Из воспоминаний о Великой Отечественной войне моего отца. Эпизод из романа "След на земле".

Слякотным январским утром 1943 года немецкие войска 17 армии возобновили наступление в Карачаево-Черкесии в районе реки Теберды, рассчитывая на прорыв вглубь Закавказья к Бакинским нефтепромыслам. Им удалось взломать оборону Советских войск в этом районе, и надеяться на конечный успех, если бы не подоспевшее подкрепление нашим войскам со стороны Каспия. Прибывший, вновь сформированный под Ташкентом, стрелковый полк, полностью укомплектованный бывшими фронтовиками и хорошо обученный, сходу вступил в бой с фашистами и фланговым ударом остановил их прорыв. Отбросив их на исходные позиции и заняв оборону на левом берегу речки, полк стал готовиться к отражению новых атак противника. Но новых атак не последовало, что было не свойственно тактическим схемам немецкого командования.

Наше командование было озадачено, не понимая причин задержки. Вероятно, враг готовил какую-то тактическую каверзу. Было принято решение выслать разведгруппы с тем, чтобы узнать возможные задумки и упредить их выполнение.

Одну из таких групп возглавил опытный разведчик лейтенант Аверин. Старший сержант Никишин очень удивился, когда узнал, что новый знакомый включил его в свою команду для вылазки в тыл противника. Группа состояла из четверых бойцов. Кроме самого лейтенанта в неё вошли: радист Василий Попов, старший сержант Квернадзе, знаток местных обычаев и многих Кавказских языков, а так же Егор, который владел приёмами рукопашного боя и метания ножа. Ему было важно, что лейтенант доверял ему в таком сложном и важном деле. Задание группы было собрать максимум информации о дислокации противника.

Их группа вышла в разведку с наступлением темноты по заранее спланированному маршруту. Ведомые знатоком гор Ираклием Квернадзе они вполне благополучно преодолели оборонительные рубежи противника и на рассвете укрылись в промозглом, продуваемом ущелье с множеством пещер и ответвлений, поросших чахлым кустарником. Тут они на время разделились. Лейтенант Аверин и старший сержант Квернадзе отправились к населенному пункту, где по их предположениям должен был находиться немецкий штаб, а Егору было поручено разведать размещение огневых точек, минометов и дальнобойных орудий, наличие танков, места их скопления и если удастся, то выяснить, где находится склад боеприпасов. Радисту Попову, хорошо знавшему немецкий язык, было поручено подключиться к линии связи и прослушивать разговоры командования. На сбор разведданных отводилось два дня и три ночи. К концу третьей ночи группа должна была вернуться в расположение полка и представить собранные материалы.

Лейтенант Аверин и Ираклий Квернадзе вернулись в место сбора к концу второй ночи. Они успели побывать в четырёх ближайших населенных пунктах, но ни в одном из них штаба более-менее крупного соединения не обнаружили. Захваченный ими «язык» оказался денщиком командира минометной роты и толком ничего не знал, оказавшись бесполезным. Егору за день поисков повезло немногим больше. Он разыскал позиции крупных шестиствольных минометов, высмотрел разрывы в линии обороны, установил места скопления бронетранспортеров и автомобилей, но не танков, и нашел ущелье охраняемое часовыми, что могло быть местом склада боеприпасов. Всё это изобразил схематично, за что получил похвалу лейтенанта.

Стали решать, что делать со складом. Хорошо бы его взорвать. Но чем? Уходя в разведку, взрывчатку с собой не брали. У каждого было только личное оружие и по паре гранат для боя, но как взрывчатка они не годились. Тем не менее, лейтенант принял решение: «Взрывать». Все вопросительно посмотрели на лейтенанта.

- Я примерно знаю, где мы можем раздобыть взрывчатку, - сказал Аверин, взглянув на карту, на которой делал отметки. – Квернадзе идет со мной. Остальные продолжают наблюдение и прослушивание.

Этот склад боеприпасов выбил разведчиков из намеченного графика возвращения в полк. Лейтенант и его проводник вернулись с динамитом только к вечеру и приступили к разработке плана взрыва этого склада. Снять часовых поручалось Никишину и Квернадзе, не зря же Аверин обучал их обращению с ножом. Сам взрыв склада взял на себя.

Всего предусмотреть при проведении операции из-за цейтнота времени было невозможно, поэтому она прошла не совсем удачно. Собственно взрыв был произведен успешно, но при этом сам лейтенант получил ранение, повредив ногу. С поврежденной ногой на своевременное возвращение надежд было мало.

Предрассветный сумрак последней ночи застал группу у одинокой усадьбы стоящей примерно на полпути в часть. Лейтенант приказал Егору разведать усадьбу на возможность отсидеться в ней до следующей ночи. Никишин перемахнул через забор и оказался во дворе, готовый в любой момент вступить в бой. Но было тихо.

Дом был кирпичным и двухэтажным, с полуподвалом. К нему примыкали и тянулись вдоль забора несколько хозяйственных построек. Последняя из них была высокой конюшней. В одном из низких оконцев полуподвала светила тусклым желтым светом одинокая лампа. Егор осторожно приблизился к нему и заглянул внутрь. Он увидел там женщину, сидящую на низкой табуретке и чистящую картошку. Он прокрался к двери и кончиком финки, просунутой в щель, приподнял крючок запора двери. Осторожно зашел в комнату. Женщина, увидев его, замерла в испуге.

- Не бойтесь, я свой, - вполголоса сказал Егор.

От женщины он узнал, что эта усадьба когда-то принадлежала богатой семье. После гражданской войны была передана местной власти, которая устроила в ней детский туберкулёзный санаторий. К удивлению Никишина, санаторий оказался действующим. В нем все ещё размещалось около тридцати детей, не считая врачей и обслуживающего персонала. К сожалению, их не успели эвакуировать до прихода немцев, но те их пока никак не беспокоили. Это вселяло большую надежду, что и ещё на сутки немцы тут не появятся. А укрыться вполне можно на чердаке конюшни, в которой, правда, не было ни одной лошади, но было достаточно сена.

Забравшись туда, разведгруппа лейтенанта Аверина на всякий случай проделала ход, через который можно было выскочить по другую сторону ограды и скрыться в кустарнике. Установили между собой дежурство. Первые два часа выпало дежурить Егору. Остальные разведчики тут же уснули.

Поудобнее устроившись у проделанной в чердаке щели, через которую был обзор двора санатория, ограды с воротами и проходящей рядом дороги, Егор посмотрел на часы, отметив про себя, когда будить сменяющего его радиста Попова. Чтобы как-то разогнать дремоту, он стал копаться в прошлом своей жизни, вспоминая острые моменты. Детство было по-прежнему ярким на эмоции: их блуждание в метельной степи вместе с Шуркой и Толиком по дороге из Перевесенки, когда они едва не замерзли. А ведь правильно он тогда сделал, когда пинками заставил То лика идти через силу. Не сдвинул бы его с места, наверняка бы, все погибли. Потом вспомнилась встреча с волком, когда бежал на станцию в Тамалу. Это воспоминание вернуло его к мыслям о Марине, за которую он дрался на смерть с Васькой Мадяновым. Мысли снова вернули его к Марине, но он усилием воли заставил себя не думать о ней и её предательстве, а переключиться на то, как брал шпиона на учениях в Хабаровске, ведь тогда ему тоже грозила смертельная опасность, но он вышел победителем. Жаль, что его так и не наградили, как обещали, хотя благодарность командира и статья в газете его конечно порадовали.

Очнулся от воспоминаний, когда сквозь густую белесую муть туманного утра прорезался солнечный луч и запах дыма из трубы особняка напомнил, что жизнь нового дня возобновилась. Прильнув к щели, всмотрелся в участок дороги проходящей мимо усадьбы. И как ударило током. На дороге увидел отряд военных, идущих в его сторону. Насчитал девять фигур. Сомнений в том, что это фашисты не было. Была надежда, что они пройдут по дороге дальше в сторону деревни, куда и вела дорога, но на всякий случай разбудил лейтенанта. «Кто знает, может, этот отряд послан на их поиски после взрыва склада?» - решил Егор.

Лейтенант тоже прильнул к щели, а фашисты буквально через минуту подошли к воротам усадьбы.

- Буди ребят, - приказал Аверин.

Егор тут же выполнил приказание. Тревога быстро привела их в чувство.

- Будем уходить?

- Будем, - ответил задумчиво командир, - но не все сразу. Сейчас уходит Попов. Ты, Вася, обязательно должен добраться до наших и передать всю информацию. Мы пока побудем здесь и если что, прикроем твой отход. Возможно, пронесет, и в бой вступать не придётся.

Василий Попов через проделанный в чердаке ход вылез наружу и скрылся в дебрях кустарника. Оставшиеся стали следить за развертыванием дальнейших событий в усадьбе. Фашисты стали бить прикладами в дверь ворот и на шум выбежала женщина, которую Егор встретил первой. Она отворила ворота, и фашисты по хозяйски вошли во двор.

- Может, это она предупредила фрицев о нашем появлении? Русских здесь не особо жалуют, а она точно не русская, - предположил Аверин, не отрываясь от щели.

- Вряд ли, командир, это она, - отвечал Никишин. – Во-первых, она говорила со мной дружелюбно, а во-вторых, никто усадьбу не покидал, чтобы предупредить немцев. Да и не знает она, что мы прячемся именно здесь.

- А телефон? Наверняка в санатории есть телефон для связи с поселком, - не оставлял сомнений Аверин.

- Есть, но провода я обрезал в двух местах, и чтобы их восстановить, нужно было выйти во двор, а никого не было.

Фашисты тем временем разделились. Пятеро из них, грубо подталкивая женщину в спину, вошли в дом, а остальные распределились по парам и стали вскрывать и обследовать хозяйственные помещения. Это означало, что и в конюшню они заглянут. Пока же они обследовали постройки, которые прилегали к зданию с обеих сторон.

Спустя пять минут из дома выскочила взлохмаченная девушка и кинулась через двор прямо к конюшне, где на чердаке и размещались разведчики. За ней вдогонку бросился высокий белобрысый немец в распахнутой шинели. Быстро вбежав в конюшню, девушка сноровисто закрыла дверь на засов, а потом бросилась к лестнице, ведущей на чердак.

- Охренела девка! Она же нас сейчас спалит, - прошипел взволнованный Квернадзе.

Точно так же подумали и лейтенант с Никишиным. А что теперь нужно было делать? Цыкнуть на неё, чтобы не лезла сюда, спасая свою девичью честь или жизнь?

В это время в дверь конюшни заколотили чем-то тяжелым, а голоса за нею явно не обещали ничего хорошего. Им быстро удалось сломать запор, так как на помощь белобрысому пришёл ещё один фашист, внушительных размеров. Девушка как раз появилась в проёме лаза на чердак. Её тут же подхватил Егор, зажав туго рот, чтобы не орала. Когда же в проеме появилась белобрысая голова настойчивого «дон Жуана», то его подхватил не мене горячий Квернадзе. Только зажав ему рот, он ещё перерезал немцу горло.

Здоровяк, что остался внизу, не торопился следовать за напарником. Он, наверняка, полагал, что его товарищ сейчас развлекается с девушкой и решил пока перекурить стоя в дверях конюшни. Девушка была сильно напугана, но увидев советских солдат, и что они сделали с её преследователем, немного успокоилась. Егор перестал сжимать ей рот и шепотом велел ей молчать.

- Ну, что, командир, уходим? – тоже шепотом спросил Квернадзе, но Аверин, не отрываясь от щели, отрицательно помахал рукой. Он видел там что-то такое, от чего не мог оторваться. Егор тоже прильнул к отверстию, чтобы узнать, что там происходит во дворе усадьбы.

Две женщины в белых халатах выводили на улицу не совсем одетых детей, а двое фашистов пинками торопили их выходить. Одна из женщин кинулась на фашиста, пытаясь заступиться за ребенка, которого ударил немец, но тот прикладом сбил её с ног на землю. Когда женщина, что-то выговаривая, попыталась встать, фашист нанес ей удар сапогом в живот. Один из детей, мальчик лет десяти подбежал к обидчику и плюнул в него, что привело подонка в ярость и он, вскинув автомат, навел его на ребенка, явно собираясь выстрелить.

Раздался выстрел, но стрелял не немец. Стрелял лейтенант Аверин. Рыжий немец согнулся пополам и рухнул под ноги мальчику. Все встрепенулись от неожиданности и стали глядеть по сторонам. Еще один фашист свалился убитым после выстрела Егора. Здоровяк, охранявший вход в конюшню был сражен автоматной очередью Ираклия Квернадзе. Выбив ногой доски из стенки чердака, Егор открыл по немцам огонь из автомата. Ираклий, спустившись вниз, выскочил во двор и уложил еще одного из метавшихся по двору фашиста.

Выстрелы смолкли, когда все немцы валялись мертвыми. Но пересчитав убитых, спустившиеся из своего укрытия разведчики, недосчитались одного. Вероятно, ему удалось выскочить из усадьбы через окно дома. Егор выскочил за ворота на дорогу. Впереди перед собой, метрах в двухстах, он увидел девятого, бегущего вниз к поселку. Егор прицелился и выстрелил, но, к сожалению, промахнулся. Преследовать же фрица не было смысла.

«Мазила», - обругал себя Никишин. Вернувшись во двор, он доложил лейтенанту о своей неудаче.

- Это плохо. Нужно срочно уходить, - заключил Аверин, и обратившись к врачам санатория, скомандовал, - Женщины дорогие, срочно собирайте детишек и уводите их от сюда в безопасное место. Немцы обязательно сюда вернутся, и, уверяю вас, пощады не будет. Спасайте детей.

Они сами выскочили на дорогу, не дожидаясь, пока женщины уведут детей. Нужно было и самим быстрее уходить отсюда. Обогнув усадьбу, они пересекли небольшую рощу, по обе стороны которой оказались замаскированные дальнобойные орудия.

- Запомните это место, ребята, - сказал лейтенант. – Здесь наши пути расходятся. Мы пойдем каждый по отдельности. Только так мы можем рассчитывать, что кому-то повезёт прорваться к своим. Вместе мы обречены на гибель.

Он развернулся и поковылял к видневшимся в дали чахлым деревцам. Никишин и Квернадзе, недоумевая смотрели ему в след.

- Может, все же вместе? – неуверенно спросил Егор.

- Командир лучше знает, как нам добираться к своим. Я ему верю и подчиняюсь, - уверенно ответил Ираклий и быстро побежал вправо, к подножью горы.

Егору остался только один путь, налево. Ему предстояло спуститься по склону и обогнуть поселок, где стояла немецкая часть, а потом, сделав крюк выйти к речке Теберде и перебравшись через неё, попасть в свой полк. Спустившись по склону, он лицом к лицу столкнулся с солдатом в двурогой каске. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Их разделяло метра три-четыре. Очнувшись, немец направил в его сторону автомат. Егор мгновенно метнул в него финку. Лезвие вонзилось в самую ямочку под кадыком солдата и тот, не успев выстрелить, завалился навзничь. Егор же рванул изо всех сил к видневшемуся вспаханному полю.

Уже на пашне несколько успокоился, пытаясь отдышаться. «Это хорошо, что я сразил его ножом и не позволил выстрелить, - подумал он, - иначе на звук выстрела точно сбежались бы фрицы, а так есть шанс уйти незамеченным». Он прилег в борозду, чтобы отдышаться. Усталость брала своё. Телу нужен был отдых. Очнулся он, услышав лай собак. Встрепенулся. Вскочил и побежал дальше. Собак он опасался, от них не спрятаться. А лай постепенно приближался. Значит, его преследовали. Изо всех сил рванул к видневшейся вдалеке рощице.

Собачий лай становился ближе и ближе, а бежать становилось тяжелее и тяжелее. Он оглянулся. Огромная овчарка была от него метрах в пятнадцати, но это расстояние сокращалось с каждой секундой. Егор вскинул автомат и дал по ней короткую очередь. Псина взвизгнула и кувыркнулась. Но его догоняли еще две или три собаки с разинутыми в боевом оскале пастями. Они периодически лаяли, подавая сигналы своим хозяевам, что уже у цели. Егор снова нажал на спусковой крючок, но автомат кашлянул одиноким выстрелом, не причинив ищейкам вреда. Патроны кончились, но перезаряжать автомат не было времени. Хотел достать финку, но вспомнил, что она осталась в горле солдата. «Эх, зря не вытащил», - мелькнула мысль.

Он схватил автомат за дуло двумя руками, как городошную биту, намереваясь отбиваться от овчарок. Но огромный серый пес прыгнул и, не ощутив на себе удара автоматом, сбил Егора с ног. Тут же рядом оказалась злющая морда еще одной собаки. Обе лаяли, брызгая слюной и грозясь вцепиться в свою жертву. По полю к нему приближались несколько фигур фашистов.

«Всё. Это конец», - подумал Егор, закрыв глаза.