Баллада обелой вороне
За селом, там, где свалка и холод,
И заброшенной жизни рваньё,
В кроне старого дуба сухого
Гнезда свило себе вороньё.
Странный мир, как чужая планета –
В нём законы повернуты вспять.
Там все ценности чёрного цвета
И нельзя ничего поменять.
Поутру, только темень растает,
Ночь-старуха сойдёт со двора,
В небо чёрная стая взлетает,
Словно клякса стекает с пера.
Громким криком пугая округу,
Грубо пачкая нежный рассвет,
Долго носится стая по кругу:
Сотни тысяч чернильных комет...
Но, как вечный сюжет аллегорий,
Бытия безответный вопрос,
В этой чёрной неистовой своре
Появился птенец-альбинос!
Был он первого снега белее
И белей кружевных облаков.
На спине, на крыле и на шее
Не найдёте вы грязных следов.
Как теория нам объясняет:
Где-то в генах ломается ось
И хоть редко, но все же бывает
Белый лев, белый слон, белый лось.
Альбиносам живётся несладко –
Белый цвет для защиты негож.
И у родичей злая повадка:
Убивать, кто на них не похож.
Только выжила Белая Птица,
Вопреки, уж не знаю, чему.
И теперь с чёрной гвардией мчится
На закате к гнезду своему.
Я за ней наблюдал постоянно:
С кем летает и есть ли жильё.
Много было неясно и странно
В неприкаянной жизни её.
Ей - последняя очередь к пище.
Да и место - подальше от всех.
Относились как к парии нищей,
Словно мстили за родственный грех.
Но она всё сносила привычно,
Не теряя своей чистоты.
И такое в ней было величье,
Столько гордости и красоты!
А в полёте - одно загляденье:
Белоснежная тень в темноте,
Как таинственное наваждение,
Фантастический штрих на холсте!
Капля белая – плёвое дело!
Но среди черноты бытия
Эта капля светила и грела,
И казалась сильней воронья.
P.S.
Вот бы здесь завершилась баллада –
Многоточие было б как раз.
Но я знаю и чувствую: надо
Невесёлый закончить рассказ.
…Поздним летом закату внимая,
К единенью с природой стремясь,
Вдруг увидел, как чёрная стая
В ночь за Белой Вороной гналась.
Мне б ружьё! Мне бы, господи!.. Мне бы...
Но внезапно сдавило нутро:
Из кровавого тёмного неба
Белым снегом летело перо...
И заброшенной жизни рваньё,
В кроне старого дуба сухого
Гнезда свило себе вороньё.
Странный мир, как чужая планета –
В нём законы повернуты вспять.
Там все ценности чёрного цвета
И нельзя ничего поменять.
Поутру, только темень растает,
Ночь-старуха сойдёт со двора,
В небо чёрная стая взлетает,
Словно клякса стекает с пера.
Громким криком пугая округу,
Грубо пачкая нежный рассвет,
Долго носится стая по кругу:
Сотни тысяч чернильных комет...
Но, как вечный сюжет аллегорий,
Бытия безответный вопрос,
В этой чёрной неистовой своре
Появился птенец-альбинос!
Был он первого снега белее
И белей кружевных облаков.
На спине, на крыле и на шее
Не найдёте вы грязных следов.
Как теория нам объясняет:
Где-то в генах ломается ось
И хоть редко, но все же бывает
Белый лев, белый слон, белый лось.
Альбиносам живётся несладко –
Белый цвет для защиты негож.
И у родичей злая повадка:
Убивать, кто на них не похож.
Только выжила Белая Птица,
Вопреки, уж не знаю, чему.
И теперь с чёрной гвардией мчится
На закате к гнезду своему.
Я за ней наблюдал постоянно:
С кем летает и есть ли жильё.
Много было неясно и странно
В неприкаянной жизни её.
Ей - последняя очередь к пище.
Да и место - подальше от всех.
Относились как к парии нищей,
Словно мстили за родственный грех.
Но она всё сносила привычно,
Не теряя своей чистоты.
И такое в ней было величье,
Столько гордости и красоты!
А в полёте - одно загляденье:
Белоснежная тень в темноте,
Как таинственное наваждение,
Фантастический штрих на холсте!
Капля белая – плёвое дело!
Но среди черноты бытия
Эта капля светила и грела,
И казалась сильней воронья.
P.S.
Вот бы здесь завершилась баллада –
Многоточие было б как раз.
Но я знаю и чувствую: надо
Невесёлый закончить рассказ.
…Поздним летом закату внимая,
К единенью с природой стремясь,
Вдруг увидел, как чёрная стая
В ночь за Белой Вороной гналась.
Мне б ружьё! Мне бы, господи!.. Мне бы...
Но внезапно сдавило нутро:
Из кровавого тёмного неба
Белым снегом летело перо...
