Двенадцать часов из жизни мужчины и женщины

Каждый выбирает по себе

Женщину, религию, дорогу.

Дьяволу служить или Пророку

Каждый выбирает по себе...

 

В одноместном номере гостиницы "Бухарест" Чистов и Славик Каменев его приятель по книжному рынку упаковали в две спортивные сумки товар-книжный дефицит для кишиневского "книголюба" книголюба и книготорговца Степана. Обмыли выгодную сделку вином "Букет Молдавии", которое привез Степан из солнечного Кишинева. В виде презента и в знак будущего товарищества на книжном рынке Степан добавил Чистову полдюжины марочного молдавского вина. Друзья помогли удобно расположиться Степану в спальном вагоне скорого поезда Москва-Кишинев, а сами отправились ловить такси - привычный дефицит для столицы семидесятых годов. На широкой площади Киевского вокзала, где обосновалась стоянка такси, очередь из желающих "Эх, прокатиться!" растянулась на километр. Вечерело. Лица, стоящих в очереди расплывчаты и женщины кажутся моложе на десяток лет. Друзья прошлись вдоль очереди туда-сюда, чтобы наметить на свободный вечер парочку кадров. Две симпатичные хохотушки оказались в очереди ближе к её началу. Одна шатенка с распущенными по плечам каштановыми волосами, другая знойная блондинка с короткой стрижкой и в ослепительно белых брюках, облегающих зажигательные бедра.

 

Славик решительно направился к потенциальным кадрам, и после недолгих переговоров, новые знакомые согласились прихватить по пути молодых людей. Милые хохотушки проводили подругу на отдых в Одессу и возвращались домой. От подружек попахивало винцом, да и румянец выдавал, что слегка нарушен спортивный режим, оттого и беззаботный смех по любому поводу.

- Наши кадры! - определил Славик - мастер по делу "закадрить".

 

Словесно долго напрягаться не придется и взаимовыгодная ситуация должна сложиться в лучшем виде. У парней не бывало промаха, сказывался жизненный опыт и подходящий ещё желанный возраст. Последнее время друзья наслаждались холостяцкой свободой, обретенной после долгих лет, проведенных в узде и под седлом.

 

Модно, но не вызывающе одетые женщины, без вульгарного макияжа, в возрасте около тридцати пяти лет, в таком же возрасте парни. Молодые люди легко вступили в контакт, значит можно понять, что на сегодняшний вечер женщины свободны, как вольная птица альбатрос, лишь не хватает пернатым приключения выходного дня! Это написано на их ожидающих лицах.

Парням не хватало того же самого. Полдюжины бутылок марочного портвейна в портфеле Чистова не пустяк. Парни в свободном плавании. Чуть-чуть навеселе, в опрятных костюмах, начищенных ботинках и с выбритыми сытыми лицами.

 

На площадь опустились сумерки. Зажглись редкие на площади фонари. Легкий хмель и сумерки делали новых знакомых загадочными. Вскоре подошло очередное такси, и новая компания стала загружаться в салон. Славик, бывший штангист, потерявший спортивную форму, отправил сто двадцать килограмм тела на переднее сиденье. Чистов с правильным весом, пропустив вперед женщин, устроился с приглянувшейся каштановой особой. И сразу охватило тревожное волнение...

 

Чистов не понял, как так случилось, что вдруг изменился окружающий мир! В чем причина? Может аромат нежных духов, исходящий от молодой женщины или волнующий тембр голоса, а может волнистые каштановые волосы, разбросанные в художественном беспорядке по плечам, сделали своё дело? Сдавило грудь! Стало трудно дышать и Чистов приоткрыл окно.

Он боялся шевельнуться и повернуть голову в сторону сидящих сбоку женщин, но невольно выпрямил напряженную спину, распрямил плечи и замер в ожидании, как опытный кот перед броском за добычей.

 

"На Бутырский хутор", - распорядилась негромко соседка Чистова.

Чистов, услышав сочетание "Бутырский хутор" вздрогнул. Бутырский хутор место, где он не был больше десяти лет с тех пор, как ушёл оттуда на службу в Армию.

"Что, "Чистый", задёргался? Не узнал?", - тихонько заворковала соседка, придвинувшись крутым бедром.

Тихие слова раздались, как гром среди ясного неба.

"В прочем это не имеет значения, можешь молчать, ты у нас молчун известный",- продолжила изменившимся вдруг осипшим голосом.

Женщина назвала Чистова "Чистый" так его звали в школе и во дворе вплоть до ухода в Армию. Стало понятно внезапное на сердце беспокойство. Уходил в Армию Чистов после двух лет отсрочки и решительно рвал личные отношения со своими знакомыми женского пола, которые имели на него виды, и кого любил сам, и с теми, кто любил его.

 

Он не узнал на площади Веру или Веруна, так он в прошлой жизни называл свою подругу. После окончания школы отец Веры пилот гражданской авиации устроил дочь на курсы бортпроводников для полётов за границу. Курсы впервые организованы, но благодаря внешним данным Веры и связям отца она попала в первый набор и стала летать сначала в Европу, а потом по всему белому свету.

- Что сильно изменилась, подурнела, постарела?" - спросила тихо Вера.

- Отчего же, напротив, похорошела, стала неотразимой. Можно на обложку глянцевого журнала поместить твое фото. Поздравляю! Увы, даже не узнал, прости, великодушно.

 

Чистов повернулся лицом к Вере и внимательно посмотрел в её синие глаза.

- Слышал, что с Валеркой Гавриловым развелись. Везло в жизни этому тромбону на красивых женщин и, что удивительно они его то же любили без памяти, - заговорил так же негромко Чистов.

- Может и любили только, кроме меня. Я тебя любила, а ты меня променял и ловко сбагрил Гаврилову! Забыл? Не отвечай. Да, мы развелись два года назад. А вышла за него замуж, когда узнала от твоей сестры, что ты женился в Армии и прислал своим родителям подарочек - беременную сноху, кстати у меня тоже дочка растёт. Сейчас отдыхает у родителей на даче в Барвихе. Гаврилов после развода улетел на пмж в Америку, ему сделала вызов сестра, улетевшая с мужем годом раньше",- продолжила Вера.

 

Они проезжали по Садовому кольцу через Крымский мост.

- Помнишь, как ходили на каток в парк Горького",- внезапно спросила Вера, переведя разговор и глядя в окно.

- Да, там был лучший лёд в Москве. Я всё помню, что надо помнить и что выбросить из головы ",- ответил Чистов.

Ему не хотелось продолжать мучительный разговор. Горло пересохло. Хмель улетучился.

- Прости! Поговорим потом, если захочешь",- предложил Чистов, а про себя подумал,- какого "корреспондента" их со Славиком понесло на стоянку такси? Ведь собирались ехать на метро! Воистину пути Господни неисповедимы!

 

- Живу в той же трехкомнатной родительской квартире. Набрала лётные часы для пенсии, и оставила работу стюардессы. Теперь тружусь в гостинице "Националь" Главным администратором. Кстати, давай заскочим в гостиницу, это по пути, если через Центр. Там у меня пара бутылок французского коньяка "Камю" дожидается. Ты как, Чистый, относишься к коньяку? - спокойно продолжала Вера.

- А то ты не помнишь, что отношусь нормально, но предпочитаю вино. Привычка с молодости осталась. Помнишь, под Новый год нас с тобой посылали в Столешников переулок за марочным вином для нашей кампании? - спросил Чистов.

- Помню. Мы ещё купили эстонский ликёр "Петух на пне". Давно бы надо позабыть эти мелочи жизни, да вот не получается!- вздохнула подруга.

 

Неожиданно Вера взяла по-хозяйски ладонь Чистова и положила на свою круглую коленку, покрыв сверху ладошкой, чтоб не вырвался.

"Почему русский мужик крепок задним умом,- стал размышлять Чистов,- почему он только теперь вспомнил слова своей мудрой матушки, что выбирая жену, смотри в первую очередь на колени, только с круглыми коленями бывают хорошие жены".

 

"Не поняла, будем заезжать в гостиницу или нет, что притих",- и с интересом повернула своё лицо к лицу Чистова, чтобы посмотреть, как он реагирует на ласку. На лице Чистова не дрогнул ни один мускул.

"Будем. Коньяк, любимый напиток Славика. Скажи, Славик, что любишь коньяк "Камю". Правда, у меня в портфеле полдюжины молдавского вина "Букет Молдавии",- подтвердил Чистов.

 

"Ура!!! "Букет Молдавии" моё любимое вино",- захлопала в ладоши Верина подруга блондинка Лариса.

"Французский коньяк всегда хорош, кто ж от "Камю" откажется?! А может в Ваших закромах найдется коньяк "Наполеон"? Обожаю "Наполеон",- быстро среагировал Каменев.

"Найдется и "Наполеон". В "Национале", как в Греции есть всё",- подтвердила Вера,- шеф крути баранку к центральному входу старого здания "Националь".

 

"Буде сделано, командир. Любой каприз за Ваши деньги",- подтвердил шеф. Шеф насмотрелся за свою жизнь и не на такие удивительные встречи! Через пять минут причалили к главному входу гостиницы.

"Чистый, пойдем со мной, поможешь донести дары капиталистов и заодно посмотришь на кабинет",- пригласила Вера.

"Не возражаю",- согласился Чистов.

Не успели перешагнуть порог гостиницы, как через холл засеменила дежурная портье.

 

"Ирочка, я на минутку в свой кабинет. Не обращай внимания. Кстати, Ирочка, познакомься. Это мой друг молодости - Чистый",- представила Вера.

"Что, что? Чистый - подпольная кличка? А зовут-то как?"- удивилась Ирочка.

"Чистый и зовут,- продолжила Вера.

"Ну и ну! А меня зовут - Ирина. Очень приятно. Будете поблизости непременно заходите, угостим винцом с хлебушком или жульеном прямо из Парижа",- пригласила Ирина.

 

"Спасибо, Ирочка. Обязательно загляну, жульена у меня в организме как раз не хватает",- откровенно признался Чистов, раскланявшись.

"Пойдем, "ходок", нас ждут великие дела",- за руку потащила Чистова Вера, подальше от нахальной подчиненной, которая уставилась на Чистова, будто впервые видит приличного мужика.

 

Называя ходоком Чистова, Вера ошибалась. Он стал иным. Не то чтобы перестал интересоваться прекрасным полом, просто он неожиданно понял, что с ними надо разговаривать. А вот этого ему делать категорически не хотелось. К тому же стали попадаться на жизненном пути, либо заумные поэтессы, либо загорелые блондинки и у него начинало пропадать желание к основному инстинкту после первых слов общения.

 

Кабинет оказался настоящим дворцом с огромной хрустальной люстрой из богемского хрусталя. Шкафы и столы из мореного дуба. На окнах тяжелые синие шторы, а на полу бордовый персидский ковер. Вера подошла к стоящему за занавеской огромному холодильному шкафу. Извлекла из него четыре бутылки коньяка, несколько коробок импортных конфет, три бутылки "Боржоми" и загрузила четыре больших полиэтиленовых пакета заморскими фруктами, сервелатами, банками с камчатскими крабами и печенью трески.

"Живёте, мадам, красиво и... богато! С чем Вас и поздравляю! Мой кабинет заместителя директора по экономике скромней. Зато на стене висит трех программник, и я целый день могу слушать "Маяк", смотреть через окно на памятник пролетарскому писателю Максиму Горькому", - выдал дислокацию своего проектного института Чистов.

 

Вышли на улицу Горького через служебный вход из кабинета по короткому коридору. Открыла и закрыла дверь Вера своим ключом, скрытно от зорких глаз многочисленных подчинённых, которые сплошь по совместительству подчинены КГБ. Около гостиницы постоянно крутились фарцовщики, меняющие рубли на валюту, а это расстрельная статья.

"Чистый, ты женат?" - спросила Вера.

"Развелся два года назад, заметь по своей инициативе. Оставил жене и сыну двухкомнатную квартиру",- сообщил Чистов.

"Плохо, очень плохо бросать детей",- упрекнула Вера.

 

Тонна груза свалилась с ее женственных плеч, если бы не две сумки с продуктами в руках, Вера точно бы взмыла до второго этажа гостиницы. Так ей захотелось летать!!!

"И еще, год назад получил от работы однокомнатную квартиру в сталинском доме на "Соколе". Письмо в Моссовет с просьбой о выделении квартиры подписал наш Министр, а Министрам не принято отказывать",- продолжил с гордостью Чистов.

"Поздравляю! Я никогда не сомневалась в твоих способностях и всегда верила в твой успех",- искренне порадовалась Вера.

"Я не бросал сына, мы встречаемся. Кроме алиментов помогаю деньгами и книгами, хобби у нас со Славиком такое. Кстати, книги приносят доход больше, чем зарплата замдиректора",- похвастался Чистов, невольно дав понять, что он тоже не лыком шит!

 

Перед такси появились со стороны, откуда их не ожидали.

Таксист открыл багажник и загрузил экзотические дары акул капитализма. Еще через пятнадцать минут такси остановилось у дома, где находился с незапамятных времен магазин "Продукты номер 24". Огромный дом, занимающий почти квартал с закрытым двором. В двух местах ворота и калитки для входа и въезда машин во двор.

Ничего не изменилось за эти годы даже цвет краски дома тот же - грязно желтый. Чистов щедро расплатился с таксистом, несмотря на Верины угрозы карами, если он не возьмет её деньги.

"Верун, угомонись! Командовать парадом буду я. Сегодня мой день!"- провозгласил Чистов.

 

Славик с Ларисой быстро нашли общий язык и вели себя так, будто знали друга сто лет. Совместная работа быстро сближает незнакомых людей. Подготовка салата "Оливье" любимой закуски советских людей сплотила всех в дружный коллектив. Пока варились овощи, Вера показала Чистову альбом с фотографиями. Ещё один обязательный атрибут советских семей.

На первых листах - фото родителей. Отец в форме летчика гражданской авиации. Мать тоже в лётной форме. Чистов спросил про родителей. Вера ответила, что родители рано ушли на пенсию. Отцу присвоили звание "Заслуженный пилот Советского Союза" и "Волгу" в придачу. Родители купили в подмосковной Барвихе большой дом и постоянно живут в деревне.

 

"Забавно. В Барвихе у однокашника по Плехановскому институту тоже дом, который они используют, как дачу в летнее время",- вставил Чистов в рассказ Веры.

"Знаю я твоего однокашника. Толик Заплетин. Их дача через одну усадьбу от нашего дома. Мы купили позже на два года. Отцы наши дружат с первых дней знакомства. Постоянные партнеры в шахматы. Виктор Васильевич отец Толика устроил меня на работу в "Националь". Ты должен знать, что он генерал КГБ, а это объект их пристального наблюдения. Контора пока своим вниманием меня не беспокоит. Удивительно, Чистый, а ведь наши пути-дорожки могли пересечься много лет назад. Я помню, какие вы устраивали шумные гулянки после сдачи летней сессии. У меня ребенок не может уснуть, а у вас Адамо на всю деревню рыдает: "Томбэ ля нэ жэ, тю нё вьен дра на сё суар". Почему не разогнала вашу кампанию?"- погрузилась в воспоминания Вера.

 

Листая страницы фотоальбома, на Чистова нежно глянула беззаботная молодость, ушедшая безвозвратно. На некоторых снимках молодые Вера с Чистовым вместе, есть отдельно и в кампании. Фотографии Виолетты в альбоме удивили Чистова. В молодости девушки были откровенными соперницами.

"Узнал свою любовь? Чистый, я всегда пыталась понять, что ты хотел от женщин. На мне ты не собирался жениться, не скрывая этого, хотя прекрасно знал, как я тебя люблю. Со мной всё ясно: была троечницей в школе, подтянуться не могла на перекладине, маловато читала. Виолетка была лучшей ученицей и спортсменкой в школе. Отец-адмирал. Мать - актриса. Дома - чаша полная, а ты ведь и Виолетку кинул. Она ждала тебя и вышла замуж, когда от меня узнала, что тебе приспичило жениться в Армии. Теперь вот с женой развелся, что дальше собираешься делать?" - подруга вопросительно посмотрела на Чистова.

 

"А как сложилась жизнь Ветки",- спросил Чистов, пропустив мимо ушей рассуждения Веры.

"Погибла твоя Ветка два года назад. Разбилась на своей машине при невыясненных обстоятельствах",- ответила Вера.

"Покажи фото дочери",- быстро перевел разговор Чистов, ему вдруг нестерпимо захотелось напиться до зелёных веников.

"И еще принеси, пожалуйста, бутылку водки", - попросил Чистов.

Вера положила перед Чистовым фотоальбом и пошла на кухню за водкой. Чистов долго всматривался в черты лица красивой девочки-подростка и не находил внешнего сходства с Гавриловым. Девочка похожа на мать, а где же блондин папа?

Вера принесла три стакана, бутылку "Столичной", "Боржоми", закуску.

"Верун, хочу с тобой помянуть Ветку. Царство ей небесное. Виноват я перед Вами и нет мне прощения на этом свете!"- покаялся Чистов.

Плеснул в стаканы водки. На Веткин стакан положил кусок черного хлеба с солью. Не чокаясь, вздрогнули. Помолчали каждый о своем.

 

"Бог простит",- примирительно ответила Вера.

"Дочка у тебя хороша, слов нет. Только следы Гаврилова затерялись,- начал Чистов, - расскажи, дорогая, подробно, когда родилась дочь".

Вера ответила.

"Так вот, ненагядыш, Гаврилов не мог быть с тобой. Он полгода лежал в Боткинской больнице со сломанной ногой, и его окучивала медсестра Томка, которая раньше нас на год закончила школу. Да, знаешь ты её прекрасно",- выложил Чистов.

"Какие же мужики мерзавцы! Поголовно! Теперь понятно, почему Гаврилов запретил навещать его, а эта зараза при встрече не узнавала меня",- выругалась Вера.

"Все, кроме меня",- быстро вставил Чистов.

"А ты, Чистый, мерзавец самой высшей пробы, один раз не уважила и ты усвистел к Виолетке,- Вера вздохнула, посмотрела на Чистова синими брызгами,- к тому же мерзавец любимый!" Чистов вспомнил эпизод из жизни девятнадцатилетних молодых людей, которые любили и были счастливы. Вера и Чистов ехали в электричке на дачу к родителям Чистова. В тамбуре, куда они вышли за две минуты до подхода электрички к Химкам, к ним неожиданно обратился пьяненький мужичок лет пятидесяти:

"Красивыми не были, а молодыми были",- выдал попутчик сентенцию, подумав добавил, обращаясь к Вере: "Ты ему не верь! Он тебя бросит!" И удалился в вагон электрички.

Молодые люди опешили, а потом дружно рассмеялись.

- Может врезать этому пророку между глаз по ушам,- подумал Чистов.

 

Дверь электрички открылась и они вышли на платформу. Через два года разругались, и Чистов ушёл к Виолетке своей первой любви. Что мог разглядеть в счастливых лицах за несколько секунд мужик в тамбуре?

Чистов пропустил мимо ушей Верино признание в любви.

"Ну и дела, мать! Какого же ты корреспондента, не сообщила, что родила мне дочь!? Ты знала мою сестру, бывала у меня дома. Ты обязана была сообщить! Обязана! Что же ты, мать, натворила! Считал, что это я наломал дров, но ты наломала больше и раньше,"- взорвался Чистов.

В комнату вошли Лариса и Славик и прервали мучительный разговор.

"Хорошо устроилась команда молодости нашей, мы на кухне вкалываем, а они душевно попивают водочку, воркуя над фотоальбомом",- позавидовал Славик, приглашая к столу.

 

Стол полон яств. Спиртное на любой вкус, зелень и овощи. Заморские фрукты, о которых простые смертные не ведали, копченые колбасы и прочая. Во главе стола царствовало солидное блюдо с салатом "Оливье".

"Вечер трогательной встречи друзей объявляю открытым. "За присутствующих!" - объявил первый тост Каменев. Второй тост "За милых дам!", потом тост "За нас с вами и за хрен с ними!", далее любимый мужской тост "За говорящих дам!", Лариса ввернула свой, похоже любимый тост "Чтоб хотелось и моглось!", следом должен пойти тост "За здоровье белого медведя", но здесь Славик заметил в уголке гитару, которой виртуозно владел. Так же замечательно он исполнял романсы и дворовые песни. Чистов успокоился. Теперь всё внимание сосредоточится на Каменеве, который будет красоваться, и сводить с ума очередную жертву, которой предстоит сгореть в ненасытном пламени Славиковой страсти.

День и ночь роняет сердце ласку

День и ночь кружится голова...

Запел томным баритоном Славик знаменитый романс о том, что только раз бывает в жизни встреча. Вечер и посвящен этой романтической встрече. Все дружно подхватили припев. Теперь женщины будут смотреть Славику в рот, и подпевать куплеты, которых он знал великое множество.

 

У Чистова развязаны руки и он может погрузиться в скорбные воспоминания и выполнить желание напиться до потери пуульса, чтобы с утра начать новую жизнь, близкую к природе. Известие о гибели первой любви выбило из колеи. Кто тогда был прав, кто виноват? Теперь остался один виноватый. Это Чистов. Придётся нарушить один из принципов, который Чистов соблюдал незыблемо. Никогда не напиваться с горя! На радостях, сколько угодно, но не с горя! То, что на свете больше нет Ветки, было невыносимо, непостижимо уму и отзывалось в грудной клетке физической ноющей болью. Все вокруг живы, а её нет, и никогда не будет! Безысходность не укладывалась в трезвой голове.

 

"Напиться немедленно и вырубиться до утра",- твердо решил Чистов, наливая полный стакан "Столичной". Чтобы водка взяла быстро и основательно у Чистова был свой секрет. Он представлял, что в стакане налит чистый спирт, и он его родимого одним махом выпивает.

Осушив стакан, он ощутил реальный свет, исходящий от двух синих очаровательных звезд, глядящих на него. Таинственный свет проникал через зрачки вглубь Чистова и там разливался в крови, будоража немыслимым образом помимо его трезвой воли.

"Столичная" начинает забирать",- повеселел Чистов и ласково подмигнул полтора раза звездочкам, которые глядели на него с изумлением.

 

Потом взглянул ещё раз впереди себя. Оказывается лучи исходили из глаз женщины, которую он знал и любил всю свою жизнь и безумно захотел покрыть поцелуями её "уста, и очи, и чело". У Чистова мелькнуло в трезвой голове, что такую синеву глаз видел у Элизабет Тейлор в фильме "Клеопатра". Стоп, значит он всё ещё стёкл, как трезвышко!

 

Чистов потянулся за бутылкой, плеснул двести боевых грамм в стакан.

"Ах, как хороша была женщина напротив, и он Чистов обязан захватить драгоценную добычу! Его ничто не остановит!

- Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять!" - напомнила водка из последнего стакана и Чистов согласился с водкой и коммунистами. Чистов почувствовал, что свет синих звезд обладает и магической силой. Эта неистовая сила заставила Чистова подняться взять на руки податливую добычу, из глаз которой продолжал исходить таинственный свет и отнести трофей в соседнюю комнату. Комната засияла загадочным светом. Чистов бережно положил добычу на раскрытую постель и ... глаза красавицы закрылись, голубой свет погас, а ночь надежно покрыла черным бархатом переплетенье жарких тел.

 

Чистов открыл глаза ровно в шесть часов утра. Хорошая привычка с детства. Рядом ровно дышала, вновь обретенная драгоценная женщина. И в тот же миг с тоской вспомнил, что сегодня суббота, а он с утра обещал матери приехать на дачу, чтобы окучить картошку. Он не смог приехать в прошлую субботу и вот сегодня день начинается не так. Чистов с закрытым глазами сосчитал до десяти и всё вспомнил. Точнее почти всё. Как оказался в кровати Веры, он не смог вспомнить, как не напрягал извилины воспалённого мозга. Проклятая водка! Вот Славик, молоток, пил коньяк и наверняка всё помнит. Ладно, потом расскажет!

 

Чистов огляделся. Обои в цветочек. Прежняя мебель. На письменном столе стоит бюстик Есенина, подаренный Чистовым, и также дружески улыбается, как когда-то. Рассветало. Подошел к окну и взглянул во двор. Квартира на первом этаже. Заглянул под окно. Палисадник на месте. Через этот палисад Чистов в глупой молодости по-воровски проникал в комнату Веры. Предварительно дожидался на проезжей части, куда выходили окна комнаты родителей, и терпеливо ждал, когда в окнах погаснет свет, потом мчался во двор, чтобы одним махом прыгнуть в полураскрытое окно, и броситься в объятия пылкой подруги.

 

Моя ласточка, называла его Вера. Сколько же раз геройствовал через окно Чистов? А может это был сон? Было! Металлический карниз погнут до сих пор от ног Чистова. Рано утром тем же путем любовник уходил спать домой. Фантастика! Ещё раз посмотрел вниз. Земля далековато. Сейчас бы ему и голову не пришло подтянуться и одним прыжком взлететь в окно. Вот как тогда хотелось женской теплоты!

 

Осенью, когда убрали цветы в палисаднике, Чистов на черной земле выложил под Вериным окном из спичек фразу "Вся жизнь в тебе!" Фраза должна хорошо смотреться из окна. Выложил слова, когда Вера находилась в одном из длительных рейсов, и он скучал по своей возлюбленной. Через день позвонила взволнованная подруга.

"Чистый, это ты признался мне в любви таким оригинальным способом",- спросила Вера.

"Каким способом?"- прикинулся Иванушкой-дурачком Чистов.

"Не прикидывайся, больше не кому!"

 

"Тебя Бутырский хутор обожает и весь Гражданский флот",- напомнил Чистов.

"Какой хутор? Ко мне знакомые мужики поздороваться бояться подойти, зная твой бешеный характер",- возразила Вера.

"А, Гаврилов?"

"У этого мямли ума на такое не хватит. Колись, Чистый!"- настаивала Вера,- облегчи свою душу".

 

Тогда Чистов так и не признался на словах, что любит Веру. К слову "люблю" он относился осторожно. Он вообще не привык говорить ласковые слова. Возможно, это семейное, где отец никогда при детях не говорил матери нежные слова. Он и по имени её никогда не называл. Обращался со словом "мать" и больше никаких нежностей телячьих.

 

Чистов на цыпочках отошел от окна, чтобы не потревожить драгоценную находку, собрал с пола свои разбросанные вещи в охапку и отправился в ванную комнату, чтобы привести себя в божеский вид и по - аглицки усвистеть на дачу и уже оттуда позвонить по автомату и дико извиниться. Телефон Веры он помнил четко, и помнил даже номер своего армейского автомата АКМ-47. Нет, с памятью все нормально. Проклятая водка! Гори она огнём! Голова разламывается!

 

Приняв душ, поискал глазами халат. Не нашел. Пришлось облачаться в свои одежды, и нацепить на шею галстук. В таком подозрительном виде его и встретила за дверью ванной комнаты Вера. Она стояла, держа руки в бёдра и покачивая ими.

"Так, так, так! Чистый в своём репертуаре собрался удрать через окно, не прощаясь! Нет, ласточка моя, со мной больше номер не пройдет. Дудки! Не улетишь! Понял! Решил, что нас закадрили вы? Чёрта с два! Это мы взяли вас тёпленьких на абордаж. Я тебя сразу приметила, и шансов улизнуть у тебя не было. Разоблачайся немедленно или я тебе сейчас врежу в лобешник. Сегодня командовать парадом буду я!" - скомандовала Вера.

 

"Верун, не надо в лобешник, он и без того раскалывается. С чего ты взяла, что Этот собрался удрать. Просто вспомнил, что обещал сегодня матери приехать на дачу и окучить картошку, а тебе сразу же оттуда позвонить, пока ты отдыхаешь. Честное пионерское!" - запел на голубом глазу Чистов.

"Раздевайся, юный ленинец! А что ты всю ночь мне обещал, уже забыл? Хорошенькая у тебя память заместитель директора института, нечего сказать!- продолжила Вера.

"Верун, если я разденусь, то окажусь на даче только вечером, а я обещал матери, что приеду утром и разделаюсь с картошкой, гори она синим пламенем!" - возразил Чистов.

"Что ты заладил "про картошку, дров поджарить". Я не прошу снимать брюки, мне ночью любви хватило, снимай пиджак и пойдем убирать с праздничного стола остатки прежней роскоши",- другим тоном заговорила Вера.

 

Испепеляющие синие брызги из глаз уже не летели в сторону Чистова. "Верун, ей Богу, я обещаю вторую неделю помочь матери. Я мухой туда и обратно",- пообещал чистосердечно Чистов.

"Раздевайся и шагом марш, мыть посуду. Про картошку потом потолкуем",- ещё мягче заговорила Вера.

 

"Ладно, объясняться с матерью будешь ты!- согласился Чистов.

"Что ты сказал? Повтори",- не поверила своим ушам Вера.

"То и сказал, что будешь объясняться с моей матушкой за задержку её любимого сына на обещанное окучивание картошки. Ты помнишь, как зовут мою маму?- спросил Чистов.

"Я всё про тебя и твоих родителей помню даже, когда у них дни рождения, а вот ты забыл, в чём всю ночь мне клялся!" - выдала Чистову Вера.

 

"Твоя взяла. Подчиняюсь силе!" - сдался Чистов.

"Интересно, что я ночью мог наговорить Вере, оказавшись в медовой ловушке? Не обещал ли жениться?" - обреченно подумал Чистов.

"Запомни, так будет всегда! Против лома-нет приёма. Понял?" - спросила Вера.Последней фразы, к своему счастью, Чистов не слышал, он был уже на кухне и гремел посудой в раковине, не раздеваясь, весь в пижонских одеждах.

 

"Лови фартук, любовник-герой",- издевательски произнесла и бросила Чистову фартук Вера.

 

На шум показались из своей комнаты счастливая Лариса и Славик с узенькими глазками, как у японца с острова Хонсю.

"Доброго утра!"- пожелала Лариса.

"Бу-бу-бу!"- подтвердил Славик, который едва видел белый свет через щёлочки глаз и ещё не мог выговорить даже "мама".

 

"Простите, что нарушила ваш безмятежный сон. Спешу сообщить последнюю новость и поздравить с трудовым субботником. Через час отправляемся на окучивание картошки в Юрово. Слышали про такое?" - торжественно объявила Вера.

"Я и слышал, и бывал в подмосковной Швейцарии, там хорошо",- прорезался сиплый голос у Каменева.

 

"Там не просто хорошо, там замечательно! Открываю секрет. Однажды в баснословной молодости повенчаны стогом сена два Раба Божьих, которые невзначай встретились в Москве, и в этом огромном стоге нашлась и обрела друг друга пара счастливых иголок. Чистый, ты обрел меня? Колись!

 

Косогор и поля, да река в просинь неба,

На юру белый храм и старинный погост.

Там царит над водой серебристая верба,

Над рекою завис светлой радуги мост.

Затерялись в полях мои юность и детство,

Там черемух дурман и удушье сиреневых гроз.

Нет в России родней и милей того места,

Где впервые вкусил сок весенних берёз.

Коростели в лугах с незатейливой песней,

Воздаю тем краям за поклоном, поклон.

И летит ввечеру, освящая окрестность

На юру над погостом малиновый звон.

А когда я вернусь, в те края небезгрешный,

Поклониться могилам родным на погост,

Мне ветвями кивнут, узнавая, что здешний,

Повзрослевшая верба, хоровод из берез. Лев Светлаков

 

"Верун, очень ты красиво и сочно заговорила с утра, даже пробежал холодок за ворот! Обрёл так, что до сих пор прийти в себя не могу. Честное пионерское! Только голова очень болит. Проклятая водка!"- застонал Чистов.

"Каким ты был, таким остался!"- пропела Вера.

Умывайтесь, дорогие гости, приводите перышки в порядок и добро пожаловать за стол. Праздник продолжается! Пока умывались и приводили себя в приличный вид Лариса и Славик, Вера вкратце рассказала о своей жизни с Гавриловым. Гаврилов считался в Москве лучшим тромбонистом и его переманил в свой оркестр самый тогда популярный лабух Олег Лундстрем. Работал оркестр, когда не было сольных концертов в лучших ресторанах. Домой Валерка возвращался поздно, обязательно навеселе. Когда работала стюардессой на заграничных рейсах, и сама бывала дома редко, радовалась хоть такой семейной жизни. Хотя, кто сказал, что это была семейная жизнь? Эрзац, какой-то! Ты знаешь, как Валерка относился к бабам и бабы к нему. Они слетались, как мухи на мед, а у него характер мягкий, никому не откажет. Ходок тот ещё! Я в постели только с тобой могу беситься, а с другими мужиками бревно бревном с Гавриловом, в том числе. Ничего не могла с собой поделать. Заворожил ты меня!

 

Однажды летом, когда родители и дочь жили на даче, он не явился ночевать. Не долго думая, собрала два чемодана вещичек и выставила на лестничную площадку. Попросила соседей передать, что подала на развод. Такая вот печальная московская история. Праздничный завтрак продолжался не долго. Поправили здоровье все, кроме Веры. Она объявила, что на субботник повезет тружеников тяпки и мотыги на "Волге", подаренной отцом, а вечером, когда вернутся, возьмет своё.

С Бутырского хутора до Юрова езды около тридцати минут. Поехали по Куркинскому шоссе, чтобы Лариса могла полюбоваться панорамой с Куркинской горы на живописную пойму реки Сходня с левой от шоссе стороны и белоснежным Храмом с голубыми куполами шестнадцатого века с правой стороны.

 

Приехали на дачу около девяти утра. Родители отдыхали перед домом на лавочке после завтрака. Очень были удивлены большой кампанией. Чистов всегда приезжал один после развода с женой. Мать Чистова, узнав Веру, несказанно обрадовалась встрече. Обняла и стала целовать со слезами на глазах.

"Верочка, как я рада, что ты вернулась. Мне сын давно о тебе не говорил. Какая ты красавица! Куда упрямец смотрел?! Я всегда ему твердила, что от добра, добра не ищут, не будет лучше жены, чем Вера. Накуролесил, наломал дров и возвратился к разбитому корыту,- запричитала мать.

 

"Не надо так, Анна Алексеевна. Для меня Ваш сын всегда прав, а если не прав, то он всё равно прав, он виноват не больше, чем другие участники давних событий. Моя вина ещё больше, давайте, о хорошем! Вы прекрасно выглядите и Виктор Иванович тоже! Просто молодцы! Так держать! А мы решили помочь всем колхозом окучить картошку. Сколько у вас земли под картошкой?"- спросила Вера.

- Четыре сотки.

- Пустяки. Четверо за час управимся.

- Спасибо, ребятки. Мы с отцом сами справимся, а вы отдыхайте, отдыхайте.

 

Сходите на плотину позагорайте, искупайтесь. Завтра Ильин день и купаться потом будет нельзя,- поведала притчу Анна Алексеевна некрещенным ребяткам. Чистов со Славиком в двух руках принесли пакеты с провизией, а Лариса доставила рабочую одежду, чтобы переодеться. Чистов собрал необходимый инвентарь и все, кроме Веры отправились на зада усадьбы, где ждала заботу о себе картошка с затейливым названием "Синеглазка".

Вера осталась на несколько минут, чтобы поговорить с Анной Алексеевной и рассказать о неожиданной встрече, которая произошла накануне.

 

"Анна Алексеевна, я так была счастлива, узнав на стоянке такси Вашего сына. Думала, что разорвется на части сердце. Зашлось дыхание. Оказалось, что люблю сильней, чем в молодости",- поведала Вера.

"А что он?"- спросила мать.

"Обещал жениться. Но я-то знаю: "Обещать - не значит жениться!"- засомневалась Вера.

"Куда он денется! Полюбуйся, девочка, на себя в зеркало. Красота - страшная сила"! - и с нежностью оглядела ладную Верину фигурку.

"Спасибо, Анна Алексеевна, я так рада нашей встрече",- проговорила Вера и взметнулась альбатросом догонять капризную судьбу.

Чистова озарило, когда он увидел рядом матушку и Веру. Оказывается, Вера очень похожа на его мать. Такие же красивые волосы, небольшой рост, овал лица, чувственные губы и главное синие глаза. Мать говорила, что в молодости у неё были очень синие глаза, и цитировала Есенина, стихи которого знала наизусть:

"Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли.

Были синие глаза, да теперь поблекли".

 

Чистов только теперь начал понимать, что он всегда в знакомых женщинах бессознательно искал черты своей матери и, если не находил их, то быстро разочаровывался в подруге, не понимая причины. Наконец непреодолимое влечение к Вере прояснилось. Он понял, что Вера всегда была желанной именно по причине сходства с его матерью.