11.9-14: §9."Банные дни". § 10."Туалеты". §11."Драки". §12. "Третий случай". §13. "Флаг поднят!". §14. "Прощальный костёр". Глава одиннадцатая: "Пионерский лагерь". Из книги "Миссия: Вспомнить Всё!"

Глава одиннадцатая "Пионерский лагерь"

 

 

 

 

§ 9. Банные дни

 

Раз в две недели нас отправляли мыться в баню. Шли мы туда всем отрядом: и мальчики, и девочки. Девочки мылись первыми. Раздевалки находились по обе стороны от общего зала.

С правой стороны в помывочный зал заходили девочки. С левой — мы, мальчишки. Дверь, ведущую в нашу раздевалку, предусмотрительно закрывали со стороны помывочного зала на крючок.

 

Через полчаса обнажённые нимфы удалялись в свою раздевалку, а нас, по команде воспитателя, убедившегося в их полном и бесповоротном отсутствии, запускали в зал.

 

В один из таких банных дней по каким-то причинам очерёдность запуска поменялась: сначала мылись мальчики, а потом девочки.

Может быть руководство лагеря решило исключить таким образом возможность подглядывания за моющимися девчонками. Отверстий, дырок и щелей в старом здании бани имелось предостаточно.

 

Мужская часть помылась, прошла в раздевалку. Вожатая дала команду девочкам заходить в зал. Когда я стал одеваться, то перед уходом вдруг вспомнил, что оставил в зале мочалку и мыло. Решил вернуться, полагая, что девчонок там ещё нет.

Открыл дверь (она, почему-то оказалась незапертой) и в кромешном тумане начал искать своё помывочное место.

 

Только в середине зала я обнаружил, что нахожусь в обществе наших совершенно голых девчонок!

 

Они дико заверещали!

Кто-то из них прикрывал мочалкой поросшую ещё редкими волосиками область лобка, кто-то защищал от моего невольного взгляда жестяным тазиком свою пухленькую попку, кто-то, пригнувшись, хватался одной рукой за промежность, а другой пытался прижать сразу два едва припухших бугорка на груди (при этом отворачиваясь и демонстрируя прекрасный вид сзади), некоторые в ужасе выбежали обратно в раздевалку.

 

Я застеснялся, густо покраснел, схватил свои банные принадлежности и метнулся прочь.

 

По девичьему истошному визгу и моему взмыленному смущённо-растерянному виду парни всё поняли, но поощрили: «Ну ты, Павел, даёшь!».

Убедить их в том, что мой поход к голым девочкам не являлся умыслом, мне так и не удалось.

Всё равно никогда и ни за что не поверят!

 

 

 

§ 10. Туалеты

 

Напротив каждого спального корпуса, метрах в тридцати, стояло белое двухметровое побеленное дощатое сооружение.

Справа оно имело вход для девочек, а слева — для мальчиков. Для пущей наглядности, чтобы не перепутали, на соответствующими входами имелись разъясняющие синие буквы «М» и «Ж».

Внутри они были оборудованы как обычные туалеты типа «Очко».

 

Кроме того на территории лагеря то там, то сям были разбросаны одноместные туалеты такого же типа, только одноместные на два разнополых отделения.

То есть по одному «очку» в каждом отделении.

В такой я и зашёл однажды по нужде. Приспичило.

Не успел я до конца расстегнуть ширинку, как вдруг услышал девчоночье шебетанье: две подружки за разговорами не заметили вошедшего в белую кабинку парня.

 

Они обе ворвались в своё отделение и начали процедуру опорожнения мочевого пузыря, не прекращая оживлённой беседы.

 

(Что за бабская привычка — ходить в туалет по двое?)

 

Чтобы не смутить барышень, увлечённых своим занятием, я застыл, как статуя, в оцепенении. В конце-концов, подумал я, подружки сейчас покинут заведение и я продолжу то, с чего начал.

 

Почему девчонки решили одновременно вдвоём втиснуться в тесную кабинку, мне никогда не понять.

Разговаривать и без того можно было стоя рядом с туалетом в ожидании своей очереди. Слышимость внутри и снаружи была хорошей. Именно эта причина и остановила меня.

 

Тем не менее одна ждала свою подругу нос к носу с ней, вторая, смачно пукнув, испускала мощную струю мочи.

Рты при этом у обеих не закрывались.

Настала очередь второй.

Первая сошла с деревянного постамента и стала натягивать трусы.

 

Я стоял не шевелясь и стараясь не издать ни одного предательского скрипа.

 

Но что-то непонятное вдруг привлекло внимание подруг. Они резко замолчали. Потом раздался шёпот одной из них: «Смотри, там, внизу, большая дырка!..».

 

Я опустил свой взгляд вниз, на перегородку между мужским и женским отделением. Действительно, примерно в метре от пола в перегородке имелось большое отверстие, образованное от выпавшего из иссохшей доски фрагмента сучка.

 

Дальше меня просто перекосило от последовавшего предложения, услышанного мной: «А давай поглядим, что там!».

Глупее не придумаешь.

На что они хотели посмотреть?

На точно такое же, как у них, стандартное «очко»?

 

Деваться мне некуда. Мне оставалось только ждать разворота событий.

 

Девчонки приникли к отверстию и к своему ужасу обнаружили в соседнем отделении две ноги в штанах.

Эффект от увиденного напоминал сцену, в которой героиня неожиданно столкнулась с привидением или удавленником.

Обе с диким визгом выскочили из туалета и побежали напролом сквозь мелкий кустарник к спальному корпусу.

 

Я дождался, пока их удаляющиеся шаги не стихли.

Писать мне после этого как-то расхотелось.

 

 

 

§11. Драки

 

Человек я по натуре очень миролюбивый. Всегда считал себя пацифистом. В ссорах использовал силу убеждения, а не кулаков. Хотя был старше не меньше чем на год всех своих товарищей, потому что в школу пошёл на год позже общепринятого возраста.

 

Тем не менее, драки, как необходимый атрибут мужских разборок, неотвратимо случались в лагере. Реже – между пионерами, чаще – между нами и деревенскими. В основном по причине дележа понравившихся девушек. Наших ребят я, как мог, разнимал и успокаивал.

 

С деревенскими было сложнее. Приходилось подключать руководство лагеря.

 

Пару раз перепало и мне. Однажды сверхпротивный мальчишка из второго отряда, мама которого работала завхозом на Льнокомбинате, решил поиздеваться надо мной, когда я гладил рубашку.

 

Родители этого гадёныша гарантировали ему, что в лагере его никто не тронет, хотя трогать его никто и не собирался.

Гарантом неприкосновенности этого гадёныша, как оказалось, служил помощник повара с нашей кухни. Достаточно милый, в какой-то мере обаятельный, паренёк. Он даже заигрывал с девчонками из нашего отряда.

 

Единственный случай, который свидетельствовал о его глупости, произошёл незадолго до закрытия смены. Ребята из нашего отряда часто заговаривали с ним около столовой, когда он делал небольшую передышку между обедом и ужином. Кто-то позавидовал его работе, отметив возможность поваров пить компот в неограниченном количестве. Поварёнок, дабы придать себе вес, взял и ляпнул: «Да зачем мне ваш компот! Эка невидаль! Да я, если хотите знать, в нём ноги мою!»

 

Естественно, такое заявление всех покоробило. А некоторые поверили его неудачной шутке и стали с опаской смотреть на компот. Пришлось подключиться пионервожатой, которая разъяснила ребятам, что помощник повара солгал. Мыть ноги в компоте ему никто не дозволит. Информация дошла до начальника лагеря. На следующую смену этого поварёнка в лагерь не взяли.

 

Этот шестнадцатилетний парень был дальним родственником мальчиша-плохиша.

 

Плохиша за всю смену никто и пальцем не обидел, поэтому ему не доставало острых ощущений. А главное, ему нестерпимо хотелось испробовать гаранта в деле, дабы ублажить своё честолюбие и подтвердить верховенство над всеми прочими пионерами. Самым авторитетным их них был Павел Смородин.

 

Такую лакомую мишень для осуществления своих мерзких замыслов и избрал гадёныш!

Он стал мешать мне, обзываясь при этом. Моё терпение лопнуло и я раздражённо дал ему подзатыльник.

 

Что тут началось!

Ору, ору-то было!

Плохиш побежал, как его инструктировали, к поварёнку.

Тот вечером, в разгар танцев, вызвал меня на бой. Мы отошли на лобное место, где совершались все акты драк. Парень преобладал в весе и физическом развитии. Лет шестнадцать ему наверняка было! А мне, дохляку, и четырнадцати ещё не исполнилось.

Он пытался раздразнить, разъярить себя, столкнувшись с моим миролюбием.

 

Как он ни скакал вокруг, я оставался безучастным. Я заявил ему, что драться не намерен.

Он стал оскорблять меня, крича «Трус!».

«Ну что ж, считай, что трус, но драться с тобой я всё равно не стану» – уверенно заявил я в ответ на провокацию.

 

Поварёнок ярился-ярился, но так и не смог разозлиться на меня, не найдя тактического повода. Все присутствующие на танцплощадке забыли о танцах и смотрели на двух незадиристых петушков.

Парень понял, что оказался в двусмысленной, глупой ситуации и нужно как-то пристойно из неё выйти. Желательно непобеждённым.

 

Психологически он был сломлен, поэтому в последний момент, видя, что к нам уже приближаются воспитатели, неуверенно маханул рукой, задев мою челюсть.

Я не ответил ему тем же, отступая на безопасное от его руки расстояние.

Время было потеряно, и поварёнок перестал махать руками на глазах лагерного начальства, подошедшего вплотную к нам.

 

 

В другом случае моим соперником оказался шпанистый малый из каморок. По «образованию и воспитанию» – типичный представитель молитовской шпаны, уличный хулиган.

Он скрытно завидовал моей популярности среди женской половины отряда. Ему хотелось полностью завладеть их вниманием, отодвинув Смородина на задний план. Лучшего способа завоевания девичьих сердец, чем проверенный неоднократно – победить в драке, он не знал.

 

Найдя мелкий повод для ссоры, он ударил меня по лицу на глазах поклонниц, надеясь на аналогичное противостояние.

Драка была его коньком. Он знал, куда и как бить, и как вовремя увернуться от противника.

 

Я выбрал другое оружие – слово. Я произнёс над его недоумевающей узколобой головёнкой такую гневную проповедь, что шпанёнок не на шутку испугался. Как будто я сломал над ним меч. Заключительными моими словами, помню, были следующие: «Ты на коленях у меня будешь стоять, умоляя о пощаде!». Эта речь произвела на него неизгладимое впечатление. Она впечаталась в его мозг, как тавро унижения и позора.

 

Спустя год он встретил меня в трамвае третьего маршрута и признался, что до сих пор боится меня.

Я постарался успокоить его.

Прощаясь, он пожал мне руку и завершил примирение поговоркой: «Кто старое помянет – тому глаз вон». И вышел из вагона.

Я схулиганил и весело ляпнул ему вдогонку: «А кто не помянет — оба!».

Он как-то растерянно и непонимающе оглянулся, но промолчал.

 

 

Была ещё стычка с Мишкой, жирным и круглым, как Винни-Пух, мальчиком.

Думаю, что причиной послужила всё та же ревность. Он захотел быть первым среди мужиков, претендующих на популярность.

 

Я в то время увлёкся изготовлением мелких безделушек-сувениров из опоки, закаменевшей глины. Опока – хороший материал для обработки. Из неё я делал различные фигурки и предметы, напоминающие по виду талисманы.

 

Также я вырезал узоры на деревянных тонких длинных палках, отчего те становились похожими на красивые шпаги.

Мишка ворвался в комнату и раздражённо выхватил у меня из рук одну из таких «шпаг», тут же артистично переломив её пополам, демонстрируя свою власть надо мной.

Я влепил ему оплеуху, а Мишка, осознав, что силы не равны, заплакал в бессильной злобе.

 

Потом оказалось, что он живёт в панельном доме напротив моего.

Там же, где и Пан Сметанин.

 

 

 

§12. Третий случай

 

 

Здесь меня и настиг третий случай встречи со Смертью, о котором я, конечно, никому, а тем более родителям, никогда не рассказывал.

 

Как-то в июньский погожий денёк мы с девчонками из отряда сговорились открыть купальный сезон...

В начале июня разлившиеся весной воды окончательно не спали, и река, куда мы направились, ещё не приобрела своих сдержанных очертаний. Поэтому официально разрешённое для купания место, где мы расположились для совершения омовения, было притоплено.

 

Мне было двенадцать-тринадцать, хотелось эффектнее выглядеть в глазах чаровниц.

Тем более, что я – бывалый Председатель отряда, завсегдатай лагеря.

Ребята из отряда, помладше на год, мне не конкуренты в борьбе за девичьи сердца.

 

Я-то уж точно знаю, в каком месте речки можно поплавать в своё удовольствие.

Еще не дойдя до искомого места, я разбегаюсь и, совершенно не оценив изменившейся ситуации с глубиной и течением, ласточкой лечу в воздухе и стрункой ровно вхожу в воду!

О красоте моего изящного полёта воздухе и погружения в воду мне рассказали чуть позже.

Но тогда я почувствовал оглушительный и очень резкий, до треска в голове и искр из глаз, удар по темени!

 

Удар был настолько сильным, что холода непрогретой в начале лета воды я даже не почувствовал.

Собственно, я не почувствовал и воды...

Было ощущение, будто кто-то злонамеренный метнул в меня с противоположного берега корягу (или дубину) и она настигла меня ещё в полёте. Видимо, я на некоторое время потерял сознание, лёжа на донном песке.

 

Компания недоумённо переглядывалась, потеряв меня из виду и не понимая, где я намерен вынырнуть. Все были в непередаваемом восхищении!

 

...Очнувшись, я привстал с гудящей, как колокол, головой, и вся братия тут же весело расхохоталась.

Я стоял с растерянным видом и большой кучей песка на голове, а глубина реки в том месте оказалась ниже колен.

 

Спохватившись, я обратил всё в шутку и умолчал о минувшей меня (по счастливой случайности) опасной вероятности трагических последствий своего прыжка.

Тем более, что произошедшего на самом деле никто так и не заметил.

 

Не знаю до сей поры, что меня спасло: крепкий череп или ангел-хранитель.

 

 

 

§13. Флаг поднят!

 

 

Так озаглавила старейшая общественница, не один десяток лет принимавшая участие в открытиях лагерных смен лагеря «Дружба», Е. Борякова свою заметку в многотиражной газете «Работница», органе партбюро, комитета ВЛКСМ головного предприятия, дирекции и профкома производственного льняного объединения «Красный Октябрь» (№23 от 13 июня 1980 г.):

 

«Вот и пришла долгожданная пора — наступило пионерское лето. Третьего июня загородный пионерский лагерь «Дружба» принял первую смену, а шестого июня состоялось торжественное открытие лагеря.

 

По традиции пионерский лагерь в день открытия первой смены выглядит нарядным и торжественным. Нарядность и торжественность чувствовались и в красочном оформлении лагеря, и в настроении ребят, многие из которых приехали сюда не впервые.

 

За небольшой промежуток времени, прошедший с начала приезда ребят в лагерь, они многое успели сделать: оформили с любовью и выдумкой уголки своих отрядов, линейку, подготовили концерт художественной самодеятельности.

 

И вот наступил торжественный момент!

Нарядные, под звуки горнов и барабанов, отряды выстроились на первую лагерную линейку.

Лагерь замирает под команду «Смирно!».

Физрук лагеря А. С. Михайлов рапортует старшей пионерской вожатой Г. А. Колесовой о готовности лагеря к торжественной линейке.

 

Один за другим председатели советов отрядов, а их в этом году в пионерском лагере шесть, сдают рапорты председателю совета дружины, которая, в свою очередь, рапортует старшей пионерской вожатой. Старшая пионерская вожатая сдаёт рапорт начальнику пионерского лагеря А. И. Кондрашову, который разрешает поднять флаг.

 

Флаг поднят!

Пионеров приветствуют заместитель председателя профкома И.И. Кузнецова, заместитель генерального директора В. И. Белянкин, секретарь комитета комсомола В. С. Боброва и другие.

Все выступающие желали детям прекрасной погоды, хорошего отдыха, весёлых летних каникул!

 

После торжественной линейки состоялся праздничный концерт.

Впереди у ребят — целая смена.

За это время они совершат походы, примут участие в спортивных соревнованиях, интересных сборах, помогут сельским труженикам в прополке, встретятся с ветеранами Великой Отечественной войны.

И мы желаем им хорошего отдыха!».

 

 

 

§14. Прощальный костёр

 

 

Самыми замечательными в пионерском лагере были дни открытия и закрытия смены.

В эти дни в столовой столы накрывались по особому праздничному меню с акцентом на сладкое.

Венцом торжества являлся праздничный пирог.

Отряду, занявшему по итогам смены первое место по всем показателям, в качестве награды вручался дополнительный пирог.

Танцы в эти дни продлевались до 23 часов!

 

Сложившиеся за смену парочки с горечью отчаяния отмечали своё предстоящее и так трагически приблизившееся расставание.

Никто никогда почему-то не оставлял домашних адресов и телефонов своим напарникам и напарницам, избранным по зову сердца. Подобное никому даже в голову не приходило. Мы были стерильны в нравственном отношении. Чисты, как родниковая вода. Теперь я считаю такое поведение неразумным, непрактичным. Эта традиция, как непростительная оплошность, мне кажется странной.

 

В конце вечера, посвящённого завершению лагерной смены, все шли за пределы лагеря на специально отведённую поляну на Большой Заключительный Прощальный Пионерский костёр.

Такой костёр всегда был волнующим ритуалом в последний вечер.

Складывали дрова в форме "шалаша" или "пирамиды".

Получался высокий столб огня, направленный в небо.

(Некоторые вожатые утверждали, что настоящий пионерский костер должен быть высотой аж 11 метров).

 

Рассевшись вокруг того самого Большого костра, мы не хотели уходить от него иногда до самого рассвета.

Присутствовало непередаваемое ощущение братства и больших надежд.

Мы читали стихи, пели песни, в том числе обязательно "Взвейтесь кострами»:

 

«Взвейтесь кострами, синие ночи,

Мы – пионеры, дети рабочих.

Близится эра Светлых годов…».

 

В те прекрасные тёплые летние ночи мы ещё не понимали, что светлая эра давно наступила, зародившись в послевоенные годы, и не пройдёт десяти лет, как она безвозвратно канет в Лету.

Нам останется только вздыхать, вспоминая потрясающую незамутнённость наших душ в чудесные пионерские времена…