Голос. Из Шарля Бодлера

Мне колыбель была в тиши библиотечной:

Романы, басни, сень науки в древней кладовой,

Эллада и латынь, и пепел пыли вечный;

Как Литера -- был свежим и возвышенным дух мой.

Два голоса мне говорили про мироустройство.

"Земля сладка, как торт, -- был первый голос как искус, --

Потокам не найти конца медовых удовольствий,

Лишь к этому имей своё желание и вкус".

Второй же рёк: "Лишь за чертою явного на свете

Чар светлых прелесть, тишина, спокойных грёз полёт!"

Я слышал, как он бьётся, словно дух, живой, как ветер,

И странной добротою ворожит меня, поёт.

Он был из ниоткуда, и, окутав лаской милой,

Увлёк меня, тревожась, но сказал я: "Да! Мне пой!

Мы сможем!" но стрелой, увы! -- вдруг злая боль пронзила

Висок, и рок настиг меня, жестокий жребий мой.

Теперь из-за кулис громадных сути, всем приметной,

Я вижу тысячи миров, я в омуте, во сне,

Окутан болью, ясновидец, тайной муки жертва,

И змей клубок, виясь цепями, ноги жалит мне.

С тех пор люблю я пустыни так беззаветно, нежно,

И гладь воды бескрайней, как пророк, -- что глубока,

Отшельник, в горе хохочу, в покое безмятежном

Рыдаю, и вся горечь вин мне приторно-сладка.

 

Я в фактах вижу ложь, что так проста, так явна,

И в бездну провалюсь, смотря на них. Я слаб.

Но голос утешал меня: "Мечты своей желанной

Не разрушай: мудрец глупей, чем сумасшедший раб".