской лени,
Притеснял он интендантов,
Но по части общих мнений
Не имел совсем талантов.
И не знал он всяких всячин
О бесправье и о праве.
Был он тем, кем был назначен,—
Был столпом самодержавья.
Жил, как предки жили прежде,
И гордился тем по праву.
Бил мадьяр при Будапеште,
Бил поляков под Варшавой.
И с французами рубился
В севастопольском угаре...
Знать, по праву он гордился
Верной службой государю.
Шел дождями и ветрами,
Был везде, где было нужно...
Шел он годы... И с годами
Постарел на царской службе.
А когда эмира с ханом
Воевать пошла Россия,
Был он просто стариканом,
Малый рост, усы большие.
Но однажды бывшим в силе
Старым другом был он встречен.
Вместе некогда дружили,
Пили водку перед сечей...
Вместе все.
Но только скоро
Князь отозван был в Россию,
И пошел, по слухам, в гору,
В люди вышел он большие.
И подумал князь, что нужно
Старику пожить в покое,
И решил по старой дружбе
Все дела его устроить.
Генерала пригласили
В Петербург от марша армий.
Генералу предложили
Службу в корпусе жандармов.
— Хватит вас трепали войны,
Будет с вас судьбы солдатской,
Все же здесь куда спокойней,
Чем под солнцем азиатским.
И ответил строгий старец,
Не выказывая радость:
— Мне доверье государя —
Величайшая награда.
А служить — пусть служба длится
Старой должностью моею...
Я могу еще рубиться,
Ну, а это — не умею.
И пошел паркетом чистым
В азиатские Сахары...
И прослыл бы нигилистом,
Да уж слишком был он старый.
1950
Волос белый и нечастый,
Генерал любил Россию,
Как предписано начальством.
А еще любил дорогу:
Тройки пляс в глуши просторов.
А еще любил немного
Соль солдатских разговоров.
Шутки тех, кто ляжет утром
Здесь в Крыму иль на Кавказе.
Устоявшуюся мудрость
В незатейливом рассказе.
Он ведь вырос с ними вместе.
Вместе бегал по баштанам...
Дворянин мелкопоместный,
Сын
в отставке капитана.
У отца протекций много,
Только рано умер — жалко.
Генерал пробил дорогу
Только саблей да смекалкой.
Не терпел он светской лени,
Притеснял он интендантов,
Но по части общих мнений
Не имел совсем талантов.
И не знал он всяких всячин
О бесправье и о праве.
Был он тем, кем был назначен,—
Был столпом самодержавья.
Жил, как предки жили прежде,
И гордился тем по праву.
Бил мадьяр при Будапеште,
Бил поляков под Варшавой.
И с французами рубился
В севастопольском угаре...
Знать, по праву он гордился
Верной службой государю.
Шел дождями и ветрами,
Был везде, где было нужно...
Шел он годы... И с годами
Постарел на царской службе.
А когда эмира с ханом
Воевать пошла Россия,
Был он просто стариканом,
Малый рост, усы большие.
Но однажды бывшим в силе
Старым другом был он встречен.
Вместе некогда дружили,
Пили водку перед сечей...
Вместе все.
Но только скоро
Князь отозван был в Россию,
И пошел, по слухам, в гору,
В люди вышел он большие.
И подумал князь, что нужно
Старику пожить в покое,
И решил по старой дружбе
Все дела его устроить.
Генерала пригласили
В Петербург от марша армий.
Генералу предложили
Службу в корпусе жандармов.
— Хватит вас трепали войны,
Будет с вас судьбы солдатской,
Все же здесь куда спокойней,
Чем под солнцем азиатским.
И ответил строгий старец,
Не выказывая радость:
— Мне доверье государя —
Величайшая награда.
А служить — пусть служба длится
Старой должностью моею...
Я могу еще рубиться,
Ну, а это — не умею.
И пошел паркетом чистым
В азиатские Сахары...
И прослыл бы нигилистом,
Да уж слишком был он старый.
1950
