ШИНЕЛЬ цикл "Коломбины"

Банальнейшая из оказий

с непримечательным писцом -

отчитан жестко был Аккакий

весьма значительным лицом…

 

***********************

 

..Латать салоп нимало проку , -

пронизывает худую линь

чиновничьего гардероба

дыханье северных столиц.

 

 

Ничуть не наделен респектом,

любитель круглых букв и слов,

бредет по Невскому проспекту,

так, некто, облачен в салоп.

 

 

И, зябко огибая лужи,

минуя людные места,

он прибывает к месту службы,

почти сгорая от стыда!

 

 

Помилуйте, он не был щеголь, -

куда чинуше шиковать?–

но и ему

- до отвращенья! -

обрыдла латанная рвань.

 

 

А кто он? _ спросим в самом деле –

Аккакий? - ни хорош, ни плох…

Ни званий, ни чинов, ни денег, -

ходячий, в сущности, салоп.

 

..В порыве человеколюбья,

как сон дурацкий наяву,

коллеги, вставши дружелюбно,

над головой бумажки рвут…

 

 

И сыплются, чиновьим снегом,

гербовых листьев лоскуты,

под серым, канцелярским небом,

в гуманный нимб перевиты.

 

Все это было бы неважно, -

их перхоть отряхнув с плеча,

он отвечает им: « Я - брат ваш..» -

(уж лучше бы не отвечал! )

 

На гнили негде ставить латку,

распозшись, ткань ползет по шву…

(За год - четыреста окладу,

наградных пол-ста к Рождеству).

 

Тут вытянуть бы впору ноги,

но, просыпаясь поутру,

Аккакий грезит об обновке,

в заначку пряча каждый рубь.

 

Казалось-бы, мечтанья тщетны,

но Русь - престранная страна! –

на чай , самоограниченьем,

вся сумма собрана сполна!

 

..Сколь чудодейственны примерки

(сродни писанию стихов!),

портной-кудесник снял размеры

и обозначил их мелком…

 

За блеском игл и лязгом ножниц,

за мягким шорохом сукна,

уж зреет образ жизни новой,

подобной выспаренным снам!

 

О жизни новая страница! -

неотличим с пяти шагов,

поддельно выделан куницей,

кошачий мех воротником.

 

Пускай не денди,

но однако,

в сравненьи не хватает слов!

В каморке ж, жалко свешен на крюк,

свис отвратительный салоп…

 

Потом - чиновничья пирушка

с пропахшей пробкою вином.

Сто анекдотов…

- А снаружи,

за окнами крепчала ночь.

 

 

Скрипел фонарь, размазав тени,

дабы усугублялось зло, -

ворье, губители, злодеи,

за каждым замерли углом…

Что сетовать на освещенье

Санкт-Петербургских фонарей?! –

их задувает вьюга в щели,

всех забулдыг вводя во грех!

 

«Эй ты! Куда бегишь,однако ?

А подь сюда, болезный лещь!»

- И сдергивают наизнанку

шинель с оторопелых плеч !

 

(Не воспрепятствовали краже,

дыша сивушный перегар,

достойные порядка стражи,

блистая сталью алебард).

 

..Едва приполз домой в ознобе,

и рухнул на матрас как сноп…

(Все это позабавит сноба,

и загогочет глупо сноб!)

 

Что току бегать по участкам

и потешать служивый люд,

не проявляющих участья

промеж казенной смены блюд!

 

«Шинель себе исправно справил?» -

и, смачно хрумкая на зуб,

капустный лист сжует исправник,

сглотнув смешливую слезу…

 

«В полиции - головотяпы?

Сорвали, говоришь, с плеча?

Их было двое, негодяев?

- Не нужно шляться по ночам!»

 

До слез гогочет околоток,

едва заглохнет двери хлоп…

- Лишенный чина, званий, лоска,

он - снова! - облачен в салоп.

 

Но кто-то проявил участье,

и принят был, в конце концов,

герой наш,

к счастью, иль к несчастью,

весьма значительным лицом.

 

*************************

 

А у лица с утра изжога,

в желудке булькает баржом…

(рыбец несвеж…икра пожухла…

и дочка спуталась с пажом!)

 

 

Он буркнет кислое: - «Входите!..»,

прослышавши сквозь шум в ушах -

«Я… Ваше…вот…Превосходительств…

шинель… покража… ни души…

 

Приперши к фонарю… сорвали..

я, вот, того!.. не помня ног!...

их след простыл!.. обворовали!..

шинель… добротное сукно…».

(- Зачем фигура из ужимок

бормочет?

- просто спасу нет!..)

И , как баржом, вскипает в жилах

с шипеньем генеральский гнев!

 

« Да вы!.. да с кем?!.. да как посмели?!

не удосужась понимать!..

ко мне!.. с покражею шинели!...

Подите вон!... так вашу мать!»

 

(Во рту прескверный привкус желчи,

а тут, представьте, как назло,

не проявляет уваженья

какой-то канцелярский лох!)

 

Ни самодур, ни Ирод рыжий, -

да и свирепствовал не со зла…

Глоток боржома…хрип отрыжки…

Вот как изжога допекла!

 

- Да, так ,порой, вершатся судьбы!

А наш Аккакий впопыхах

вываливается из присутствья

на полусогнутых ногах…

 

Едва унявши дрожь в коленках,

(а, может, не унявши дрожь),

Аккакий, сглатывает болезнью,

сухой метели злую крошь…

 

Кой-как, ввалившись в комнатушку,

тараща белые зрачки,

он рухнет на кровать в удушьи, -

все - сырость, снег, и сквозняки…

 

(Играть незначимые роли

непритязательности лиц,

столь неполезно для здоровья

на ветрах северных столиц).

 

…От генеральских распеканий

распух, как сдоба, наш герой…

- В бреду измысливает Аккакий

шинель

с ловушкой для воров!

 

Хрипит: -« Ваше Превосходительств!..

того…конечно… виноват…

Вы, уж того… распорядитесь!. «,

А дальше - бранные слова!

И пролепетывает слабо

он что-то в адрес тех воров…

- Тут вызывают эскулапа,

который отворяет кровь.

 

Творя торжественность обряда,

наш эскулап, и прям, и сух,

кровь отворив,

изрек: «горячка», -

и жидко муть взболтал в тазу...

 

Тут бесполезна сила пиявок

для воспаленного нутра.

Болезни приговор объявлен: -

«Он не дотянет до утра!

 

Дубовый будет слишком дорог,

заказывайте сосновый гроб».

И в знак исполненного долга,

кивнет, и шаркнет за порог…

 

..Почил, заслуженно отчитан,

значительным из высших лиц.

Сочтем - для совести очистки -

злом -

климат северных столиц.

 

Наследство - пук гусиных перьев,

три пуговицы от панталон,

воротничок, когда-то белый,

и - вышеназванный салоп.

 

 

*************************

 

Последовавшая кончина

с непримечательным писцом -

не слишком веская причина

в столбце увязывать словцо.

 

Но дальше - как сие ни дико! –

как ни похоже на навет,

в подведомственном вицмундире,

пристал к сановнику мертвец!

 

..Пушился снег и эполеты

блестели, точно реквизит, -

на «тройке» к диве из балета

сановник наносил визит.

 

Полуприкрыв устало веки,

медвежью запахнув доху,

(Он был немолод откровенно _

не просквозило-бы в паху!)

 

О розовые пасторали!

Сон мягок, точно пух боа,

и ножка дразнит генерала,

обвита лентами пуант ..)

 

Он в полудрему впал.

- И тут-то,

раздвинув розовый туман,

покойник, с мордою раздутой,

слепился в гадостный кошмар!

 

 

О сколь низки мораль и нравы !

В непочитаньи мир погряз!

Подумать только -

генерала ! –

мертвяк рукою цепко тряс!

 

«Ага ! Тебя-то мне и надо!» , -

таща шинель за воротник -

«Ишь нашил генерала знаки!»

А тайный выдохнул:

- «гони!»

 

( Ведь не вступать в нелепый диспут

с непочитаньем голосов.

Все зло от эциклопедистов,

средь коих первый враг - Руссо!)

 

Конечно ж тут не до бравады,

и , отрешившись от проказ,

сановник ртом набитым ватой,

впять погоняет ямщика!

 

Уж дома, отойдя от шока,

жуть, жабой, сбросивши с души,

вздохнет: «бессонница… изжога..

пора бы соблюсти режим…».

 

В знак нежности необоримой,

он чмокнет дочку и жену,

припомнит грустно балерину,

и мирно отойдет ко сну.

 

Да, так, порой, вершатся судьбы ! –

и даже в наши времена,

подчас, привидится абсурдом,

писец

значительным чинам!

 

***************************

 

 

..Хватая лацканы мундиров,

погоны рвет, кроша сукно,

с оторопелых командиров,

а что ему ? - он мертв давно!

 

Презревши табеля о рангах -

суть государственных основ _

как диссидент, подрывно-страшен,

и двести лет уж как ни нов!

 

И рассылаются депеши,

и расставляются посты,

то конных стражников, то пеших,

- Акакия же след простыл!

 

Ему шлагбаум - не помеха,

и все свистульки - звук пустой!

- Сорвет шинель, заради смеха,

и смажется в туман густой…

 

Да что там баловство с шинелью!

Как старожилы говорят,

гонял покойник, в страшном гневе,

всех алебардщиков подряд!

 

 

 

 

Круша сторожевые будки,

он

- ставши строен вдруг и брав _

так говорят _

вещал как будто-б _

Империи Российской крах!

 

 

Тут наступают недомолвки,

и цензор рубит текст с плеча…

-Душой постигнуть-ли?

умом-ли?

что наш герой предвосхищал!

 

********************

 

Откуда в этом милом малом

взялась такая жути злость ? –

чтоб разночинцы разломали

Империи цемент и кость!

 

Маячит призрак - горб шинели , -

а значит - срок платить долги. 1914

А наш герой, под взвизг шрапнели,

поднимет мертвые полки!

 

И той же ночью встанет он же,

спиной к уснувшему дворцу -

парад из мертвых легионов

принять на призрачном плацу…

 

Три года …

- И из подворотен

чернь выползет, почуяв кровь. 1917

А вот мелькнул Аккакий вроде,

обтянут в комиссарский хром!

 

Страна изнашивала обувь,

Плетясь по собственным следам, -

Возник закономерно опер,

Раз либерален стал жандарм…

 

Десятилетья костенели…

Вновь он!

_ Опустим пару глав _

уже в тряпье , а не в шинели,

заброшен в лагерный «Гулаг».

 

..Страна, ушибленная ширью,

ты всем не позволяла сметь,

ты гениев своих душила,

и мстили гении за смерть!

 

Доколь в кровавой канители,

он повторяться будет сплошь,

то - жертвой,

то - идей адептом,

одет в шинель, или в салоп ?

 

Пора бы отслужить молебен,

за упокой его души,

смириться с призрачной болезнью,

раз он еще, отчасти жив…

 

 

..Не веря этим небылицам,

шинели, сдавши под жетон,

громят значительные лица,

с высот ответственных постов…

 

 

 

 

 

ШИНЕЛЬ

2

 

Пример для подражания - Аккакий, -

не зная онемения в спине,

в присутствьи переписывает бумаги,

повесивши на гвоздике шинель.

 

 

Который день скрипит по канцелярьям

прослойки исполнительной костяк!

На первый взгляд - они в партикулярном , -

Ан нет! - одни шинели на гвоздях…