30. 6: §6. "Особенности холостяцкого быта". Глава тридцатая: «Работа и Дом в Ивделе». Из книги "Миссия: "Вспомнить Всё!"
Глава тридцатая «Работа и Дом в Ивделе»
§6. "Особенности холостяцкого быта"
Я произвёл некоторые расчёты и поразился, из девяти лет с хвостиком, которые я «отбыл» в «Ивдельлаге», две трети, несмотря на то, что в основном находился «в женатом состоянии», я провёл вхолостую.
В смысле вёл холостяцкий образ жизни.
Нетрудно подсчитать.
С 27 июля 1983 года, когда я окончательно приехал в Ивдель (15 июля я первый раз приехал туда, чтобы, по предложению Ощепковой, так сказать, «осмотреться») и вплоть до 7 июня 1985 года, когда был зарегистрирован мой брак с Ольгой, прошло почти два года.
В 1986 году Ольга находилась в декретном отпуске по уходу за ребёнком и осталась в Кстово (точнее, в деревне Толстобино) на всё лето.
Это ещё три месяца.
Плюсуем по два с половиной месяца на курсы усовершенствования в Армении, Узбекистане и на Украине.
Это еще более семи месяцев.
С лета 1987 года по 1990 год Ольга жила в Горьком и Кстово.
Это дополнительно ещё три года.
Добавить мои командировки в Свердловск по два-три раза в месяц на двое суток каждая.
Получается где-то около шести лет.
Целых шесть лет я жил без семьи!
О первых днях в Ивделе я более-менее подробно останавливался в других главах.
До получения благоустроенной однокомнатной отдельной квартиры я мыкался по разным адресам.
Сначала моим домом стала контора-«избушка на курьих ножках».
Спал я в своём кабинете, работая допоздна.
Да, собственно говоря, других развлечений, кроме работы, на первых порах не могло и быть.
Даже телевизора в СЭС не было.
Была только радиоточка местного радио.
Но она включалась только для экстренных объявлений из радиоузла.
Например, когда из зоны сбегали зеки и у милиции имелись сведения, что они прикармливаются где-то рядом с городом.
Утром, ровно в шесть, в контору приходила уборщица, бывшая работница горкома и без предупреждения беспардонно стряхивала меня с раскладушки, зычным командирским голосом требуя освободить кабинет главного врача для производства влажной уборки.
Я нехотя выскакивал из кабинета и шёл к рукомойнику умываться и чистить зубы...
Потом исполком сжалился и выделил молодым врачам номера недостроенной городской гостиницы.
Не гостиница, а здание без окон и дверей.
По сути, на объекте строительства была выполнена только кладка под крышей.
Одно время я жил в номере с Плашкиным.
Он учил меня уму-разуму, предлагая не париться по всякому поводу, а тем более без повода.
Каждый день он напивался краснухой «в хлам» и тихо спал между двумя матрасами, как хот-дог.
В зарплату он закупал пару десятков пачек макарон и соли.
Остальное тратил по мере необходимости на бормотуху.
За неделю до очередной зарплаты деньги у нас заканчивались и мы переходили на сухомятку...
Через некоторое время я переселился в двуспальный номер с приехавшим по распределению врачом Трегубовым.
Окна зимой мы с ним затыкали подушками и всем имеющимся в нашем распоряжении тряпьём.
Включали на полную мощность обогреватели.
Но согреться всё равно не получалось.
Потому мы с врачом-венерологом некоторое время провели «в гомосексуальных объятиях», то есть спали под двумя одеялами рядом друг с другом, как индейцы в поле.
Когда мне в этой же самой гостинице предоставили отдельный однокомнатный номер, я привёл в него обалдевшую от встречи со мной Перескокову.
Она влюбилась в меня с первого взгляда...
Туда она ещё наведывалась пару раз на часик после работы (дольше она не могла: дома ждали муж и ребёнок).
Вскоре нас с Трегубовым, который успел стремительно обзавестись супругой, поселили в посёлке Ивдель-2, иначе говоря на подведомственной Гидролизному заводу территории, в помещении бывшего здания ЦРБ.
Больницу эту называли ЦРБ-2.
Там мы уже жили, как короли: у каждого была отдельная комната.
Моя комнатушка напоминала размерами келью, не более пяти квадратных метров, этакий «препульничек».
Я страдал в ней со своей врождённой клаустрофобией (по-видимому, в прошлой жизни меня закопали заживо или я утонул).
Ездить двадцать километров до конторы тоже было не совсем удобно.
Часто меня выручал служебный УАЗик, но в основном я, жалея государственный бензин, добирался на рейсовом автобусе, по пути на остановку заходя в местную столовку для завтрака.
В тесной комнатушке ЦРБ-2 я впервые прочитал Трегубову свежесочинённое стихотворение «Если бы вы видели, Что творится в Ивделе...».
Затем новый мой приятель Альберт Нигаматьянов, с которым мы познакомились сидя за одним столиком в столовой Учреждения Н-240, предложил мне, дабы не скучать одному длинными тоскливыми ивдельскими вечерами, кабинет Дома Правосудия.
Где размещался Народный Суд, Прокуратура и адвокатская государственная контора.
Иначе говоря, все юристы города.
Там мы с ним кантовались вплоть до лета 1984 года, когда я со скрипом, но всё же переселился в своё новое отдельное благоустроенное жильё (квартира была завалена цементом и строительным мусором, чистить её пришлось несколько дней, выгребая отходы строительного производства в буквальном смысле лопатой, а пол я отмыл только через год).
Туда же я пригласил жить и Нигама.
Заработная плата моя составляла 160 рублей оклада главного врача, плюс 60 рублей за совместительство врача по общей гигиене, плюс 57 рублей с копейками за председательство в комитете городского Общества Красного Креста и Полумесяца.
Итого почти 280 рублей — солидная для того времени зарплата!
Тем не менее, мне её никогда не хватало.
Расходы безжалостно сжирали всё заработанное в поте лица моего...
Завтрак, обед и ужин стоили мне три целковых (на северах за 60 копеек, как в Горьком, не пообедаешь!).
Расходы на домашнюю еду, на редкую выпивку и закусь, на хозяйственные товары (не только мыло, соль и спички), на хозяйственную утварь (пришлось начинать с нуля, квартира была пуста), кастрюли, сковородки, ложки и вилки.
На некоторую, по мелочи, мебель.
Добавим сюда расходы на развлечения.
Если в Ивделе таковых почти не наблюдалось (единственный кинотеатр, где крутили преимущественно старые индийские фильмы, не в счёт), то в Свердловске картина была совсем иная.
В Свердловск я частенько выбирался, чтобы стряхнуть с себя сонливое информационное опустошение таёжной глухомани...
Но в крупном городе и траты большие.
Я с размаху бросался в океан кино!
В течение дня я мог посмотреть четыре фильма в разных кинотеатрах города.
Пребывание в нём, включая питание, тоже стоило недёшево.
Магазины, где был широчайший выбор ширпотреба, чувствительно откусывали от моего кошелька.
Поэтому утверждение заведующей отдела кадров ОблСЭС, что я за три года скоплю на машину, показались мне наивными и просто смешными.
На регулярные посылки, которые я отправлял матери с отцом, приходилось тратить значительную часть личного бюджета, потому что услуги почты по отправке стандартного небольшого посылочного ящика стоили два рубля пятьдесят копеек.
А содержимое (мясные консервы, сгущёнка и растворимый кофе и прочее) и того более.
Честно говоря, посылки съедали то, что я мог бы отложить.
На одежду я ничего не тратил, довольствовался прежней, со времён студенчества.
Рубашки от старшего брата мне выслала мать.
Верхней тёплой одежды не было.
Я ходил в плаще, накинутом на свитер.
Меховой шапки тоже не было.
Купил я её по настоянию жены и Вали Кобзевой за тыщу рублей только спустя восемь лет, в 1991 году!
Хорошо, что восьмидесятые и начало девяностых в Ивделе были относительно тёплыми!
Морозы за пятьдесят градусов ниже нуля, когда начинало разрывать изнутри стволы деревьев, безвозвратно канули в Лету.
А добежать до конторы в пяти минутах ходьбы от дома не составляло особого труда даже в сорокаградусный мороз, который воспринимался в Ивделе менее драматично, чем двадцатипятиградусный в Горьком.
Дело в том, что континентальный климат Северного Урала отличался отсутствием сильных ветров с повышенной влажностью, которые свирепствуют у нас на Волге.
В Нижнем Новгороде влажные ветра порой пробирают человека насквозь, промораживая его, кажется, до мозга костей!
...Помню первую в новой должности демонстрацию седьмого ноября 1983 года.
Исполком вручил нашей организации праздничные флаги и портреты членов и кандидатов в члены ЦК КПСС.
Все учреждения и предприятия должны были построиться у своих контор в колонну и маршем двинуться в направлении центральной площади к памятнику вождю мирового пролетариата, широким жестом указывающему нам путь в светлое будущее всеобщего коммунизма.
По сигналу мы двинулись в путь.
Двадцать крупнокалиберных баб и я, худосочный, впереди в чёрном кожаном плаще (из кожзаменителя) без будённовки, но с алым переходящим знаменем в руках...
Неожиданно резко пошёл сильный с ветром снег.
Настолько сильный, что нам пришлось пробиваться сквозь буран!
Чтобы меня не снесло под парусом большого знамени, я направил древко вперёд, как пику, и ринулся в атаку на непогоду!
Хорошо, что улица Данилова упиралась непосредственно в площадь, где на трибунах нас ожидали для приветствия работники исполкома и горкома.
Сто метров под встречным снежным ветром нам дались нелегко.
Но мы мужественно преодолели эту природную преграду и с достоинством прошествовали мимо оглушённых громкоговорителем праздничных трибун.
Я – человек чрезвычайно болеющий за своё дело, потому работу принимаю слишком близко к сердцу.
Через месяц от начала моей работы у меня оно и заболело.
Я стал принимать капли и пилюли.
Спасибо участливым аптекаршам, обеспечившим меня редкими, сверхдефицитными и эффективными лекарственными средствами...
