той осени

приедешь в глухомань и сядешь за письмо

и вдруг начнешь через незримые порталы

свой горний дар менять легко на ремесло

под нераскрытый томик Каракаллы.

тоска и грусть; желтеющая мгла

царит за окнами, горят натужно свечи,

бежит перо, накренившись, стремглав,

и незаметно укорачивает вечер,

замрет вдруг мысль в тоске бесплодной –

… Так бури осени холодной

В болото обращают луг

И обнажают лес вокруг…

 

ты пишешь набело, почти не правя слов,

стараешься успеть: сам очиняешь перья,

сам льешь себе вина, забрызгивая стол,

один, словно монах в закрытой келье;

там, на углу стола, сперва едва и робко,

но неизбывно, словно скорый первый снег,

исписанных листков растет уступом стопка –

четыре повести, стихи и писем долгий бег,

плодя окрест преданья, слухи, сплетни, вести:

…Вообрази, как от невесты

Мне было весело удрать,

Да и засесть стихи писать…

 

почти в три месяца уложится жизнь здесь:

без той, в кого влюблен, без тех, с кем водишь дружбу,

лишь иногда дойдет сюда благая чья-то весть –

заветное письмо, где чувства все наружу,

а между тем октябрь уж всходит на порог,

грозя еще продлить нечаянную ссылку,

по пять застав устроив вдоль пустых дорог

до самой до Москвы от ближней от развилки,

и ты напишешь свой приватный анекдот:

… Ты знаешь, я на днях здесь говорил с амвона,

Что послана холера, братцы, оттого,

Что оброка не платите вы полно…

 

 

et cetera...

 

* - три последние строчки в каждой из частей - пушкинские, -

и взяты либо из стихов, либо из писем. курсивом выделеть не смог.