Душа человека в вечности

ДУША ЧЕЛОВЕКА В ВЕЧНОСТИ

 

Эссе

 

«Бог есть любовь», учит ап. Иоанн. А Спаситель

Сам о Себе сказал, что Он есть жизнь; следовательно,

жизнь есть любовь, и наоборот, любовь есть жизнь.

Как вечна жизнь, потому что вечен Бог, так, следовательно,

вечна и любовь.

 

Монах Митрофан.

«Загробная жизнь»

 

 

Не зная Истины Христовой, непременно скажешь, что душа человеческая берёт начало вместе с зарождением тела. Верующий объяснит, что Господь даёт человеку душу, которая оживляет тело. Неверующий сошлётся на некий химический процесс, создающий при определённых благоприятных условиях жизнь в возникающем организме. То есть и тот, и другой сойдутся во мнении, что жизнь человеческая, а значит и жизнь души, имеет миг своего рождения, до которого ее на свете не было.

Получается, что почти авральным способом Творец создаёт новую душу, чтобы вдунуть её в зарождающееся тело, подобно тому, как Он вдунул душу в земное тело первенца Своего Адама. Но одна из многочисленных граней Истины учит нас, что ничего случайно, стихийно в Божьем мире не происходит. Что всему есть не только причина, но и первопричина.

Первому, кому Дух Святой дал возможность додуматься до этой основы основ, был Платон, живший задолго до рождения Иисуса Христа. Во многих работах он свидетельствует о том, что в вечности существует сфера Божественных идей — идей, замыслов, логосов всего, чему предстоит появиться в мире. Господь продумал всё это в своей безвременной бесконечности, которая имеет, по земным понятиям, невероятную способность совмещать прошлое, настоящее и грядущее, что превращает вечность в подвижно-неподвижный поток. Потоком этим пронизано и наше земное, материально-духовное бытие, которое создано внутри Бога-Духа, то есть всё той же вечности и бесконечности, но только наделённых свойствами пространства, времени и вещественности и, казалось бы, имеющих и начало (шесть дней творения) и конец (Апокалипсис). Однако, поскольку земной, вещественный мир неразрывно связан с миром духовным, Божественным, и целиком зависит от него, необходимо предположить, что вселенная имеет и причину свою и первопричину.

Что является первопричиной? Естественно, Бог. Сами по себе, в непостижимой сложности своей космос и необъяснимая жизнь в нём возникнуть не могут. Мертвец живое родить не может. Не дано. Но и Господь, как мы уже отметили выше, ничего стихийно не создаёт. Продумывает в вечности (а в ней нет ни начала, ни конца) сущность всех Своих творений. Это идеи, замыслы, придумки, логосы. Вот это и есть первопричины мира. И, заметим, каждой души, и той, что еще не осуществилась, и той, которая уже живёт, и той, которой покиула пределы земли. Стало быть, все логосы, продуманные в вечности, не имеют ни мига своего рождения, ни мига смерти.

То же самое надобно сказать и о причинах появления бесконечных разновидностей мира. По воле Бога логосы, внедряемые в материальный мир в строго определённый момент, превращаются в протосы. Иными словами — в души вещей, которые руководят их рождением, развитием и окончанием существования в материальном мире. Но не в вечности. В вечности ничто не рождается и ничто не исчезает. В ней навсегда останется даже вселенская материя, которая сгорит с точки зрения земной во время Страшного Суда, но с точки зрения небесной будет преобразована в вещество, из которого Господь сотворит новую Землю и новое Небо. То есть новую Вселенную, где вечно будут жить души с прежними своими телами, конечно же, видоизменёнными, похожими на тело вскресшего Христа. Этот новый мир мы уже не назовём ни духовным, ни материальным. И ни эфирным. Поскольку новой материи нет на нашем язык названия.

Таким образом, душа человека имеет первопричину (логос) и причину непосредственного появления в мире материальном (протос), который, по скудости нашего языка, можно назвать душою души. Не совсем благозвучно, зато — точно. После вышеизложенного мы уже не можем говорить о рождении человеческой души в материальном мире: она вечно существует в виде логоса в Могучем Сознании Бога. Не можем говорить и о смерти: после прекращния существования на земле она обретёт потерянное на время тело, и каждой душе гарантирована жизнь вечная, правда, кому в раю, кому в аду. Но это уже только от нас с вами зависит, от нашего собственного выбора.

Точно так же, как зависит только от выбора наших предков земная смерть. Жизнь в раю предуматривала вечное существование Адама и Евы, существование блаженное, радостное, ни с чем не сравнимое. И уже потом сама земная жизнь была дана им как горькое напоминание о гордыне, о нарушении первого завета Бога и людей, самого простого и лёгкого — не ешьте яблока познания добра и зла, поскольку горе будет после такого познания. Ну что же тут скажешь! Смерти нам захотелось в райском бытии. Правда, и тут Господь проявил великую любовь к нам, грешникам. Смерть по земным понятиям Он заменил вечной жизнью души, и опять же в теле, после воскрешения. Конечно, мы должны сделать свой последний выбор — жить в райкой обители или в геенне огненной, мучиться без Бога или радоваться и блаженствовать в Боге.

 

* * *

 

Казалось бы, тема нашего эссе — душа человека в вечности — предполагает анализ только того вечного пребывания в Боге, которое не должно касаться жизни земной, случившейся по вине наших предков. Но поскольку она случилась и наложила страшный отпечаток на род человеческий, мы, хотя бы кратко, должны рассмотреть и земное бытие. Без этого нам не понять две небесных дороги — дороги в рай и дороги в ад, две величайших противоположности.

 

Жизнь в раю до грехопадения предполагала существенные, но всё-таки не противоположные отличия от ангельского и Божьего бытия. Ангелы были такими же духами, как Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой, разве чуть более плотными. Созданы они были по образу и подобию Творца. Обладали разумом и волей, понятно, не такой всеохватной мощи. Могли постигать тайны и закономерности, сотворённые Троицей в шесть первых земных дней. Способны были восторгаться мудростью сотворения и красотой мира. Благодарность их Творцу не знала границ. Они прославляли Его в бесконечных гимнах и песнопениях. Бог был вездесущ. И ангелы могли в одно мгновение оказаться в любой точке вселенной, но только везде быть сразу не могли.

И первые люди были тоже духами, правда уже с телами неизмеримо более плотными, чем ангелы. Разум и воля несколько уступали ангельским, однако были способны постичь и красоту и мудрость Божью. Люди уже не могли переселяться, как ангелы, но мысленно могли это делать с такой же быстротой. И чувством благодарности Творцу были наделены без ущерба.

То есть и ангелы, и Адам с Евой могли жить во вселенной и в раю благодатно, счатливо, полной духовной жизнью. И если бы грехопадение и тех и других — нам не пришлось бы отдельно рассматривать жизни земную и небесную. Не было бы причины, необходимости. А они, к несчастью нашему, появились.

Такое уж свойство бытия, что живые существа — и ангелы, и люди — не могут испытать полного счастья, полной благодати, если они хоть в чём-то несвободны, зависят от кого-то, хоть в небольшом, но рабстве находятся от него. Полная радость, полное блаженство — когда всё произошло по воле и желанию ангела или человека. Иного быть не может. И Господь, создавая высшие мыслящие существа, наделил их волей выбора, возможностью насладиться Божественным без малейшего ограничения.

Какова степень наслаждения, блаженства, благодати, может понять только ангел или человек, безраздельно отдающий свою жизнь Отцу Небесному. А чтобы нам, простым смертным, хоть чуточку приблизиться к пониманию, надо, отбросив все предвзятости, почитать откровения Силуана Афонского, одного из сильнейших молитвенников на земле.

 

«Господь повелевает любить Его всем сердцем и всею душою, — говорит святой, — но как возможно любить Того, Кого никогда не видал, и как научиться той любви? Господь познаётся по действию в душе. Когда Господь посетит, то душа знает, что был милый Гость и ушёл, и скучает душа по Нему, и слёзно ищет Его: «Где Ты, Свете мой, где Ты, радость моя? Следы Твои благоухают в душе моей, но Тебя нет, и скучает душа моя по Тебе, и сердце моё уныло и болит, и ничто более не веселит меня, потому что я оскорбил Господа и Он скрылся от меня».

 

«Если бы мы были просты, как дети, то Господь показал бы нам рай, и мы видели бы Его во славе Херувимов, и Серафимов, и всех Небесных Сил, и святых, но мы несмиренны, и потому мучаем и себя и других, тех, что живут с нами».

 

Несмиренность, и людскую, и ангельскую, Господь предвидел, как всё остальное. Об ангельской распространяться не будем, поскольку там случай особый — несмирённость возведена до предельной степени, при которой нет возврата к смирению. Но о человеческой — поговорим. Если бы Господь не знал о духовном падении творений своих, не стал бы создавать планету Земля, а создал бы рай — нечто полунебесное и полуземное. Его вполне хватило бы для вечной жизни Адама и Евы, которые бы счастливо общались с Богом и безгрешными ангелами. Но ведь создал же Землю, с её будущими трудностями и опасностями!

И скажем больше. Нравственное падение человека Он видел не столько явлением случайным (нет в Божьем мире ничего случайного!), сколько закономерным и даже для грешников полезным. Вернёмся к Силуану Афонскому. Как бы он смог оценить Божественную благодать, если бы всей болью сердца не ощутил её потерю? И соответственно — как бы ощутили Адам и Ева всю горечь утраты райкой жизни, с ее благостными общениями с Господом и безгрешными ангелами? Думаю, уже в раю проявился, как в дальнейшем постоянно действующий и открытый Василием Великим, закон искушения, суть которого заключается именно в том, что человек начинает сомневаться в истинности своей веры в Бога, предается безверию, но потом вновь приходит к Богу, еще больше осознавая, что без Бога не до порога, не до жизни человеческой.

Теперь становится понятной «необъяснимость» случайного нравственного срыва, нарушения первой заповеди с Отцом Небесным и первого отхода от Него Адама и Евы. Никакой случайности в этом не было. Всё было скрупулёзно предусмотрено Творцом, даже зло преобразующего с пользой для человечества. Если точнее — для части человечества, поскольку греховность, передаваемая по наследству, уводилам и станет уводить от веры всё большее число землян.

И вот теперь, в свете выявившейся закономерности (для нас, а не для Бога), с предельной яркостью и силой встает перед нами неиссякаемая Божья любовь к падшим созданиям (тут и ангелы — не исключение). Разве не справедливо было бы все грешные души отправлять в ад, ведь, по сути, сами они виноваты в своём злобном выборе. Но нет. Господь продливает и продливает жизнь грешной земли, даёт и даёт возможность всем, кто это захочет, раскаяться в грехах и вновь придти к Богу, вернуться к потерянному раю. Каждой душе даётся эта невиданная щедрость. Натворил несусветных бед — очнись — пойми, что так жить нельзя — начни новую, спасительную жизнь в Отце Небесном.

Вот для чего даны душам мыслящих существ вселенная и земля. Сделать выбор, определиться с вечностью, как ты там, в каком качестве будешь жить. Точнее — жить или мучительно существовать. Ведь тут, казалось бы, и раздумывать не над чем. Но, как отметил Силуан Афонский: «мы несмиренны, и потому мучаем и себя и других, тех, что живут с нами». Какое преступное равнодушие к себе и к другим! Какое недомыслие!

Но смотрите — Господь даже самым страшным преступникам оставляет возможность не попасть в ад смертный. Если только за них будет молиться Церковь православная. Если будут молиться родные и неродные. Если кто-то из святых слово замолвит.

Господи! Слава Тебе за любовь и доброту!

 

* * *

 

Итак, в каком состоянии может оказаться душа человеческая накануне перехода от земной жизни к вечности? Состояния эти, наверно, и перечислить невозможно. Сколько душ — столько и судеб. Столько и отношений их с Богом.

Но одно можно сказать с полной уверенностью. Ни одна душа, в силу общечеловеческой греховности, безгрешной не бывает. Даже святые, святые величайшие, такие как Василий Великий, Ефрем Сирин, Сергий Радонежский, Серафим Саровский, Иоанн Кронштадский, да и множество других, уверяли, что нет на земле людей более грешных, чем они. И всё-таки эта степень прегрешений перед Господом наименьшая из всех, которые могут иметь место.

Наибольшая, как мы уже говорили, у трети ангелов, в гордыне своей ушедших от Бога и навсегда порвавших все связи с Ним, за исключением связей враждебных.

Есть и среди людей последователи безбожных насельников атмосферы земли и бездны вселенной. Это те, для кого Бог, что звук пустой, — человеконенавистники, властолюбцы, революционеры всех мастей, низвергатели народных традиций, сознательные или бессознательные слуги сатаны, озлобленные язычники и еретики, гордецы и многие другие — безнравственные людишки, тёмные души.

Но гораздо более многочисленное воинство составляют не отъявленные безбожники, отвергающие существование Вседержителя, а, наоборот, те, кто почти никогда в жизни не задумывался о сотворении мира, о всемогущем Творце его. Для них не имеет никакого значения, само ли по себе возникло всё, что окружает нас, или кто-то задумал это и осуществил своей непонятной силой. Словом, это люди безразличные, невежественные, какой-то неистребимой мещанской закваски, которых среди нас подавляющее большинство. Они-то, главным образом, и повинны в том, что вера в народе падает, что возрождение, если и начинается, то идёт ужасно медленно. Это воинство, напрочь потерявшее честную гражданскую воинственность.

О греховности человеческих душ нам приходится судить по состоянию веры в стране, века полтора-два разъедаемой и разрушаемой яростным материализмом, связанным с вызреванием, осуществлением и загниванием утопической революции. В этом наша особенность и наша отсталось в вере. Хотя нельзя сказать, что вера в языческих богов (католических, протестантских, магометанских, словом всех, пронизанных любой ересью) предпочтительнее теперешней русской. И всё-таки нельзя не учитывать той жестокой борьбы с Православием, которое выжигали и вырезали большевики.

Уничтожить веру, как мы это теперь знаем, невозможно. Крепко уходит она вглубь сознания. Десятилетия люди не говорили о Бог вслух. Верили молча, тайно. И детям, если и говорили о вере, то скорее, как мне сказал как-то отец: «У вас теперь в Бога не верят. А ты верь. Никому не говори, а верь. Ведь если не Бог создал мир, то кто же?» Сразу до меня отцовы слова не дошли. В безверии я потерял долгие десятилетия, и только когда жажда Истины вынудила меня перечитать сотни книг (в целом бестолковых), я припомнил наш разговор на рыбалке.

Думаю, тысячи людей у нас пришли к Христу подобно мне, очень поздно. Но не такая уж это и малая часть населения. Лет десять назад, когда неподалёку от нашего дома открыли Иннокентиевский храм, его посещали два-три человека. А теперь глаз радуется. И молодые, и старые, и дети, и люди среднего возраста. Причём, чувстуется, что прихожане не ждут конца службы, а от чистого сердца молятся. Это вселяет надежду, что возрождение веры Христовой медленно, но продвигается в нужном направлении.

Понятно, в нашем анализе нам удобнее было рассматривать пути веры, если так можно сказать, прямолинейные: не верил человек и начал верить, не верил, да и ушел неверующим, верил, скрыл свою веру, а другие времена настали, вновь стал ходить в церковь.

Но и других путей не мало. Более замысловатых, противоречивых. Вот, скажем, судьба Белинского. С детства приобщённый родителями к вере, он скоро постиг многое из православной Истины. Первые литературные опыты Виссариона ничуть не отходили от традиций русского богословия. Он и силу тогдашних поэзии и прозы видел в высочайшей нравственности, связанной с честным служением Христу. Считал, что Господь помог Пушкину выразить полноту русской нации. Но, повторяя ошибку великого поэта, сам увлёкся вольтерьянством, французским свободомыслием, революционностью, и оценки критика резко изменились. Он уже ставит Пушкину в вину его отход от революционных взглядов, обвиняет его в примирении с царской властью. Еще слышны в его статьях отклики прежней веры, но они затухали. Прекрасную поэму «Анджело» , в которой поднималась проблеау мудрости, гуманности, милости правителей (поэт заслуженно ценил ее выше всех своих вещей) «неистовый Виссарион» встречает в штыки. Резким нападкам подвергает последние стихи Пушкина, в которых ярко отражён переход лучшего поэта России на позиции Православия.

Бог поругаем не бывает. Нападки на Него просто так с рук не сходят. Критик, в самый разгар чахотки, сходит с ума. Просит жену записать всё, что он продиктует: «Это очень важно для России. Сбереги эти заметки». Жена очень долго записывала. Но всё оказалось безумным бредом.

Такой извилистый путь был у многих русских, особенно в годину Красного Колеса. Все они закончили жизнь трагически. Но почти никто от своего безверия не отказался, в оличие от Вольтера, Энгельса или Герцена. Особенно мучительными были кончины убийц царской семьи (Екатеринбургская Голгофа). Это стало предупреждением богохульникам и неверам. Но они ведь Божьих знаков не видят.

 

* * *

 

А между тем, небесные знаки напрямую относятся к закону Василия Великого. В некоторых судьбах он проявляется в классическом виде: вера — безверие — вера на более высоком уровне. В других принимает форму волнообразного движения: отмеченная формула повторяется несколько раз. Иногда триада веры — безверия бывает неполной: вера — безверие — безверие. Вы можете спросить: а как быть с законом, если человек с детства не верит в Бога и в неверии кончает жизнь? Где здесь искушение?

Отвечу так. Нет ни одного человека на земле, который рождался бы атеистом. Сознательно или бессознательно ребёнок чувствует существование высшей таинственной силы, которая проявяется в мире. Если он впоследствие становится закоренелым безбожником и в безбожии уходит в мир иной, то это значит, что его искушение заключалось в том, что он заглушил в себе всяческие размышление о Божественной силе и прожил по формуле: вера — безберие — безверие на новом уровне.

Однако закон действует и в данном, усечённом виде. Приближается время сознать неправомерность и вредность безбожия, но человек не тянется к Христовой Истине, ему и без неё хорошо. Тогда вместо ступени «вера на новом уровне» начинает действовать период всё возрастающих предупреждений-наказаний. В жизни одно за другим случаются неприятности, болезни, несчастья и скорби. Так было со мной. Неприятность на неприятности, болезнь на болезни, несчастье на несчастье. Из книжек святых отцов я уже знал, что это подсказка Божья, что так жить нельзя. И, набравшись сил, я пошёл к Богу. И через ошибки и паденья вышел. И слава за это Отцу нашему небесному!

 

К сожалению, предупреждения многими не понимаются и не принимаются. Непонятливых, если они не одумаются, ждут наказания или в продолжении жизни, или в её конце, или в жизни вечной, которая превратится в сплошные невыносимые мучения. Впрочем, вопрос о рае и аде стоит перед нами всю жизнь. Греховные по натуре, мы совершаем столько неугодного Господу, так редко и скупо перед ним раскаиваемся, так мало думаем о своих падениях, что ничуть не удивительно, если Христос на последнем смотре поставит нас слева от Себя.

 

Итак, земная жизнь, почти во всём противоположная жизни небесной, в силу закравшегося в гены греха и неизбежной передачи его по наследству, предстаёт перед нами в своём главном назначении — служить местом испытания души, приближения её к Богу или отдаления от Него. Сознательно или нет человек собирает духовный багаж, с которым застанет его Господь в минуту непосредственного соприкосновения с вечностью. От содержания багажа — Христом, ангелами и святыми — будет определяться степень греховности пришедшего в мир иной, обитель на время ожидания Последнего Суда, а после Воскресения — блаженное житие на новой земле под новым небом или непрерывное мучение в геенне огненной.

Две противоволожных во всем жизни ожидают нас в ином мире, и уже первые дни (пока еще по земным меркам) делят уходящих по мере того, насколько земные судьбы их были связаны в Творцом. Но об этом чуть позднее.

 

* * *

 

Душа человеческая покидает тело, когда исполняется полнота жизни, определяемая Богом, с учётом Общего Промысла, в котором предусмотрено всё космическое бытие. У каждого одушевлённого и неодушевлённого творения своя строго определённая роль в этом наисложнейшем организме. Обычно далёкие от Истины спрашивают: умираем мы, уже пожившие на земле — понятно, но за что наказываются маленькие безвинные дети, только появившиеся на свет? Причин может быть множество. Бог знает, что это безвинное существо принесёт людям несчастья, незапланированные (очень слабое слово!) Промыслом. Ранняя смерть безутешным горем принесёт духовное исправление родителям. А не родителям, так тем людям, которые станут свидетелями несчастья. Может быть, на долю ребёнка выпадет болезнь с тяжелейшими последствиями, а он окажется в таких условяих, что за выздоровление и помолиться будет некому. Словом, причин может быть тысячи предполагаемых, и еще больше сознанию нашему недоступных. Мы можем только подтвердить библейское: всё в воле Божьей.

 

Так вот. Исполнилась полнота жизни, и душа человека покинула тело. Каков её дальнейший путь, какая ждёт судьба? Для атеистов это тёмный лес, глупые выдумки неразвитых людей. Но знакомые с православными догмами (истинами по-русски) давно знают, что души земные и небесные имеют возможность общаться как друг с другом, так и с Господом. По любому важному поводу.

Так, святой Григорий, ученик Василия Нового, в видении, случившемся по воле Духа Святого, попросил святую Феодору рассказать о том, чем сопровождалась её смерть. Григорий записал эти свидетельства, и раньше и позднее подтверждённые другими ушедшими от нас душами. Приведём несколько отрывков из святой Феодоры:

 

«...Когда наступил час моей кончины, меня обступили злые духи; одни из них ревели как звери, другие лаяли как собаки, иные выли как волки. Глядя на меня, они ярились, грозили, устремлялись на меня, скрежеща зубами... (Только сейчас я понял, почему мой умирающий отец, по рассказу матери, как бы отмахивался от кого-то руками где-то около часа).

 

«От страха я изнемогла и вдруг увидела с правой стороны моего одра стоящих двух ангелов, присутствие которых меня успокоило. Тогда демоны отступили...»

 

«Наконец, является смерть, видом очень страшная, подобие человеческое, но без тела, составленная из одних нагих костей. Она принесла различные орудия мучений: мечи, стрелы, серпы, вилы, секиры и другие. Смиренная моя душа вострепетала от страха...»

 

«Святые ангелы сказали смерти: «не медли, разреши эту душу от союзов плотских, скоро и тихо разреши ее, она не имеет много тяжести греховной»...»

 

«Смерть приступила ко мне, взяла малую секиру и отсекла мне сперва ноги, потом руки; после другими орудиями разила мне все члены, отделив их один от другого по суставам. Я лишилась рук, ног; всё мое тело омертвело, и я уже не могла двигаться. Потом отсекла мне голову...»

 

«После того она растворила в чаше какой-то состав и, приложив к устам моим, насильно напоила меня. Так горько было это питье, что душа моя не могла вынести сего, содрогнулась и выскочила из тела, отторгнувшись от него. Ангелы приняли ее на свои руки...»

 

«Оглянувшись назад, я увидела тело мое, лежащее бездушным, нечувственным, недвижимым. Как будто другой человек, сбросил с себя одежду, стоял и смотрел на нее, так и я смотрела на свой тело...»

 

«Ангелы держали меня, и демоны приступили к нам, показывая грехи мои. Ангелы начали искать мои добрые дела и по благодати Господа находили их... и готовились положить их на весы против моих злых дел...»

 

«...неожиданно появился наш преподобный отец Василий (святой Василий Новый. — Б.Е.) и сказал святым ангелам: «эта душа много послужила мне при старости моей; я молился о ней Богу, и Бог даровал мне ее...»

 

«С этими словами он вынул из недр червлённый полный мешец и, подавая его ангелам, сказал: «Когда будете проходить воздушные мытарства, и лукавые духи начнут истязать душу, выкупите ее этим из долгов ее. Благодатью Божьей я богат, потому и трудам моими собрал многое сокровище, и дарую этот мешец душе, послужившей мне».

 

«Сказав это, он ушёл. Лукавые духи пришли в недоумение, потом подняли плачевные вопли и удалились. И опять пришёл преподобный Василий, неся с собой многие сосуды чистого елея и драгоценного мира. Он открыл их один за другим и возливал на меня; я исполнилась благоухания и ощутила, что изменилась и просветилась».

 

«Преподобный сказал святым ангелам: «когда совершите этой душе все подобающее, тогда введите ее на жительство в обитель, уготованную мне Господом». После этого Преподобный сделался невидимым. Ангелы взяли меня, и мы отправились на восток».

 

Атеисты, когда встречаются с такими «сверхъестественными» повествованиями, обычно говорят: «Да ведь бред же это несусветный. Можно и позанятней что-нибудь выдумать. Ничуть не убеждают подобные росказни». А меня — убеждают! Да еще как. Попробуйте, любезные неверы, найти в святых учениях, а точнее откровениях, «ошибочную истину», которая бы не подтверждалась жизнью. Гарантирую — не найдёте. Скажем, я всю жизнь бился над тем, чтобы уяснить, могу ли я, сочинитель, обличать власти в действиях, противоречащих заветам Христа, критиковать современность за великие отклонения от этих заветов. Почему библейские пророки могут, а я, поэт, не могу? Потому что не пророк? Так ведь пророк, как утверждает Василий Великий. Если в писателе, поэте, музыканте, художнике, мыслителе есть Божий дар, то есть дар Духа Святого, то он причислен Создателем к разряду пророков. Громко сказано — но это так. Возьмите любого большого писателя, поэта, художника, философа... Да и творца среднего уровня, подобного мне... Иначе во что бы вылилось творчество!..

 

* * *

 

Но последуем за душой, уходящей от земной жизни. В первые два дня душа остается с телом. Но это не совсем так. Она время от времени покидает его, чтобы посетить любимых людей и любимые места и навсегда попрощаться с ними. По воле Божьей душа потом сможет иногда посещать родных, чтобы сообщить им о чем-то важном, подсказать что-то. Однако это будут, в основном, короткие мгновения во снах человеческих. Видения, подобные беседе Григория со святой Феодорой, случаются весьма редко. И перед тем, как продолжить наши исследования, заметим, что уход души Феодоры (возращаемся к недосказанной выше мысли) относитя к разряду душ праведных. У них общая, завидная для большинства из нас судьба.

 

В откроваениях святого Макария Александрийского читаем, что исход праведной души представляет совершенную противоположность исходу души грешной. Душа праведная по разлучении с телом принимается святыми ангелами, охраняется ими и относится в страну, исполненную света, радости и блаженства, поскольку уже на земле пребывала с ангелами.

А вот свидетельства святого Ефрема Сирина: «Делатели и совершенные подвижники радуются в час разлучения. Имея у себя пред глазами великий труд своего подвижничества, бдений, постов, поклонов, молитв, слёз, души их ликуют, потому что призываются они из своего тела войти в покой». Не в равнодушие и безмылие, а в покой без скорбей и горя, в покой вечного блаженства.

 

Но смерть человека грешного, как свидетельствует Сам Господь (Псалтирь, 33, 22) — люта. Почему такая страшная разница между судьбой грешника и судьбой праведника? Коротко мы уже ответили на этот вопрос, когда рассматривали основные варианты закона искушения, то есть разновидности взаимоотношения человеческих душ с Богом. Там отмечались формулы, присущие праведникам (вера — безверие — вера) и грешникам (вера — безверие — безверие).

В этом плане интересно высказывание Иоанна Дамаскина:

«Бог спасёт создание рук Своих, исключая лишь тех, которые явно принадлежат к числу отверженных, поправших правую веру, так что левая сторона весов слишком много перетягивает правую... при последнем издыхании дела человеческие как бы взвешиваются на весах и, если, во-первых, правая сторона возьмет перевес над левою, тот человек, очевидно, испустит душу между сонмом благих ангелов; во-вторых, если та и другая в равновесии, тогда без сомнения побеждает человеколюбие Божье; в-третьих, если весы преклоняются на левую, но мало, то милосердие Божье и тогда восполняет недостаток. Это три божественных суда Владыки: правосудный, человеколюбивый и преблагой. В-четвертх, когда злые дела берут весьма великий перевес, то спасенье Христово невозможно».

 

И всё-таки давайте с помощью святых отцов, знания которых не от своего земного ума, а от всезнания Святого Духа, разберёмся в понятии грешный человек, душа грешная.

Грешник, любого ранга и калибра, — это нарушитель закона Божьего, сознательный или бессознательный враг Его заповедей. Напомним главные из заповедей, или повелений Божьих (Синайское законодательство). 1. Чтобы не было у тебя других богов, кроме Меня. 2. Не сотвори себе кумира и не служи ему. 3. Не произноси имени Бога твоего напрасно. 4. Посвящай субботний день Богу. 5. Почитай отца своего и мать свою, чтобы долго жить на земле. 6. Не убей. 7. Не прелюбодействуй. 8. Не воруй. 9. Не лжесвидетельствуй. 10. Не желай ничего, что принадлежит кому-то.

Нарушение одного из этих повелений уже великий грех. А мы пренебрегаем заповедями каждый день, всю жизнь. А ведь совесть-то когда-то ужалит нас крепко! Приведём выдержку из книги «Загробная жизнь», когда-то настольной книги на Руси, написанной монахом Митрофаном:

«Как добродетель, обращаясь к совести, низводит на душу немалую радость, так точно — порок рождает страх ответственности. Смерть для грешной души люта, потому что еще в минуту самого исхода ее встречают злые духи, которым она безбоязненно служила на земле, и с которыми, равно как и с себе подобными грешниками, должна будет вступить в вечное соединение».

Вот еще один эпизод из этой книги, рассуждение Макария Великого:

«Когда исходит из тела грешная душа, тогда совершается некое великое таинство. К ней приступают полчища демонов, силы тёмные, и похищают душу в область свою. И не следует этому удивляться. Если человек, живя еще в этом мире покорился им и стал их рабом, тем более, когда исходит от мира, бывает ими пленён и порабощён».

Но не так всё однозначно при переходе в Божественную вечность. По свидетельствам святых, Господь иногда удостаивает перед сметью причащения людей не отличавшихся благочестием. Припоминаю, как матушка моя, не разу не посетившая церковь, была похоронена около часовни, где нашли приют священники и покровители нашей веры.

И напротив — за прежние грехи, очищенные покаянием, Христос лишает иногда последнего напутствия и самого праведного праведника.

 

* * *

 

Но хватит отступлений. Продолжим исследование души, уходящей в вечность. О двух днях мы рассказали. Теперь о третьем дне. Начинается он с того, что душа навсегда покидает своё тело и материальный мир земли (за исключением тех нечастых моментов, когда ей разрешится Богом посетить родных и друзей). Она оказывается в воздухе, но не в том, что окружает землю, а в неизмеримом пространстве, отделяющем людей от Божественной вечности. Именно это пространство имеется в виду, когда Библия говорит о том, что воздух наполнен отверженными, падшими ангелами, которых увёл за собой первый большевик — Денница.

Вот тут и начинаются душевные мытарства. Как рыбы оголодавшие за долгую зиму на кусочек хлеба, набрасываются они на душу, покинувшую землю. И хотя охранают её два ангела (ангел, данный Творцом при рождении, и ангел сопровождающий), невероятно трудно и мучительно приходится душе. В почти бесконечном воздушном море ей престоит пройти двадцать чёрных царств, двадцать бастионов безумных слуг сатаны, двадцать мытарств.

 

Первое мытарство, по свидельству преподобной Феодоры, представляет собой область воздуха, где обитают мытари, задачей который является разложение человеческой души словесными грехами. Это злобные гении многословия, пустословия, празднословия, сквернословия, насмешки, кощунства, пошлых песен, бесчисленных восклицаний, смеха, хохота и этому подобного. Они и в проходящей мытарства душе видят эти прегрешения, обвиняют ее и доказывают ангелам, что уже только по этим грехам душа должна считаться их собственностью и рабою. Ангелы, как мы видели, в пику атакующим полчищам приводят примеры, когда душа выходила победительницей в словесных страстях.

 

Второе мытарство — это владение тёмных сил, опутывающих земные души всеми видами лжи. Тут неискренность, обман, клятвопреступление, необоснованные презывания имени Божьего, нарушение обетов, данных Господу, утаивание грехов на исповедях.

 

Третье мытарство — во сласти падших ангелов, главное оружие которых клевета, точнее все разновидности этого греха: возведение напраслины на ближнего и дальнего, осуждение, уничижение, обесславление, поругание, насмешки при забвении собственных грехов и недостатков. Как мы любим перемывать косточки другим, без этого, пожалуй, и дня прожить не можем. Вот тут и находите, ангелы, оправдания в защиту грешной души! Но — находят. Недаром ангел-храитель и день и ночь с нами неотлучно.

 

Едва ли не самое коварное для души четвёртое мытарство, в котором изобилуют все грехи чревоугодия — объедение, пьянство, еда без молитвы, нарушение постов, сластолюбие, пресыщение, праздники, превращающиеся в безумные пиры... По сути, не чрево у нас на службе, а мы у него. С большим трудом отбиваются ангелы от сил зла в этой воздушной сфере.

 

С пятым мытарством связана наша поговорка «Лень-матушка раньше нас родилась. То проявляем мы ленность и нерадение в служении Богу, то вообще забываем молитву, то работаем с прохладцей, а порой и совсем не работаем (сколько сейчас в нашей стране тунеядцев! сколько инородцев наводят порядок в захламлённых нами городах!). Водилась и в предках наших лень, да ведь не в такой адской степени!

 

С ленью на короткой ноге воровство — шестое мытарство. Откроем «Закон Божий», посмотрим, как он трактует это ужасное понятие, и попробуем найти среди воровского букета грешок-сорничок, которого в нашей душе нет.

«Виды кражи очень разнообразны:

1. Воровство, то есть похищение чужой вещи.

2. Грабительство — отнятие чужой вещи насилием.

3. Святотатство — присвоение вещей, освящённых принадлежностью Церкви.

4. Взяточничество, то есть приятие от людей даров за работу, которая долна делаться по долгу службы.

5. Получение жалованья за работу, которая не исполняется.

6. Лихоимство — вымогательство денег с людей, попавших в беду.

7. Обман, то есть присвоение чужой вещи хитростью.

Итак, много ли мы нравствнных сорняков насчитали, которые бы не опорочили души нашей? И всё ли из обнаруженных исповедали перед Богом? Да и исповедуемся ли вообще?

 

* * *

 

За сколькие грехи бледнела, краснела и изошла лютым страхом душа, а ведь она еще и половинный рубеж не преодолела. Она приступила лишь к седьмому испытанию — обвинениям злых духов в скупости и сребролюбии. Не по разу, наверно, перечитывали мы маленькую трагедию Пушкина (ну, не маленькую, а великую!) с названием «Скупой рыцарь». Не раз задумывались над этим местом:

 

Как молодой повеса ждёт свиданья

С какой-нибудь развратницей лукавой

Иль дурой, им обманутой, так я

Весь день минуты ждал, когда сойду

В подвал мой тайный, к верным сундукам.

 

Поражались, и великой супостью барона Филиппа, который от жадности готов был удавиться (скаредность запрещала ему выделить сыну даже мизерной суммы, чтобы купить заместо пробитого новый шлем), и больше всего точнейшим сравнением накопленного злата с развратницей лукавой или с обманутой дурой — ведь богатство накапливалось поборами, скупидомством и обманом.

Наверно, говорили себе: вот уже кому ни за что не попасть в рай, как верблюду в иголкино ушко. Но, по большому счёту, и мы недалеко ушли от пушкинского барона. И нам грозит его участь. Часто лювлю себя на том, что подавая милостыню, нащупываю в кармане монетки попроще, подешевле. Нет, чтобы сотню дать бедному человеку. Правда, и у меня сотни перестали водиться. Но всё же — иногда можно было ради Царствия Небесного подкопить и не поскупиться. Может быть, поменьше бы маялась душа, проходя неизбежные мытарства.

 

Близко примыкает к седьмому дьявольскому царству восьмое — так называемое мытарство лихвы. Мы уже забыли смыл этого церковно-славянского слова. Лихва значит излишек, полученный нечестным путём, с помощью ростовщичества, вынужденного заклада по низким ценам, который чаще всего переходит в собственность, как мы говорим, жида.

 

По себе знаю, как нелегко избежать мелкоячейных сетей неправды. Вроде бы не хочешь расстраивать человека, говоришь ему щадящую ложь. А ведь ложь и есть ложь, главный грех девятого мытарства. Кстати, об этом и девятая заповедь Христова.

«Девятою заповедью Господь Бог запрещает говорить ложь о другом человеке и запрещает вообще всякую ложь, как, например:

1. Показывать неправду на суде.

2. Делать ложный донос.

3. Наговаривать, сплетничать, злословить, клеветать. Клевета есть дело истинно дьявольское, ибо имя диавол значит клеветник.

(К этим трём разновидностям неправды, лжи монах Митрофан добавляет еще две — обманы относительно меры и веса)...

Никогда не следует укорять и осуждать других, если мы не призваны к этому по своему положению и должности...

При этом надо помнить, что не осуждением, не укоризною или насмешками исправляется ближний, а любовью, снисходтельностью и добрым советом...

Необходимо также всегда обуздывать свой язык, то есть всегда говорить только правду и удерживать себя от лукавых речей и празднословия».

 

Думаю, читатели уже заметили, что чем выше поднимается душа, чем ближе она к вечности Божией, тем мытарства опаснее и яростнее, поскольку в основе их грехи, более губительные, более опасные. Десятое мытарство — обвинение во всех разновидностях зависти.

 

Одиннадцатое — разоблачение во всех видах гордости. Гордости, тщеславия, самомнения, самовозвеличивания, невоздаяния чести родителям, духовным и гражданским властям, неповиновение и ослушание им.

Неповиновение, ослушание и обличение позволяются только избранным душам. В их числе, искренне верующие в Бога и потому имеющие непосредственную связь с Духом Святым, пророки. Василий Великий, как мы уже говорили, расширяет это небольшое воинство за счёт поэтов, писаталей, философов, мыслителей, богословов. Но он и вменяет им в обязанность такую глубинную исповедальность в грехах, которая обычным смертным недоступна. Иначе неизбежно наказание, чаще всего в виде тяжёлых болезней.

 

Двенадцатое мытарство связано с яростью и гневом, которыми развращали людские души падшие ангелы на земле, но которыми здесь, в предвечном пространстве, пытаясь обвинить их в этих грехах, преследуют цель поработить бывших сподвижников окончательно на все безвечные века. В отдельных случаях, если перед ними отъявленные греховодники, им это сделать удаётся. В основном же — нет. Но, по провиденью Создателя, удастся сделать другое — перед вечностью в полной мере помочь душам прочувствовать, насколько они греховны, чего бы они могли сделать в земной жизни и чего они по безволию и неразумению не сделали.

 

А душа, сопровождаемая двуя ангелами Божьими набирает высоту, продвигаясь на восток, к Царствию Небесному, мучительно проносясь по областям мытарств. Сейчас ей престоит встреча с мытарями тренадцатого воздушного бастиона, знающими толк в злопамятстве. В цероковно-славянском языке этому понятию соответствовало слово злопомнение — памятование зла с намерением воздать зло за обиду. В этом грехе здесь будут обвинять нашу путешественницу полчища злобных духов, припоминая все случаи злопамятства, в которые, с их непосредственной помощью, вовлекалась на земле душа. Диапазон этого духовного несчастья, как впрочем всех остальных грехов, безгранично велик — от лёгкой обиды до жгучей ярости, требующей немедленного отмщения. Но самым страшным из них является обвинение Господа в том, что Он допустил, что тебя несправедливо обидели. Это уже грех смертный, непрощаемый, граничащий с оскорблением Духа Святого. Не дай нам Бог пасть так низко.

 

Четырнадцатое мытарство — за грех убийства. Многие оправдывают себя: я никого не убивал, не обманывал, не обижал, забывая, что можно убить, обмануть и обидеть неловко сказанным словом. И это тоже грех убийства. Мы порой не догадываемся о своих скрытых убийствах, а слуги Вельзевула знают их наперечёт. Поэтому и нам не помешает подробно расшифровать четырнадцатое мытарство.

Из «Закона Божия»:

«Шестой заповедью Господь Бог запрещает убийство, то есть отнятие жизни у других людей и у самого себя (самоубийство), каким бы то ни было образом...

Самоубийство есть самый страшный из всех грехов, совершённых против шестой заповеди, так как в самоубийстве, кроме греха убийства, заключается еще тяжкий грех отчаяния, ропота против Бога и дерзкого восстания против промысла Божия. Кроме того, самоубийство исключает возможность покаяния...

Человек виновек в убийстве, если даже убил нечаянно, потому что в этом случае виновен в неосторожности...

Человек виновен в убийстве, если способствует ему или допускает других до убийства.

1. Судья, осуждающий подсудимого, виновность которого ему неизвестна.

2. Тот, кто помогает другим совершить убийство своим приказанием, советом, пособием, согласием, или кто укрывает убийцу и тем способствует новым убийствам.

3. Всякий, кто не избавляет ближнего от смерти, когда мог бы сделать это.

4. Всякий, кто тяжёлым трудом и жестокими наказаниями изнуряет подчинённых, приближая их к смерти.

5. Тот, кто невоздержанием и пороками сокращает собственную жизнь...

Грешит и тот, кто желает смерти другому, кто не оказывает бедным и больным помощи, кто не живёт с другими в мире и согласии.

Грешит любой сильный, обижающий слабых.

Есть еще более страшные убийства — духовные».

Из множества подобных назовём лишь одно — совращение на путь порочной жизни. Думается, и этого хватит, чтобы замирать от страха и стыда, под натиском мытарей четырнадцатого сатанинского бастиона.

 

Чистосердечно признаюсь читателям, что никогда до работы над этим эссе не задумывался серьёзно, что ведь и мне, великогрешному, придётся пролетать сквозь великую чересполосицу мытарств. Что и мне придётся сгорать от стыда за свои земные безволие, лень и скудомыслие. Ведь знал же, что ждёт страшное испытания мытарствами, а жил как последний разгильдяй — верил в Бога, в Царство Небесное, а грешить продолжал по-земному. И, видимо, будет дан мне тот перелёт по тьмам и тьмам убивающих острыми, как меч, разоблачениями падших ангелов еще и для того, чтобы с неземной болью вспомнить, как беспрепятственно, без дьявольских нападок проносились по этим бесконечным просторам в рай Христос с душой ракаившегося разбойника, сокрестника Господа, как следом за первопрохожцами поднимались к таинственному востоку души тех, кого освободил Господь из ада, и позднее тех святых, которые удостоились этой высочайшей чести.... Что же я-то жил не в согласии с ними? Вот и майся теперь, окаянный!..

 

А наша душа, защищаемая ангелами, уже пересекает границу пятнадцатого мытарства. Первые же бесы обозначили тему ее истязания — волхование, колдовство всех видов. Сейчас сюда и астрологи с экстрасенсами, современными чародеями, входят.

Меня в детстве свела судьба с не очень пожилой заговорщицей, которую где-то выискала мать. Меня страшно трепала лихорадка. Ничего не помогало. И вот минусинская колдунья велела матери купить буханку хлеба, сказала мне, что надо встать в четыре часа утра, идти с хлебом, ни на кого не оглядываясь, к реке, благо она у нас под боком была, встать у воды и, отламывая и бросая кусочки хлеба, произнести слова заговора, из которого мне запомнились лишь начальные слова:

«Лихорадки, лихорадки, вас семьдесят семь, примите дар от меня, хватит вам всем...» И ведь с первого раза прошла тяжкая болезнь. Так приобщился я к бесовским силам, не думая о том, что этот случай припомнится мне в моих мытарствах. Дай-то Бог тебе, сегодняшняя мытарствующая душа, преодолеть все виды истязаний. А их еще целых пять.

 

Шестнадцатое испытание — охватывает все отростки блуда. Их много. Но остановимся на тех, которые перечислил монах Митрофан в книге «Загробная жизнь»; вто есть на том, что относится к этой скверне: на мыслях, желаниях и самих делах; а это блуд людей, не связанных таинством брака; услаждение грехом, сладострастные воззрения, скверные осязания и прикосновения. За каждый грешок — ярые нападки того или иного беса. Что-то найдут ангелы в оправдание странствующей сейчас души?

 

Когда-то Сергей Есенин написал: «Мелькают города, как буквы по бумаге». Но странствующая по воздуху душа такого мелькания не наблюдает, хотя, надо думать, летит со скоростью во много раз быстрее курьерского поезда. И всё-таки новые города в свою очередь возникают. Вот семнадцатое мытарство — за прелюбодеяния, несохранение супружеской верности, блудные падения лиц, посвятивших себя Богу.

Слова о падениях лиц, посвятивших жизнь Богу, заставили припомнить повесть Льва Толстого «Отец Сергий», кажется, нашумевшую в то самое время, когда автор книги о жизни души после смерти как раз над ней и работал. Возможно, он и имел в виду отца Сергия. Но, конечно, дело не в очевидной стыковке, а в том, насколько человеку трудно преодолеть блудные страсти. Даже уже далеко продвинувшемуся в служении Богу. Даже уже отрубившему все связи с делами земными.

И вот за каждый такой проступок, за каждый такой помысел держит душа человеческая ответ на первом своём судилище в вечности. Первый суд она, возможно, пройдёт, с большими оговорками, Второй, Страшный, — навряд ли.

 

Нетрудно заметить, что три последних мытарских сферы близки по своей основе. Насельники их — могучие спецы по блуду, прелюбодеянию и грехам содомским. Сюда, наконец, в восемнадцатый бастион зла, переместилась душа. Будем надеяться, что половых извращений она со своим телом избежала. Хотя как знать. И у этого гнусного греха значений немало.

 

Но посмотрите, по какой нарастающей следуют друг за другом мытарства. Только что миновала душа Содом жизни земной, скажем так, физической, как тут же оказалась в Содоме жизни духовной — в девятнадцатом мытарском царстве. Бежать от единственно возможной Христовой Истины, по которой только и следует строить счастливое и свободное бытие — это ли не сумасшедшее решение, это ли не смертельная гордыня! Но бежим, бежим, бежим. Сначала во владение мытарей, а потом прямым ходом в ад, в геенну огненную, вечную. Человече, друг мой, давай, пока мы на земле, остановимся, смирим себя, грехи признаем и попробуем начать новую жизнь, которая поможет душе остаться вечной.

Однако и в области духа мы, за редким исключением, променяли Истину Христову на тысячи ересей — ложное мудрование о вере, отступничество от православия, богохульство, «обновление» церковных традиций. И это тоже Содом.

 

Ну, и наконец, последня мытарская пытка, двадцатая, завершающая и как бы объясняющая, почему стали возможны все наши предыдущие, по сути, бесконечные грехи. Если бы не наши немилосердие и жестокость — повод для последнего разоблачения души в цепочке земных прегрешений, — вряд ли стали бы возможны для нас грехи словесные, ложь, клевета, чревоугодие, лень, воровство, страсть к деньгам, лихоимство, ложь, зависть, гордость (гордыня), гневливость, злопамятство, убийство, колдовство, блуд, содомские гадости, замена веры ересями. Будь в нас любовь и милосердие, а точнее Бог, никогда душа не позволила бы себе таких страшных падений. Ведь что значит жить в Боге? Значит соблюдать Его заповеди. А заповеди (это я понял во время нынешней работы — постижение Истины Господней беспредельно!) не что иное, как запрет на только что перечисленные грехи. Держись первой заповеди о верности православному Богу — и жизнь твоя будет безгрешной. Следуй второй заповеди — не сотвори кумира! — никакая ересть не тронет твоего сердца. Третья заповедь — не произноси без надобности имя Бога — избавит тебя от всех грехов словесных, в первую очередь от болтливости. Четвёртая — трудись всю неделю, а в субботу молись Богу — поможет справиться с ленью, гордостью, завистью, ересями и другими грехами. Предлагаю вам самим довести это небольшое исследование до конца. Полезную совершите работу. А пока вернёмся к нашей страннице, направляющейся к вечности.

 

* * *

 

В конце третьего дня (после отделения от тела) душа представляется ангелами для поклонения Богу. Господь повелевает показать ей всю красоту рая, все святые обители. Из книги монаха Митрофана (заимствовано им у святой Феодоры):

«Хождение и рассматривание райских обителей продолжается шесть дней. Душа удивляется и прославляет Создателя всего — Бога. Созерцая же всё это, она изменяется и забывает скорбь свою, которую имела, будучи в теле. Но если она виновна в грехах, то при виде наслаждений (блаженства. — Б.Е.) святых, начинает скорбеть и укорять себя, что провела жизнь в беспечности и не послужила Богу, как должно. После рассмотрения рая душа опять возносится на поклонение Богу...»

После второго поклонения Господь повелевает ангелам показать душе ад со всеми его муками. Она видит мучения грешников, слышит плач, стон, скрежет зубовный. Как тут не вспомнить семь кругов адских мучений, изображённых великим Данте в «Человеческой комедии». Понятно, что в эпической поэме, как в любом гениальном произведении, кипит живым ключом творческая фантазия, но за ней — истина о месте мучений для грешников, о праведном воздаянии за грехи наши.

Тридцать дней сопровождающие ангелы водят душу по страшным закоулкам ада. Можно представить, что она испытывает при виде обители боли и страданий, о чем думает, о чем сожалеет. Ведь не искючено, что и ее участь будет ничуть не лучше. Можно представить и другое: во сколько раз адских обитателей больше, чем райских.

Наконец, в сороковой день душа в третий раз возносится на поклонение Богу, и Судья праведный определяет ей местопребывание по делам земной жизни. «Это частный суд Христов, — поясняет автор великолепного по полноте своей исследования загробной жизни, — определяющий судьбу души до Всеобщего Суда». Добавим только, что души, более продвинутые в вере, размещаются в пространстве около рая, а склонные к безверию — вблизи ада.

 

* * *

 

Пожалуй, настало время рассказать читателям, что такое рай и ад, в какое время они созданы и о них ли идёт в Библии речь. Если мы читаем о рае, где жили Адам и Ева, то этот ли именно имеется в виду рай, где блаженствуют в своих обителях святые прошлых и нынешних времен?

Как известно из Книги Книг, весь мир был создан Господом за шесть первых в вечности дней. На седьмой день Бог Сын отошёл от работы и потом уже только вершил деяния, связанные с Промыслом жизни Вселенной. Надо предполагать, что рай, упоминаемый в перых главах «Бытия», создан был в тот самый миг, когда из небытия появилось Небо. Тогда же и ангелы возникли. И, возможно, вся первоматерия, заключённая в огромной сфере Неба. Однако вспомним, каким был рай — дивным садом с чудесными фруктовыми деревьями. Не было там никаких обителей. Они просто не нужны были Адаму и Еве. А ведь рай теперешний, находящийся на первом Небе (по крайней мере их, Небес, не менее семи) — это не только сад, но и прекрасные обители, жить в которых одно удовольствие. Когда же они там появились? Ведь после шестого дня Господь ничего нового не создавал.

Стало быть, и нынешний рай, был сотворён впрок в тот же миг, когда началась нерукотворная постройка материального мира. И, можно предположить, когда возник ад. В то время, когда шло созидание Господом нашей матушки Земли. Ведь именно в её недра спускался Христос, чтобы вызволить из ада патриархов рода людского и святых, души которых попадали в ад после того, как заканчивался земной ритуал прощания с телом.

А второй рай? Что же, пустовал, что ли, до того, как Христос вызводил заключённых в подземелье? Но припоминается пророк Илья, вознесённый вместе с телом и колесницей на Небеса. Встаёт в памяти другой пророк — Енох, которого ангелы Божьи тоже вознесли в рай. Вместе с телом, Господь забрал из могилы апостола Иоанна Богослова. Думаю, и другие ученики Его, кроме Иуды-предателя, избежали адской участи. Хочется думать, что многие святители тоже сейчас в райских обителях. Да ведь и разбойника, сокрестника Христова, забывать не надо. И святого Василия Нового и его помощницу святую Феодору, которая, как мы знаем из ее откровений, и в раю продолжает помогать преподобному Василию, по его ходатайству поселённая в обитель святого.

Впрочем, и нынешние рай и ад уступят место своим приемникам в Новом Мире, созданном Богом Сыном после Страшного Суда. Но об этом чуть позже.

 

А пока предварительное подведение итогов. После разлучения с телом душа два дня проводит на земле; в третий день возносится ангелами на поклонение Господу, проходя в воздушном (космическом) пространстве мытарства; затем шесть дней знакомится с раем; снова поклонение Христу; тридцать дней проводит в аду: и опять встреча с Богом, на которой решается предварительная судьба её — либо место возле рая, либо — около ада; окончательно место определится на Страшном Суде.

Годовщину нахождения души в вечности, как три дня, девять и сорок, христиане отмечают службами в церкви и днями поминовения. Со следующего года этот день называют днем кончины. Дни рождения и именины отмечают как памятные дни. Традиционный закон продлится до Суда Христова, который резко переменит не только этот порядок, но и весь материально-духовный мир.

Впрочем, до Апокалипсиса могут пройти века, поколения будут сменяться поколениями, ушедшие души одного поколения сотрутся в памяти последующих, и, как нехитро пророчествовал Гавриил Державин:

 

Река времён в своём стремленье

Уносит все дела людей

И топит в пропасти забвенья

Народы, царства и царей.

 

Так обстоят дела на грешной земле. Мы уже прадедов своих не помним. Однако не так в памяти Божьей. В ней все души — ушедшие в вечность, живущие на земле и еще не появившиеся на свет. Они все на счету. Им всем гарантировано бытие. И тем, которым суждено ждать Всеобщего Суда.

 

* * *

 

Впрочем, чтобы разобраться, как будут жить души в ожидании окончательного определения будущей судьбы, нам нужно вспомнить православные истины относительно самой жизни и жизни человеческой. Что же она такое, жизнь? Жизнь — это Сам Бог («Я есть путь и истина и жизнь», Ин.14, 6). Стало быть, всё в Боге — и жизнь, и как жить нужно, и цель жизни — Истина.

Создавая человека по образу Своему и подобию, Всевышний наделил его почти всеми свойствами, которыми обладает Сам, за исключением тех, которые человеку не на пользу. Скажем, имея в виду неизбежную греховность человека, опасны были бы для него всемогущество, всеведение, вездеприсутствие и так далее. Но высшее создание Он одарил жизнью, умом, волей, памятью, совестью, чувствами (внешними: зрением, слухом, вкусом, осязанием, обонянием, ощущением и внутренними: вниманием, воображением), стремлениями к единению, союзу и общению с другими творениями Божьими. Господь создал человека трехипостасным: у него тело, душа и дух, которые, как Троица, пронизаны единством: дух связывает душу с Богом, душа руководит телом. У тела свои свойства. Кроме шести указанных чувств, оно наделено способностью питаться, очищаться от накопившихся отходов, размножаться, производить обмен веществ, копить энергию и пользоваться ею. Человек содание настолько совершенное, что Господь возвёл его в ранг царя природы.

Таким образом, трехипостасный человек состоит из духа, души и тела, из которых тело — творение материальное, земное, «слепленное» почти из всех элементов таблицы Менделеева, душа — создание нематериальное и дух — дыхание Бога, а точнее — Духа Святого, подателя жизни.

Мы уже сказали, что трехчастность человка пронизана единством. Дух даёт жизнь душе, душа оживляем материальное тело, а органы телесных чувств, снабжая информацией мозг — своеобразный конденсатор, — связаны с душой и духом. По сути, составляя неразрывное целое, душа и дух, имея свои особые свойства, вбирают в себя и качества телесные. И потому их можно назвать одним словом — душой, как это делают многие богословы и философы. Не станем и мы исключением в установившейся традиции. Тем более, что авторы, которых нам приходится цитировать в этой статье, говорят в своих работах о земном теле человека и уходящей в вечность душе, безусловно зная, что душа двойственна по структуре.

Теперь, пожалуй, нам можно будет дать определение человеческой жизни, с учётом трёх ее состояний — на земле, в вечности после ухода души из тела и в вечности после соединения души с воскресшим, но сильно разрежённым телом.

Для земли наша формула, сразу скажу, далеко не совершенная, будет выглядеть так. Земная жизнь — это одухотворённое Святым Духом взаимодействие всех свойств души и тела, сознательно или неосознанно ищущее смысл жизни и пытающееся существовать в зависимости от этого смысла. По идее, надо бы поставить вместо слова смысл понятие Божественной Истины, но далеко не все люди признают Творца и потому стремятся к другим идеалам.

Формула для вечности после ухода души из тела (по 40-й день включительно). Это время еще называют первым периодом. Жизнь первого периода в вечности — это взаимодействие всех свойств души в русле накопленного на земле опыта, но с учётом перенесённых мытарств и встреч с Богом. Имеются в виду свойства духа, души и тела. Телесные чувства навсегда остаются в душе, они в равной степени принадлежали и душе, и телу.

Формула для вечности второго периода (после 40-го дня до Всеобщего Суда). Жизнь второго периода в вечности — это взаимодействие всех свойств души в русле накопленного на земле опыта, но с учётом перенесённых мытарств, встреч с Богом и Его частного (первого) Суда. События после ухода из тела до 40-го дня коренным образом не изменили душу человека, однако не могли не повлиять на ход её размышлений.

Жизнь третьего периода в вечности — это взаимодействие всех свойств души в русле накопленного на земле опыта, но с учётом перенесённых мытарств, встреч с Богом, Его частного (первого) Суда, соединения с облегчённым прежним телом и Суда Всеобщего (для большинства — конечного).

 

* * *

 

Вот теперь, после краткого теоретического объяснения, можно попытаться представить, опять хотя бы в сжатом виде, жизнь человеческой души на земле и в вечности.

Создавая человека, Господь сделал всё возможное, чтобы творение Его жило в благости, радостно, счастливо, интересно, полнокровно, шло тем единственно возможным для этого путём, путём истинным, путём полной веры в Бога, путём сыновней благодарности Творцу за полученное вдруг, даром чудесное существование в чудесном мире. Все свойства души человеческой были настроены на восприятие Отца Небесного, на понимание Его шестидневного труда, на стремение к Истине. Царь природы всеми чувствами, умом, памятью, волей, совестью воспринимал Бога и райское бытие, и жизнь его текла блаженно. Пока, по злому совету отпавшего ангела Денницы и проснувшейся гордыни, не сделал первого шага непосушания Создателю, не нарушил перового с Ним завета, не впустил в душу свою отраву греха.

И всё изменилось в человеке и в мире. Мир вышел из подчинения царю своему, стал не слугой, а врагом. Качества разумного существа — тела, души и духа, — безотрывно приносившие радость от любви к Творцу и веры в Него, замутнились, потеряли стойкость, впитали в себя грех. Помните, как Адам и Ева вдруг заметили, что они наги и стали прикрывать наготу опоясками из райских листьев?

Раньше свойства человека служили Богу, ему самому с пользой для Бога и своей половины, с той же с пользой. Теперь служение Богу отошло на второй план, а точнее вовсе забылось.Оно заменилось служением себе самому. То есть формула служения: Богу — себе — другому, заменилась дьявольской формулой: себе — себе — себе. Проснулся эгоизм, который породил гордыню — мать всех грехов.

Размножаясь, уже не в раю, а на враждебной земле, люди обрастут таким слоем грехов, что о служении Богу и говорить не приходится. Остаётся говорить только о всемирном потопе, чтобы ликвидоровать непробиваемую броню греховного зла.

Конечно, генетическая греховность и после потопа стала расцветать буйным цветом, но должна была свершиться полнота жизни, полнота людей праведных, полнота святых, которые Господь поставил перед Собой как цель творения, задумывая материально-духовный мир. Стало быть, большая часть человечества, по своей воле, обречена на прозябание без Бога, да зато с дьяволом, предводителем в царство геенны огненной. Для обобщения и перехода к дальнейшему исследованию приведём высказывание монаха Митрофана из уже знакомой нам книги:

«Деятельность души на земле в большей или меньшей мере представляет смесь добра со злом, правды с неправдою. Тело на земле служит помехою душе в ее деятельности, там же, за гробом, в первом периоде, — эти препятствия устранятся отсутствием тела, и душе можно будет действовать единственно по своему настроению, усвоенному ею на земле...»

По свидетельству людей, переживших клиническую смерть и отделение души от тела, самое яркое впечатление — необычно полная свобода, как будто гора с плеч свалилась. Эта гора и есть тело, обременённое земными грехами. Это и празднует в первые часы душа, хотя и она почти в равной степени заражена земной суетой, земным слабоверием или безбожием. Однако у радости есть сестра — печаль. Радость освобождения пронизывает печаль утраты тела, без которого душа себя не знала, не мыслила. До боли жалко ей расставаться с родными, с друзьями, с местами, где она бывала. Столько связано с людьми и столько красоты в Божественной природе! Потому два долгих дня (они уже почти в вечности) прощается она с телом, с близкими, с землёй.

И всё же, какие бы направления деятельности не избирали чувства души, стрежневым остаётся осознание истины, что существует загробная жизнь и, видимо, — вечность, и, кажется, точно, — Господь. Не секрет, что даже у людей с крепкой верой бывают моменты, когда они допускают мысль: а вдруг всё же нет Творца. Потом волна веры смывает сомнение: сам по себе мир возникнуть не может! Но полное убеждение может быть только тогда, когда сам испытаешь и мир иной, и реальную встречу с Богом. Понятно, по-разному эта новость воспринимается атеистами и верующими. Одни радуются подтверждению своего убеждения, другие, возможно, скорбят. Однако и те и другие начинают готовиться к неведомой вечности. Готовиться в силу своих земных склонностей.

И вот наступает третий день. День, который по остроте мучительных переживаний в миллион раз превзошёл едва ли не все земные дни. В том, что есть ангелы и смерть со своими «хирургическими» инструментами (вспомним откровения святой Феодоры) душа убедилась в те минуты, когда расставалась с телом. Сейчас пришло время поверить в существование тьмы крылатых слуг сатаны. Уже в первой воздушной сфере они попытались вырвать душу из ангельских рук, обвиняя её в грехах словесных. Да столько много оказалось этих прегрешений, так был ужасен бесовский напор, что затрепетала душа, не надеясь попасть в следующую обитель зла.

Раньше мне ни разу не встретились в богословской литературе примеры, чтобы души не проходили мытарств и направлялись ликующими бесами в ад. Но, думалось, и такое возможно. Если душа насквозь греховна и отвратительна, если она исчадье тьмы, то тьма притягивается тьмой, и Господь никак не может повлиять на такой бесчеловечный выбор. Из истории мы знаем злодеев, имена которых и произносить не хочется. Чем они не радость для воздушных мытарей! К удивлению своему, перечитывая откровения святой Феодоры, полностью приведённые в Житие преподобного Василия Нового (Жития святых, т. 8, март) я нашёл подтверждение прежним догадкам).

И всё-таки, создавая мир, Творец попустил мучения человеческих душ не для того, чтобы на третий день они очутились в месте вечных мучений, и не для того, чтобы смертельно постращать их. Но тогда для чего? Душа, как мы знаем, после смерти тела, ни улучшиться, ни ухудшиться не может. А вот заново пережить свои грехи, свои измены Отцу Небесному — может, притом в степени, до нынешнего дня не доступной. И кто знает, не становится ли это, при явной очевидности Божественной вечности, чистосердечной исповедью души, до самых затаённых глубин осознавшей свою земную никудышность?

Раньше мы уже отмечали, что, потеряв тело, душа заметно меняет свою деятельность. Подчеркнём это еще раз. Земное тело непременно втягивает душу в свойственную персти суету сует, из которой, в основном, и складывается жизнь человеческая. По идее, дух должен руководить душой, а душа — телом, однако в действительности всё получается наоборот. Генералом становится материальное тело, и ему, как подчинённые низшего ранга, служат две духовные ипостаси. В этом убедиться не сложно, стоит только проанализировать нашу дневную деятельность. Почти все заботы наши сводятся к привычному ублажению генерала нашего. Надо его умыть, одеть, накормить, на службу доставить, домой привезти, создать обстановку для отдыха. Для высоких мыслей времени не остаётся.

Мы говорили, что, по высшему назначению, душа должна трудиться для Бога, для себя, для других. Обычно ее земная доля сводится к работе для себя, для себя и для себя. Однообразно. Но так случается с большинством людей.

Резко меняется душевная деятельность с выходом из тела. Его больше нет. От него остаются свойства, которые еще пока пропитаны земными страстями и привычками. Однако со временем новые, небесные заботы начинают вытеснять то, что на практике уже не нужно, и не только не нужно, но и мешает привыканию к тому вечному, в котором предстоит жить, действовать.

Уже в конце третьего дня душа испытывает еще один шок — встречается с Богом. Господь даже искренне верующим является на земле крайне редко. И вот встреча на Небесах. И после чего? После ужасной орды разъярённых бесов! Тут уже никакого сомнения не остаётся в реальности Творца и Его вечности. Будь ты и трижды атеист, а вот Он, Всевышний, перед тобой, и нисходит до тебя благодатным присутствием.

Из свидетельства святой Феодоры:

«...миновав страшные мытарства, мы с радостью великой приблизились к самым вратам Небесного Царствия. Были эти врата подобны светлому кристаллу и от них исходило неизреченное сияние; у врат стояли световидные юноши, которые, видя меня несомую руками ангельскими, исполнились веселья, радуясь, что я избавилась воздушных мытарств, и, с любавью встретив нас, ввели чрез врата внутрь Небесного Царствия...»

«Наконец предстала я пред престолом Божественной славы, окруженным серафимами, херувимами и множеством небесных воинов, неизреченными песнями всегда славящих Господа. Тут я, падши, поклонилась невидимому и неведомому Богу. И воспели небесные силы сладкозвучную песнь, прославляя Божественное милосердие, которое не могут препобедить никакие грехи человеческие...»

«От престола же славы Божией в это время раздался глас, повелевающий ведшим меня святым ангелам показать мне все райские обители святых и все мучения грешников и потом водворить меня в обитель преподобного Василия...» (Как видим, в решении Господа нетрадиционное — Он сразу определяет райскую судьбу Феодоры, без второй и третьей встречи с Ним. Это еще раз свидетельствует об особом подходе к каждой душе).

Невозможно представить всей полноты впечатлений от встречи с Господом. Только одно нам и остаётся подтвердить, что на нашу душу, пока еще искалеченную земной сутой, она не может не подействовать очищающе. Хотя бы в том исповедальном смысле, о котором мы упоминали. Конечно, найдутся ярые атеисты, угрюмо подумающие, что всё, увиденное ими, не что иное, как послесмертный бред умирающего тела, но «бред»-то этот будет длиться и длиться, и всё равно приведёт к ошибочности их прежнего убеждения. Правда, далеко не все ошибочность признают. Они привыкли объяснять реальности мира несусветными выдумками, вроде тех, по которым мертвый космос создал живую жизнь.

 

* * *

 

Говоря о деятельности души, мы называли главную предназначенность духовных испостасей человека — стремиться к Богу, к Истине, к познанию смысла жизни. На земле это свойство проявляется далеко не всегда, а если и проявляется, то очень редко и с маломощной силой. Уходя в вечность и постепенно (очень даже постепенно) прощаясь греховными привычками, душа начинает чаще задумываться о Боге, а стало быть, о Истине и смысле бытия. Троекратная (для большинства) встреча с Творцом, подробное изучение рая и ада, частный Суд и обитание во временных местах до Всеобщего Суда, а потом и жизнь вечная в райских жилищах или смерть вечная (для большинства) в огне геенны, который заменит нынешний ад — всё это верующую душу будет раскрепощать относительно земной зависимости и постепенно приобщать к радостям вечного бытия (познания Бога), а душу неисправимо-греховную ввергать в запоздалые раскаяния (помните, притчу о богатом в аду, который просит у бедного, чтобы тот послал из рая кого-нибудь смазать его пылающие губы водой?); впрочем, не только в раскаяния, но и в дьявольские озлобления против веры и Христа, которые грели ему душу на земле. Трудно гордецу признать свои ошибки, чаще всего — невозможно. Я уже рассказывал о Белинском; разжигая себя ненавистью к православию, он дошёл до полного безумия.

Но, думается, нас больше интересуют не гордецы-неверы и не их загробная судьба. Она, в общем-то, понятна. Из ада обратного пути нет. Отрицание Христа и Его Истины — это хула на Духа Святого, главный смертный грех, который может быть прощён только после искреннего, полного раскаяния, а поскольку сподвижники Вельзевула чаще всего, подобно вождю своему, не раскаиваются, оставаясь в вечной гордыне и неиссякаемой вражде к Богу, то не может быть и речи о каком-то заметном изменении в деятельности их душ. Вся деятельность сводится к зависти райским насельникам и к вечному скрежету зубовному. По-человечески ужасно жаль несчастных, и не только нам, простым смертным, но и людям, глубоко постигшим тайны земного и небесного бытия. Недавно я работал над стихотворными переложениями высказываний известнейшего миссионера современности Даниила Сысоева. И вот что вычитал у него и зарифмовал:

 

Да породнится милость с нами,

Да станет истиной святой:

Кто губит сам себя грехами,

Достоин жалости людской.

 

Да только что же делать? — они сами выбрали стезю, катастрофично считая ее полной свободой.

 

* * *

 

На короткое время мы простимся с вечными страдальцами, и обратим внимание на вечных счастливцев. О них написано много. Написано гениально — святыми отцами, женами, знаменитыми богословами, гениальными поэтами. Да возьмём хотя бы вот эту выдержку из свидетельства Феодоры, посетившей райские места в десятом веке до рождества Христова:

«И водили меня святые ангелы всюду, так что я видела множество прекрасных селений и обителей, исполненных славы и благодати, — обителей, которые были уготованы любящим Бога. Видела я там обители апостольские, пророческие, мученические, преподобнические и другие, особые для каждого чина святых. Каждая обитель была неизреченной красоты, широтою и длиною равнялась, сказала бы я, Царьграду, но при этом отличалась несравненно большею красотою, имея много светлых палат нерукотворных. Всюду в обителях тех раздавался глас радости и веселия духовного, и видны были лики веселящихся праведников, которые, видя меня, радовались о моем спасении, с любовью встречали меня и лобызали, восхваляя Господа, избавившего меня от сетей вражиих...»

Святая Феодора показала постоянное состояние духа жителей рая. Но это не значит, что благой радости их противопоказана сложнейшая деятельность, говоря по-нашенски, в изучении Божественной Истины, вот только, в отличие от земного изучения, подчас надоедающего ученикам, небестое постижение — такая же радость, как всё бытие в раю.

По неведению можно подумать, какая же может понадобиться святым в раю сложнейшая деятельность по изучению Божьей вечности, ведь они давно её постигли. Но вечность на то и вечность, чтобы постигать ее вечно. О беспредельной сложности природы и свойств Бога и Его творений красноречиво говорит отчётливо выявившийся в наши дни факт, что за 7524 года от создания материального мира человечество ни на шаг не продвинулось в познании Истины. Всё, что оно считало открытым, оказывалось очередным обманом. А истинным оставалось лишь то, что передал людям Господь — либо через Священное Писание, либо через наставления Святого Духа, либо через предусмотренные Богом сообщения патриархов, святых и небесных ангелов. Но стоит оговориться сразу — знания эти в сравнении с непознанным не то что капля в океане, а всего навсего невидимый квант в космических безднах или даже в беспредельностях вечности.

Стало быть, и для обитателей рая, порядочно продвинутых в изучении бесконечных граней Истины, работы предстоит непочатый край, работы радостной, напряжённой, творческой, работы, всё больше сближающей с Отцом Небесным, работы, превращающей уже не земного, а райского жителя в подлинного богочеловека. Постепенно, в условиях новой земли и нового неба, Господь будет открывать им тайны Своей Премудрости относительно прошедшего земного мира, мира райского и бесконечного бытия Троицы. И уже навсегда формула жизни человеческой души: жизнь — для Бога, жизнь — для себя и жизнь — для других наполнится одним неизменным одержанием: во всех трёх значениях — жизнью для Бога, потому что что бы ни делали святые для Бога, для себя и для других, вся их деятельность будет посвящена Тому, Кто дал им вечное счастливое бытие.

Да, и вот еще один важный момент. Рассматривая жизнь души на земле, в теле, мы отмечали великую разницу между людьми. И характеры у них различные, и внешности, и умственные способности, и проявления воли, и частоты везений и невезений, и уровни веры в Бога. Во вселенной нет одинаковых атомов, а в обществе — людей. Нет равенства и среди святых в нынешней вечности и в вечности после Суда Общего не возникнет, когда душам будут возвращены их прежние тела, облегчённые до такой степени, что они беспрепятственно смогут проходить сквозь любые материальные препятствия.

Как здесь, на земле, мы без труда различаем святых (у каждого свой харатер, свои склонности, свой просветительский стиль), так и в Царствии Вечном Златоуст останется Златоустом, Лествичник Лествичником, Верхотурский Верхотурским, Затворник Затворником, Кронштадтский Кронштадтским, Матронушка Матронушкой. И там мы их узнаем по духу, уму, знаниям, проповедническим талантам. И если даже далеко они продвинутся в познании беспредельной Истины, всё равно узнаем, как, скажем, узнаём Пушкина по еще не прочитанным произведениям. Направления их деятельности определились еще до вечного странствия, до вечного восхождения в Боге.

Гораздо сложнее будет нам, простым смертным, если, конечно, порадует нас Господь райским блаженством. Я вот, признаться (да, так, пожалуй, и все), знать не знаю, ведать не ведаю, где окажусь после моей напрочь запутанной земной жизни. Трудно шел к православию. Как уже говорил, перечитал горы еретических книжек (тут и Ницше, и Рерихи с Блаватской и проч.) По подсказке киоскёрши Иннокентиевского храма взялся за изучение Догматического богословия архимадритов Алипия и Исайй. И тут только понял — здесь именно то, что я искал уже, наверно, лет тридцать. Усвоил основы Истины Христовой, явленной для нашего человеческого понимания. Крестился. Исповедовался и причащался почти каждый день. На крыльях благодати сочинил множество стихов и поэм (не меньше половины всех трудов). Но страсть к грибной охоте неожиданно отдалила меня от церкви (очередная волна закона, открытого Василием Великим).

А потом началось многолетнее увлечение поэтическими сайтами в интернете. Наводку Самого Творца публиковать там залежалые сочинения я обратил против Него. День и ночь сидел за экраном ноотбука. Всё реже и реже ходил на службы. И вот уже два-три раза в год исповедуюсь и причащаюсь. И это при том, что Господь до сих пор даёт благодати на сочинительство. Наверно, по той причине, что стихи хоть плохо верующего, но всё-таки верующего поэта нужны в нынешнем бездуховном интеренет больше воздуха.

Часто пишу исповедальные вирши. Да без храма грехи всё чаще омрачают и терзают душу. Надо снова ломать себя, изгонять из души страсти земные. А не сделаю этого — быть мне среди тех, у кого вся вечная деятельность сводится к мучениям совести и геенны, да еще к зависти тем, кого видят грешники через непроходимую пропасть.

Впрочем, пора возвращаться к завершнению эссе. Еще, может быть, несколько страничек.

 

* * *

 

Итак, о деятельности душ простых смертных в раю. Пойдём по нисходящей.

Немало появилось в последнее время в постсоветской России людей, которые осознанно порвали с безверием, крепко принялись за изучение Истины Христовой, крестились и уверенно, хотя и неумело, встали на узкую тропу служения Богу. Формула их жизни: вера — безверие — вера на более высоком уровне. Если перед уходом в вечность их не захлестнёт волна возможных сомнений и они по-прежнему упорно будут стремиться к Господу, то можно говорить о том, что быть им жителями рая на Новой земле.

Им легче будет освоиться с тамошним бытием. Они приобрели на земле навыки духовной жизни — не по разу перечитали Библию, приобщились к трудам отцов святых, заинтересовались непростой работой, связанной с постижением Истины. Правда, здесь, в юдоли земной, этой светлой деятельностью мешали им заниматься страсти, свойственные всем грешникам. А вот там, потеряв тело, души их во многом освободятся от ненужного земного груза, и уже после частного Суда, и потом, после Суда Всеобщего, воскреснув в телах, они помаленьку начнут перестраиваться, освобождаться от прежних привычек и всё большее и большее время уделять деятельности духовной. Их православное образование детсадовкого периода, не без трудностей, понятно, перерастёт в образование начальной школы. (Святые тем временем будут, наверно, на кандидатских и докторских уровнях). И поскольку жизнь неразрывна с деятельностью, а деятельность в вечности — это деятельность только духовная, новые обитатели рая начнут восходить по ступенькам Божественных знаний, под чутким руководством Святого Духа, ангелов и праведных отцов. Успехи у каждого будут свои, в зависимости от способностей и освобождения от земных привычек, но они будут непременно — ведь не просто же так задумана Творцом вечная, радостно-благодатная учёба, которая до предела наполнит безвременные времена Царствия Небесного.

Как нетрудно предположить, несколько труднее придётся тем, у кого дела с верой обстоят хуже. То есть души их чаще беспокоит закон искушения. Мы уже говорили, что если неверующего смерть застанет в период нахлынувшей атеистической волны и он не успеет чистосердечно раскаяться в своем смертном грехе, — не миновать ему страшного огненного моря. Но если раскаяться удастся, Бог разрешит удачливому невере поселиться в скромной обители на краю нового рая. И здесь-то поначалу терзаться ему, пока не отстанет от лени своей, от нежелания изучать Закон Божий, от весьма слабого позыва идти к Истине. Однако ломка всё-таки состоится, поскольку другой деятельности, кроме духовной, в вечности нет и быть не может, и волей-неволей насельник Царствия Небесного вынужден будет приобщаться к общему делу. Маленькое желание возникнет в ленивой душе, а уж тут как тут Господь с любовной помощью своею. Всё произойдёт по известной на земле поговорке: глаз боится, а руки делают. По себе знаю, как нелегко было начинать копать огород на деревенской даче. Но прошёл рядок-другой, разогрелся, вкус появился, испарина выступила, квасу сходил испил из погребка, и уже до оконечности картофельного поля шпаришь, только пыль столбом.

Так будут обстоять дела с середняками духовной жизни. Однако, кроме серединных душ, есть еще в огромном количестве души совершенно ленивые к познаниям православным. Они вроде бы и плохого ничего в жизни не совершали, да и хорошего никто от них ничего не видал. Жили и жили с привычным пониманием «моя хата с краю», детей рожали, работали, не снимая пенок, Бога не ругали, но и не хвалили, а то и вообще не вспоминали. И вот настал срок прощаться с привычным житием. Скорее всего Господь простит им безбожие по духовной неразвитости. Но как же тяжело будет бедным вживаться в райскую действительность! Ведь они ничего не знают о Божественной вечной жизни. А она тут как тут. А раз тут — жить надо, переучиваться, приспосабливаться. И приспособятся, с помощью Божьей. Нам невмоготу — Богу по силам.

 

* * *

 

Пожалуй, нам осталось набросать последний эпизод из жизни человеческих душ в вечности. О чем он, лучше автора «Загробной жизни» не скажешь:

«Если при бессмертии души полнота её внутренней жизни, соответствующая её назначению, требует бытия не уединённого, но в сообществе себе подобных, то, как учит Господь Иисус Христос, для такой общественной жизни необходима и внешняя деятельность души за гробом, выражающая как взаимные отношения между духовно-нравственными существами — духами и душами, так и их отношение ко всему окружающему».

В чем же проявляется внешняя деятельность души в вечности? Содержание ее составляют: «...единение, союз, отношение и общение с пребывающими еще на земле и между собой в первый период загробной жизни (сюда входят сорок первых дней и период после частного Суда. — Б.Е.); а во второй — только между собою в царстве небесном, в царствии славы. Во второй период (после Всеобщего Суда. — Б.Е.), когда последует окончательное разъединение и разобщение спасённых от погибших, тогда прекратится между ними всякое взаимодействие. Взаимодействие же в раю продолжится всю вечность, ибо без него невозможно представить и блаженства; тогда как в аду оно прекратилось со времени воскресения Христова и изведения оттуда праведников. В аду нет взаимодействия; жители ада лишены этого блаженства, они не видят друг друга, а видят только одних злых духов».

 

Логика требует начать анализ с многообразных связей иного мира с миром земли. Но, поскольку в фокусе нашего рассмотрения души человеческие, мы лишь вскользь скажем о деятельности ангелов — духов добра и духов зла.

Каждому человеку даётся Господом при рождении ангел-хранитель на всю вечную жизнь. Добрые духи, по воле Божьей, сообщают людям о важных событиях, которые вскоре произойдут с ними. (Вместо ангелов иногда посылаются с такими поручениями патриархи, апостолы или святые). Духи добра внимательно следят за жизнью людей на земле, ликуют, когда она идёт в Боге, и скорбят, когда вера землян падает. Духовно связанные с праведными душами в ином мире, они особыми способностями своими передают им сведения о родных и друзьях, еще не закончивших земной путь.

Злые духи, отошедшие от Творца, делают всё возможное, чтобы человечество захлебнулось в грехах, чтобы как можно большее число людей, пошедшее за ними, попало не в рай, а в геенну огненную.

 

Подробнее остановимся на внешней деятельности человеческих душ, оказавшихся в вечности.

Православные души перед уходом в Поднебесье просят родных и всех, с кем были связаны по жизни, молиться за них, не отходить от заветов Христовых, потому что знают, что только это поможет им перенести мытарства, избежать адских мучений, обрести жительство в Царствии Вечном. И уже там, в ожидании Второго Пришествия Спасителя, сами непрестанно молятся за оставленных на земле, прося Господа помочь им прожить достойно, по-православному. Духовная связь, которая между благополучными душами не прерывается ни на секунду и в вечности не оборвётся, позволяет им быть в курсе жизни дорогих им людей, и при первой же возможности (а она возникает, когда Христос разрешит навестить кого-то из них), чаще всего во время сна или полузабытья, предупреждают близких о грозящих опасностях.

Никогда не забуду, как вскоре после ухода в мир иной приснился отец. Стоит на пустынном берегу озера и показывает куда-то в водную даль. Я посмотрел и увидел мать. Она как-то странно, наподобие дельфина, вздымается над водой и, раскинув руки, падает на спину. Потом снова вздымается.

— Спасайте мать! — доносится голос отца. И видение пропадает.

Долго разгадывать сон не пришлось. У мамы страшно болели ноги (простудила их во время война на лесосплаве). Я привозил ее на Урал, устраивал в хорошую больницу. Не помогло. И вот страшное письмо от сестры — врачи сказали, что началась гангрена. Через полгода родной нашей Нины Антоновны не стало.

Много припоминаю вот таких пророческих снов, явно не дьявольских, а пронизанных щемящей заботой обо мне, о родных. И только теперь могу объяснить их вполне, нет, конечно, не научно (наука без Бога ничегошеньки объяснить не может), а духовно, истинно, с достоверной убедительностью.

Заметим, что таких связей лишены великие грешники, а точнее несчастные, попавшие в ад. Как уже знают читатели, они не видят друг друга во тьме кромешной, не могут явиться родным во сне, хотя то, что с теми происходит неблагополучное, чувствуют по всё возрастающей в мучениях скорби. Еще раз перечитайте в Библии притчу о богаче и Лазаре. Богач, не видя согрешников, видит через бездну рай. И, чувствуя, что братья его живут безбожно, просит Авраама предупредить их о том, что ждёт их, если они не покаятся и не придут к вере.

 

Мы видим, что души в вечности, исключая те, что уже в аду, пусть и несколько ограниченные, но имеют связи с землянами, помогают им молитвами и даже предупреждениями. А вот между собой, в Поднебесье, они общаются совершенно беспрепятственно. Закон общения, приносивший им на земле столько радости и блаженства, в вечности раскрывает свои уникальные возможности, уже не подчиняясь ни временным, ни пространственным препятствиям. Захотелось душе поделиться мыслями с отцом, недавно ставшим жителем селения около рая, она просит выслушать его свои соображения, и беседа, без без всяких ноотбуков и сматрфонов льётся столько, сколько душам угодно.

 

Приходилось читать в богословских книжках, что постепенно душа в вечности забывает о земных родственных и приятельских связах, о тех местах, где довелось появиться на свет, о былых делах и мечтаниях; обо всём забывает; и остаётся в ней только блаженная радость от проникновения в тайны Божественной мудрости, от всё усиливающегося сближения с Творцом-Спасителем. Я и тогда засомневался в прочитанном. А сейчас, после изучения вечного человеческого бытия, утверждаю, что в таком понимании безначальной и бесконечной жизни нет ни малейшего основания.

Эпиграфом к этому эссе я поставил высказывание монаха Митрофана о любви, которой освящено всё бытие. Рассуждение начинается с того, что Бог есть любовь. Истина неоспоримая. Сам Господь говорит, что Он есть путь и истина и жизнь. Значит, и жизнь есть тоже любовь. Следовательно, и человеческая жизнь лишь по той причине жизнь, что она любовь. Человек тогда лишь живёт, когда любит Бога, родных, знакомых, друзей, и даже врагов. Любя весь мир, он наследует Царство Небесное. Не любя мир, Богом отвергается и осуждается на смерть вечную. Таким образом, и вечная жизнь человека бесконечно длится лишь потому, что подчинена любви, притом любви в вечном бытии, освобождённой от земной греховности, и, стало быть, в тысячи раз более пламенной и действенной.

Вот и подумайте, можно ли, обладая такой любовью, забыть хоть капельку того, что ты так чисто и так искренне любил. Мать, отца, сестёр, братьев, друзей, учителей, наставников, малую свою родину, места, которыми восхищался, поражённый их красотой. Случится, только противоположное. Всё, что человек любил не по-сатанински, а по-Божески, в вечности станет для него в тысячу раз дороже, в тысячу раз любимее. Тем более, что и родные, и друзья окажутся в едином духовном поле, и видеться с ними не придётся, они всегда будут на виду, доступнее райского кислорода. А очищенная от земных страстей память навечно сохранит и речку, где ты купался мальцом, и лес, где грибы собирал, и степи, где студентом саманные домики возводил под палящим солнцем.

Есть у меня в довольно дерзкой поэме “Прогулки в райском саду” такой эпизод: Пушкин, Блок и Есенин остановились возле небесных берёзок и заспорили. Есенин сказал, что точно такие росли недалеко от его домика в Константиново; Блок возразил: да нет, мол, у себя на родине их видел; а Пушкин усмехнулся только — болдинские это берёзки, какой может быть спор! Не напрасно, наверно, выдумалось это в те дни, когда я только начал топтать тропинку к Богу.

 

Но, пожалуй, пора и честь знать. Осталось довести до конца рассказ о внешней деятельности человеческой души в вечности и на более удачном месте точку поставить. Мы прервали повествование на том, как бесрепятственно общаются в души в непосредственной близости от нынешнего рая с душами самых близких людей.

Вести духовные беседы они могут с любым сожителем по предрайскому поселению. С первой учительницей, испытавшей столько неприятностей и не дождавшейся благодарности от беспокойного ученика. С батюшкой, которому хотелось открыть душу до самой секретной глубины, да так и не довелось. С любимым писателем, никогда тебя не видевшим и не знавшим до этой встречи. Да мало ли еще с кем. Ведь столько здесь, подобно им, жаждущим попасть в рай, но сделавшим для этого далеко не всё, и всё же надеющимся на всепрощающую любовь Божью.

 

Впрочем, ничем не отгорожено первое небо от места поселения возле рая. Доведись мне оказаться в том поднебесье, как бы захотелось послушать Василия Великого — о пророческом даре поэта, дающем право на обличения недостатков и в то же время требующем монашеской исповедальности. Эта тема мучила меня всю жизнь земную и, наверно, перейдёт со мною в вечность. И как я ее там решу без мудрой подсказки святого?

А смогу ли прожить без Пушкина, пробудившего во мне любовь к певучим русским словам? Вот ведь опять любовь, всюду любовь, никуда без неё.

 

Однако это было бы только началом бесконечного пути, от которого голова идёт кругом. Началом пути, который осуществился самым естественным и самым необычным образом. Вот эта-то любовь за что нам, несусветным грешникам?

 

Наверно, знаю... Но нет больше слов, кроме вот этих, припомнившихся:

 

Всё от Божественной Любви.

Она всему вершитель.

В Любви рождайся и живи,

Земли печальной житель.

 

28.10.16 г.,

Иконы Божией Матери «Спорительница хлебов»

 

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ

 

На другой день после сороковин мы пошли с женой на заказанную накануне панихиду по матушке нашей Пелагее Дмитриевне. Отец Илья вёл службу перед распятием Христовым и поминальным столиком с горящими свечками, и напевный голос его тихо и неторопливо звучал в печальном уголке храма, где в нише и по бокам её вывешены фотографии ушедших в вечность прихожан. Был там и снимок рабы Божией Пелагеи, который мы несколькими днями раньше принесли по просьбе приходского настоятеля. Мирно и необычно уютно разместился он в семье других. Слушая батюшку и молясь за родную нам душу, мы поглядывали на земной облик её в деревянной рамке. Участниками панихиды были мы с Валениной да молодой высокий прихожанин, присоединившийся к нам в начале службы и стоявший справа от нас, крестясь и напряжённо смотря на пламенеющие язычки свечек.

Быстро прошла панихида, мы отошли со священником в сторонку, и он на словесную нашу благодарность сказал мирно и душевно:

— Закончились сорокадневные мытарства сестры нашей во Христе. Мир и покой душе её, представшей перед Господом.

А со мной в этот день, по странно установившейся традиции, случилось очередное книжное чудо. Пришёл домой, и припомнилось, что где-то на полках стоит труд монаха Митрофана, когда-то начатый мной, но так и не дочитанный. Отыскал, открыл, и напал именно на то место, где говорится о трех, девяти и сорока днях покинувших землю. С интересом принялся за чтение и, к великому удивлению, обнаружил, что у нас, подавляющего большинства землян, представление о первых днях человеческой души в вечности не сходится с тем, что повествует автор книги. Мы считаем (да вот и отец Илья тоже), что мытарства начинаются после третьего дня и длятся до сорокового, а монах Митрофан пишет, что они совершаются в третий день, не больше и не меньше. Так кто же прав? Сверил с книгой Игнатия Брянчанинова «Жизнь и смерть» и удивился еще больше. И у святого Игнатия, и у мало кому известного сейчас монаха полное единство во взглядах на события сорокаднева. И тот и другой ссылаются на один источник своих пересказов — откровения святой Феодоры, записанные учеником преподобного Василия Нового святым Григорием в 10 веке после рождения Христова. Значит, можно верить монашеским исследованиям, составившим трактат в 500 с лишним страниц.

Но, и без подтверждения Игнатия Брянчанинова, я вскоре убедился в истинности неизвестного (по крайней мере для меня) духовного писателя. Каждую мысль он подкреплял цитатами из Библии или высказываниями святых отцов, и выходило, что мысли были уже и не его вовсе, а православно-богословские, ни в чём не противоречащие догматике. (К созданию этого эссе, не скажу, что блестяще, но догматическое богословие я проштудировал вполне прилично).

Читая дальше, я почувствовал духовное родство Митрофана с Феофаном Затворником. Как мне показалось, он был его духовным учителем. Если брался Митрофан раскрывать какую-либо тему, захватывал широко и глубинно. Книгу свою начал с того, что дал полное (по земным понятиям) представление о человеческой душе — что она представляет собой в земной юдоли, в первые сорок дней после выхода из тела и в безграничной вечности.

Никогда бы не подумал, что о странствиях души в ином мире, сначала без тела, потом, после Воскресения, с телом, можно повествовать на пятистах страницах! Конечно, немало примеров, когда писатели, а точнее сумасбродные фантасты, вещали о загробной жизни духа человеческого, вещали в многотомных толмудах, значительно превосходящих по объёму труды нашего монаха, но это были бредовые идеи ума заземлённого, далёкого от Истины, от православия. Здесь же, у Митрофана, явно с помощью Святого Духа, собраны такие сокровища настоящих знаний, не выдумок, а действительно знаний, которые, как золотинки в иных ручьях и речках, рассыпаны в Библии, Святых преданиях, откровениях древних патриархов, апостолов, святых отцов и жен, православных философов и богословов.

Уже только собранные вместе, как собрал когда-то высказывания святых Николай Васильевич Гоголь, данные эти представляют собой великую ценность, а приведённые в систему догматических закономерностей являют сокровище из числа первостепенных, самых необходимых для бытия человеческого. В Книге Книг мы встретим многократно повторённое положение Христова, что каждый житель земли обязан постоянно помнить о часе своей смерти, то есть перехода в жизнь вечную. Только постоянно помня о столь важном событии, человек не совершит трагических грехов, а совершит, так тут же покается перед Господом, поскольку, как дважды два четыре, ему будут известы слова о том, что в чём застанет нас Бог в последний миг, в том состоянии всю вечность будем находиться — в грехе или блаженстве.

В принципе, весь труд монаха Митрофана неустанное и неназойливо-умелое напоминание о жизни в Царствии Небесном или о мучениях в Геенне огненной, и более того — знакомство, опять же неназойливо-умелое, с теми противоположными царствами. Господи! — и сколько же часов, дней и годов пришлось трудиться отшельнику над сочинением, удивительно талантливым, понятным, как правда, необходимым, как хлеб, вода и воздух!

Но что же это в моей книжке «Православие о бессмертии. Труд монаха Митрофана», автором-составителем которой является И. Кремлёв, ни слова не сказано о творце богословского шедевра? Кто такой монах Митрофан? Когда жил? Где? Как над книгой работал? С жадностью набросился я на интернет. И первым делом выяснил, что в моём издании почти дословные перепечатки из сочинения монаха, только с заголовком: «Загробная жизнь. В четырёх частях». В чём заключается авторство господина Кремлёва, если он даже маленькой аннотации не дал о подлинном авторе уникального сочинения?

Впрочем, на возникшие вопросы и бескрайне-глубинный интернет ничего не ответил. Единственно, что я вначале выяснил, так это то, что в миру монах был Алексеевым В.Н., а шестое издание его книги, пользовавшейся громадным спросом, было опубликовано в Санкт-Петербурге в 1897 году. Потом попались мини-рецензии на книгу. Я приведу их полностью, поскольку они дают оценку фундаментальному труду с точки зрения Церкви.

 

«Что касается самого труда монаха Митрофана, то впервые эта книга увидела свет в 1880 году. Она с восторгом была встречена читателями. Уже через полтора года возникла необходимость издать ее второй раз. Накануне этого события в "Церковно-Общественном Вестнике" (Еженедельный журнал. СПб.), был помещен одобрительный отзыв Архимандрита Иосифа, который указал на некоторые из главных достоинств книги, например, на полноту сведений, общедоступность изложения, где научная терминология заменена, насколько возможно, общепонятными выражениями и, главное, на дух, которым проникнуто все сочинение, делающее его интересно-назидательным. В конце ХХ в. в некоторых церковных издательствах было осуществлено переиздание шестого (1897 года) издания этого труда. При подготовке были учтены современные требования полиграфии, нынешней орфографии и грамматики».

 

«В короткий (полтора года) срок после первого своего выхода названная книга уже вся разошлась, и потребовалось второе издание; такой спрос на книгу яснее всяких отзывов и сильнее словесных рекомендаций свидетельствует о ее необходимости.

Действительно, эта книга имеет капитальные и неоспоримые достоинства. Первым из ее достоинств нужно признать полноту сведений, относящихся к области избранного предмета; здесь внимательным и трудолюбивым автором собрано все, что заключается не только в положительных постановлениях православной Церкви, но и в теоретических выводах науки и в сказаниях общечеловеческой литературы. Вторым достоинством этой книги следует считать общедоступность изложения: научная терминология здесь заменена общепонятными выражениями, вместо отвлеченных оборотов употреблена речь прямая и непосредственная, доступная даже для самых простых читателей, чуждых школьного образования. Третье достоинство названного сочинения можно чувствовать в самом тоне его исследования. Это испытает на себе внимательный читатель по прочтении всей книги, затрагивающей одновременно высшие, если можно так выразиться, духовно-религиозные струны.

...телесная смерть наша, вошедшая в мир в наказание за грех, мыслится теперь, после искупительной смерти Христа Спасителя, не иначе как в виде перехода или «преставления» в лучшую и нескончаемую жизнь, а отнюдь не в смысле прекращения бытия, желательного только для людей нечестивых и безбожных. Высшею наукою, по мнению св. Василия Великою, считается «наука умирать благодушно». Мы не можем присовокупить к сему, что эта наука будет недоступна для того, кто не научится здесь жить благочестиво — только через постижение тайны здешней жизни постигается тайна смерти.

 

АРХИМАНДРИТ ИОСИФ

(Церковно-Общественный вестник, 6.Х. 1881 г.)»

 

«Кроме прекрасного отзыва Учебного Комитета при Святейшем Синоде, в русском оригинале сочинения о. Митрофана, одобрительный отзыв был помещен в «Церковно-Общественном Вестнике», который со своей стороны, между прочим, указывает на некоторые из главных достоинств книги, напр., на полноту сведений, общедоступность изложения, где научная терминология заменена, насколько возможно, общепонятными выражениями и, главное, на дух, которым проникнуто все сочинение, делающее его интересно-назидательным.

 

(Из газеты «Journal de St.-Petersbouig» от 17.III. 1884 г.)»

 

Мои поиски в интернете превратились в разновидность исследовательской болезни. Какакие материалы я там только не пересмотрел! Сначала порадовала гражданская расшифровка имени Митрофана. Оказалось, что перед постригом он значился по метрикам Алексеевым Василием Николаевичем. Был насельником Коневского Рождество-Богородичного монастыря, на одном из островов Ладожского озера. Вот, кажется, и адрес, который поведает мне многое! Но радоваться заранее — дело неблагодарное. Только в одном материале о монастыре указана фамилия автора «Загробной жизни». Не больше и не меньше. Да еще удалось выудить из множества статей год смерти Митрофана — 1888. Когда родился и где — всё осталось в тайне.

И мне подумалось: передо мной жизнь настоящего монаха, отшельника, затворника, у которого не было личного бытия, а было сплошное служение Господу, давшего ему дар исследовать жизнь в вечности и доходчиво рассказать о своём познании. К этому он стремился. И этого достиг.

 

Недавно мне удалось дополнить «биографию» таинственного монаха лишь несколькими строчками, взятыми из воспоминания книгоиздателя Александра Н. Мирошниченко. При его участии и при материальной поддержке одной американской благотворительницы книга Митрофана (под другим, первоначальным названием) была издана в Америке и Канаде, а позднее, в годы перестройки, и в Москве. Знаменательно, что ее переиздали в женском монастыре Сан-Франциско (Калифорния) с припиской, которой нет цены:

 

«Книга сия «Как живут наши умершие», монаха Митрофана,

переиздана по благословению

ПРЕОСВЯЩЕНЕЙШЕГО АНТОНИЯ,

Архиепископа Западно-Американского и Сан-Францисcкого

в память

ПРИСНОПАМЯТНОГО АРХИЕПИСКОПА ИОАННА

Сан-Францисского, бывшего Шанхайского (Максимовича)...»

 

И вот еще один сокровенный подарок судьбы, предисловие автора книги, которое предшестовало одному из первых изданий:

 

«ОТ АВТОРА

 

Для скорбящего сердца человечества, за живую струну которого постоянно затрагивала грозная «смерть» поставить на вид понятие «жизнь», и мнимое небытие заменить живым сознанием бытия, и выразиться соответственно внутреннему голосу скорбящего сердца так, как таинственно оно, убитое горем, шептало холодному уму: «где теперь он — она?., что теперь с ним — с ней?., не стало его — ее?.. Что делает он — она?..

 

Сердце, уверенное духом человека в бессмертии, не сомневалось, что умерший, умершая живут (по свидетельству истории религий).

Но, не довольствуясь этим, сердце человечества на всех ступенях его религиозно-нравственного развития задавало издревле уму вопрос: «Как же живут?., так ли живут за гробом наши умершие, как жили они и на земле, или нет?..»

 

Дух человека, омраченный падением, утешая сердце, отвечал: «не живут» или «живут так же как и на земле». Например — всё язычество... И даже евреи спрашивали Иисуса Христа о том же, на что и получили ответ от Господа Сердцеведца. Ответ решающий, исконный, на вопрос сердца человеческого — что и за гробом наши умершие ЖИВУТ КАК АНГЕЛЫ. Для убитого горем сердца по смерти близкого человека требуется врачевание сердцу убитому, смущенному тем, что не стало дорогого предмета. И вот неожиданно оно (сердце), которое живет верою, надеждою и любовью, слышит, что оплакиваемый, как бы уже не существующий... ЖИВ и ЖИВЕТ!!.. Довольно... и печальному сердцу опять стало легко!..»

 

3.11.16 г.,

Прп. Илариона Великого