Я всё ещё нахожусь среди этих избитых чужой обувью улиц.
Я всё ещё нахожусь
среди этих избитых чужой обувью улиц.
Я всё еще боюсь заглядывать в прохожих лица,
боясь осечки и вновь тебя увидеть.
Я всё ещё стремительно бросаюсь вплавь,
но течение переламывает рёбра.
Я всё ещё нахожусь здесь,
соизмеряя свою потерю со вселенной
и разбивая посуду на безобразной кухне
и становлюсь такой же безобразной и разбитой.
Иногда мне улыбаются дети,
показывая на меня пальцами,
тащат за рукав своих родителей
и я надеюсь
что они не хотят быть как я.
Я надеюсь,
что всё можно пережить,
изжить из себя,
наклеить пластырь,
выкинуть,
выбросить,
выпотрошить.
Я ещё по инерции делаю переход на твою ветку
и она ломается от тяжести плодов,
которые на ней больше никогда не вырастут
и я больше не куплю билета на автобус
и не поеду.
И спина об диван больше не стирается,
но все спрашивают
откуда у тебя этот шрам
и я улыбаюсь и говорю,
что это уже неважно.
А потом собираю свои вещи и валю из любого места,
в котором нахожусь физически
и пытаюсь покинуть своё тело,
излить своё тепло обыденными словами,
но ни одно из них
до тебя
не дойдёт.
