9 мая, раннее утро. В приёмной Мариинской больницы, что на Литейном, достаточно тихо. И только, сдавленное мычание, с такой же, перебинтованной головой, парня и всхлипыванием рядом с ним сидящей девушки, нарушали эту тишину.

На улице уже светило солнце. Дверь в приёмную была приоткрыта и свежий воздух, потоками врывался внутрь, разбавляя -этот больничный, кисло-горький, с привкусом лекарств и анализов, запах. Я вышел во двор, нащупывая в заднем кармане брюк сигареты, - это была ужасно мятая, рваная пачка Chesterfield. - Как? С тобой-то что? - Подумал я и закурил.

Щебетание птиц, свежий воздух и сигаретный дым - вскружили мне голову, которая в свою очередь, то слегка покалывала, то взрывалась резкой, пронзающей до пят болью. Я дотронулся до повязки и в этот момент, увидел своё отражение в боковом окне машины скорой помощи. Это был не я. Страшно было смотреть на этого человека, но я продолжал... Злые и в то же время, уставшие глаза, пристально разглядывали меня, сквозь сигаретный дым. На голове у него была окровавленная, бинтовая повязка. Запёкшаяся кровь отслаивалась и покрывалась коростой на шее. И всё это завершалось, тонкой, наглой и невозможно довольной, ухмылкой! - Да, старик, не легко тебе, видимо, галлюцинации вон у тебя. Стоишь здесь-бог весть где, а ведь сегодня праздник и какой день. Но я всё же рад, да, я рад за тебя. Ты молодец! И будь уверен, что ты в правильном месте и в нужное время - всегда! Идёшь благой дорогой, в душевном пьянстве благородства и любви. Правда, не знай я тебя, ни за что бы на свете не поверил, расскажи ты мне подобное. Но я хорошо с тобой знаком и не удивлюсь, если у тебя в кармане, сейчас, окажется философский камень.

- В растерянно-шокированном, смущённом состоянии страха, я засунул в карман руку. Кровь резко хлынула в мою голову, я оцепенел. Мне хотелось закричать, но я не смог и тогда я вытащил руку из кармана! В которой оказалась всё та же, мятая и рваная пачка Chesterfield.

 

После матерных упрёков и криков медсестры, о том что мне нельзя вставать, я вернулся и сел на то же, уже знакомое мне место. Где после свежего воздуха, больничный запах,- стоял терпкий, насыщенно-мерзкий, всяким рода лекарств и болезней - смрад, вот он каков. А ведь это больница. Мне припомнилось моё старое, шуточное стихотворение и я начал его читать, вслух:

 

Всё хорошо, в порядке в общем,

Со мной есть я и мы вдвоём.

Лежим в палате, рожи корчим,

Наполеону с королём.

Вокруг друзья их очень много

И так отзывчивы ко мне,

Но доктор говорит: "Что толку?!"

Ведь я придумал их себе...

 

- Это стихи, здесь? - спросила девушка, что сидела с парнем.

- Да. - ответил я... Позже я узнал, что её парень попал в аварию и рана серьёзная. Вот собственно, почему она так плачет, ведь она любит его.

Я сидел и думал: -Что я делаю здесь? "Хм, и не живётся та тебе спокойно!" - так говорят все, кто более-менее со мной знаком. Да, ирония: до этого момента, прожил в городе порядка трёх лет, в совокупности. Несколько месяцев, у самой Мариинки, у театра! Перейти лишь через улицу. Но я так, не разу и не перешёл... Не с любимой девушкой, ни один. А сейчас и любимой уж нет. Утро 9 мая, я сижу в приёмной Мариинской больницы, что на Литейном, читаю стихи, сжимая в руке пачку Chesterfield.