ИСТОРИЯ ЛЮБВИ ДАВНО МИНУВШЕЙ

Каждый день мимо нашего дома

 

Провозили покойников

 

На зелёных грузовиках

 

С откинутыми бортами

 

Под всхипы оркестров

 

И шарканье ног

 

Несущих венки...

 

Так прошло моё детство.

 

 

Соседка любила меня,

 

А может быть просто жалела.

 

Вдвое старше, чем я -

 

Ей было тогда ровно тридцать.

 

Её раскошные чёрные волосы

 

Щекотали моё лицо,

 

Её полные алые губы

 

Открывали белый острый оскал,

 

И поэтому все её поцелуи

 

Напоминали укусы зверька,

 

Дикого и своенравного.

 

 

Она шептала:

 

Вот так меня обними.

 

Расстегни здесь и здесь...

 

Ты же вилишь, мне нечем дышать.

 

Старый диван был слишком узок

 

Для её пышного белого тела,

 

Рядом с которым

 

Я попросту был незаметен.

 

 

Когда из далёкой воинской части

 

Наезжал её муж,

 

Она носила его фуражку,

 

А готовя ему обед,

 

Небрежно накидывала

 

На полные плечи,

 

Которые я так любил обнимать,

 

Китель с золотыми погонами.

 

 

Все эти дни, которые он гостил у неё

 

Я крайне редко выходил из комнаты,

 

А запершись в ней, старался читать,

 

Но думал только о ней.

 

 

В школе я не замечал никого,

 

И не слушал объяснений учителей.

 

Естественно и успехи мои

 

Были более, чем скромные.

 

Тройки - вот

 

Наивысшими оценками,

 

Которые обозлённые учителя

 

Заносили в мой дневник.

 

 

А потом поздним вечером

 

В квартире внезапно погас свет.

 

Она держала изо всех сил

 

Старую высокую расшатанную табуретку,

 

Стоя на которой, я вывинчивал

 

Перегоревшую пробку.

 

И вдруг она прижалась к моим ногам

 

И прошептала: прости.

 

Её волосы распустились,

 

Её тело затрепетало.

 

Я наклонился и погладил ёё,

 

Ощутив манящую теплоту тела

 

И шелковистость рассыпавшихся

 

По плечам волос.

 

 

Муж её в это время спал,

 

Выпив за ужином лишний стакан водки.

 

А на утро он снова отбыл

 

В свою отдалённую часть,

 

И целых три месяца

 

Мы были с ней неразлучны.

 

А потом им дали квартиру...

 

 

Я долго не видел её

 

И вот внезапно встретил -

 

Седые волосы,,

 

Смуглая кожа,

 

Морщины только на лбу.

 

Мелкие почти кукольные

 

Черты лица.

 

 

Знаешь — сказала она,

 

Грустно качнув головой:

 

Я стараюсь не улыбаться -

 

Выпали зубы,

 

И это неудивительно -

 

Я ведь старуха.

 

Моему внуку пятнадцать лет.

 

 

Я тоже не улыбался,

 

Пытаясь всё вспомнить...

 

А впрочем что и зачем вспоминать?

 

Время давно отчертило

 

Нашу прошлую общую жизнь.

 

А дальше каждому досталась своя.

 

Ей красивая и лёгкая,

 

Обеспеченная достатком,

 

Ведь муж её дослужился до генерала.

 

А вот мне жизнь выпала

 

Тусклая и неласковая.

 

Ведь с тех никто меня больше не пожалел.

 

И все крохи у жизни я вырывал сам,

 

Хотя надо признаться честно,

 

Значительно чаще вырывали их у меня.

 

 

Как всё вокруг изменилось -

 

До неузнаваемости.

 

Давно отменены похоронные оркестры.

 

Старое кладбище закрыли,

 

А новое вынесли за черту города.

 

И катафалки теперь другие -

 

Закрытые, проносящиеся в общем

 

Безумном потоке машин.

 

-Алла, Аллочка!.. - не сказал я

 

А почти закричал.

 

Она смутилась и опустила глаза,

 

А потом прошелестела

 

Уже не полными и алыми,

 

А ссохымися и бледными губами:

 

-Никто меня так уже не зовёт.

 

Мой вышел в отставку,

 

Все дни проводит на даче.

 

Я одна. Внук забегает только поесть.

 

А сын... Ты же помнишь... Алёша...

 

Уже два года, как в Алжире,

 

Служит каким-то советником.

 

 

Увидев подъезжающий автобус,

 

Я заспешил:

 

-Ну, я пойду...

 

-Подожди — порывисто сказала она.

 

Я запнулся, я был смущён

 

Она приблизилась,

 

Сверкнули золотые зубы,

 

А уже через мгновенье

 

Она чмокнула меня

 

В щеку, где-то около уха.

 

 

Я уехал и ещё долго

 

Ощущал на щеке

 

Прикосновеие её по-прежнему теплых,

 

Но таких сухих губ.

 

Она была моей первой,

 

И пожалуй единственной настоящей и любимой.

 

И я ей до сих пор благодарен.

 

 

1986