Ламантины.
Вот опять мир-всеядный свой открывает рот,
Словно адская, вечно ноющая машина.
Очередного он хочет уничтожить простолюдина,
Раскулачить, ограбить, в монетный пустить расход.
А ты представь, вот, что где-то под толщею теплых вод
Среди рифов, плывут ламантины.
Где вчера шумел праздник, гремел искрометный марш-
Нынче все превратится в варварские руины.
Будут плакать французы, русские и грузины,
Разбиваясь в напрасный фарш.
Но ты пойми, что длинною почти в этаж,
Не жалеют их ламантины.
Там где бегают люди, как куколки на шнурках,
Томно дышат и пялятся в выцветшие витрины.
Их беспокоят валюты и преждевременные морщины,
И как они смотрятся в шляпах и сюртуках.
Увидь, как сладко на девственных берегах-
Нищие, голые, нежатся ламантины.
И нет вам дела, до дивных их, гибких спин.
Не отражают стаканы изумруднейшие глубины.
Не скажут папы, попы, дьяконы и раввины:
Почему мы грустны, почему же мы не любимы?
Но посмотри: будто Бог, будто господин
Сам себе, мчатся вдаль ламантины.
Коль не станет нам солнце больше светить, и если
Мир незыблемым камнем шагнет прямо в край пучины,
Унеся за собой все надежды и все вакцины.
Даже если земля под ногами людскими треснет,
Глубоко-глубоко распевая средь рифов песни,
Никогда не заплачут он нас с тобой ламантины.
Словно адская, вечно ноющая машина.
Очередного он хочет уничтожить простолюдина,
Раскулачить, ограбить, в монетный пустить расход.
А ты представь, вот, что где-то под толщею теплых вод
Среди рифов, плывут ламантины.
Где вчера шумел праздник, гремел искрометный марш-
Нынче все превратится в варварские руины.
Будут плакать французы, русские и грузины,
Разбиваясь в напрасный фарш.
Но ты пойми, что длинною почти в этаж,
Не жалеют их ламантины.
Там где бегают люди, как куколки на шнурках,
Томно дышат и пялятся в выцветшие витрины.
Их беспокоят валюты и преждевременные морщины,
И как они смотрятся в шляпах и сюртуках.
Увидь, как сладко на девственных берегах-
Нищие, голые, нежатся ламантины.
И нет вам дела, до дивных их, гибких спин.
Не отражают стаканы изумруднейшие глубины.
Не скажут папы, попы, дьяконы и раввины:
Почему мы грустны, почему же мы не любимы?
Но посмотри: будто Бог, будто господин
Сам себе, мчатся вдаль ламантины.
Коль не станет нам солнце больше светить, и если
Мир незыблемым камнем шагнет прямо в край пучины,
Унеся за собой все надежды и все вакцины.
Даже если земля под ногами людскими треснет,
Глубоко-глубоко распевая средь рифов песни,
Никогда не заплачут он нас с тобой ламантины.