Взволнованная от нетерпения я проснулась раньше обычного. Погружаясь в мечты, еще полусонная методично причесывала выгоревшие добела волосы, трепетными пальцами умело сплетая тугую косу. Я улыбалась в предвкушении встречи. Воображение щедро дарило мне его восхищенные взгляды, его нежные слова и тот самый солнечный свет, запутавшийся в его кудрях.

Снова, как и год назад, постукивая каблучками я неслась навстречу самому желанному, долгожданному, любимому. Вопреки всем чаяниям я не встретила Антона на привычной остановке автобуса, я не нашла его среди шумных студентов, спешно рассказывавших друг другу летние впечатления. Его не было нигде, куда бы не обращала я томящийся в ожидании взгляд своего сердца. Растерянная, я так и не пришла в себя до конца дня - утомительного, наполненного потусторонней суетой, я блуждала меж своих одногруппниц, не вникая в разговоры.

Прошла неделя, целая неделя, мучительно тянущая из меня остатки восторженной надежды. Беспокойство, ревность, страх, разочарование, глупость, жалость, гнев, беспомощность, досада, раздражительность, волнение, ярость, усталость, сожаление, боль. Я перестала обращать внимание на все картинки из памяти, стараясь переключить себя исключительно на учебу. Со вторника у нас начинался лабораторный практикум, можно было вовсе не выходить из кабинета, занимаясь экспериментами, тщательно выверяя все шаги анализа. Это весьма увлекательно, когда в твоем распоряжении лабораторное оборудование – взвешивание, прокаливание, растворение, титрование, расчеты, разбавление, обнаружение, измерение и снова расчеты.

- Ты уже видела его, - тихо спросила Иванова, выдернув меня из сосредоточенного наблюдения за движением мениска в бюретке.

- Кого? – я думала, она говорит о работе.

- Антошку своего, - Даша с любопытством заглядывала в глаза, - ой! Перетитровала…

- Дьявол!

Я с отвращением брякнула колбу на стол и машинально потянулась за пипеткой. Ноги не вынесли волнения, и я опустилась на табурет в бессилии, уставилась в окно, сжимая и разжимая грушу. Дашка продолжала говорить о чем-то, вспоминая весь ход эксперимента, выхватив у меня грушу и пипетку, стала сама делать новые пробы.

В тот момент я была так далека от мысли увидеть его, что известие сокрушило меня, захотелось отмотать пленку назад, в то утро, когда я ждала встречи и радовалась ей. А сегодня, как гром в тишине летнего театра теней, когда только ветер весело шелестел по полю, навевая суматошную песенку моих вешних грез.

В лаборатории уже никого не оставалось, когда я перемывала пипетки, вытирала столы и проверяла растворы. Мне не хотелось уходить, было тревожно, словно что-то случиться, если я покину здание. И все-таки идти было нужно. Прикрыв дверь я направилась в гардероб, и тут меня окликнули. Это была одна из преподавателей химии, строгая и надменная женщина, вечно смотрящая из-под очков и заставлявшая студентов составлять точные копии своих конспектов, словно это единственный способ усвоить материал.

- Да, Нина Борисовна, - отозвалась я и вошла за ней в пустую аудиторию.

Она грустно смотрела на меня, пытаясь изобразить улыбку, была в этом какая-то снисходительность.

- Анечка, я на счет Антона, как куратор их группы обязана предупредить, - она замялась, видимо приготовленные слова не увязывались с моим спокойным взглядом.

Сама не знаю, почему я была спокойна, словно уже все это случалось со мной, словно я уже знала, что она скажет дальше. Поправив очки куратор группы собралась и продолжила:

- Видишь ли, сложно не заметить как вы дружите, это всё замечательно, но пора остановиться, - она выдохнула, решившись сказать самое важное, - молодые люди иногда так сильно увлекаются друг другом, что забывают осторожность. Пойми, девочка, я о тебе переживаю, его родители – люди зажиточные, мальчик неплохо устроен, здесь он только потому, что не хотел учиться в школе, и отец наказал его. Его отец просил меня проследить, чтобы Антон закончил среднее образование здесь без приключений.

Она отошла к окну, помолчала минуту, словно пытаясь отыскать упущенную мысль, но я уже знала, что она скажет. Обернувшись ко мне строгим взглядом, она продолжила:

- Аня, если появятся проблемы, ты меня понимаешь? Ты понимаешь, какие могут быть последствия от вашей любви? Какие плоды я имею ввиду?

Я быстро кивнула, чтобы она прекратила искать еще более грубые формулировки, и так-то было тошно. Она снова вздохнула:

- Ну так вот, меня просили передать, что в случае чего, - еще вздох, - вся ответственность ляжет на тебя, Антон скорее всего просто исчезнет из твоей жизни. Не знаю, как далеко вы уже зашли, но лучше остановиться, так будет лучше для всех, - она почти умоляла меня, словно я могла этим распоряжаться.

Оставаясь в полном спокойствии я ожидала момента, когда она меня отпустит, меня мутило от этих всех слов, от этого копания в моих чувствах, наших чувствах. Как же эти взрослые мудрые люди не понимают, что между мальчиком и девочкой все и так очень зыбко, и без их стараний все шатко: тронь и рассыплется! Мы балансируем на тонкой грани, пытаясь удержаться рядом, пригубив каплю – жаждем сделать глоток, только один маленький глоток пока, а не испить до дна! Да, мы еще на том шатком мостке, что можем испугаться и отступить, можем сами оттолкнуться и разлететься в стороны. Да у нас с ним даже свиданий не было пока, не сложилось, не было возможности, ведь сложить две наших жизни в одну трудно. Она ведь права, мы разные: он из интеллигентной зажиточной семьи, а я из рабочей, голодающей. Но мы ведь еще не пробовали складывать, не решились на это. Зачем же ломать, ведь еще ничего не сбылось, не началось даже… зачем же так грубо ломать…

- Он сегодня пришел на занятия, мне удалось уговорить его отца, я дала слово, что поговорю с тобой, и вы прекратите отношения. Я уверена, что ты разумная девочка, ты понимаешь, что я прежде всего забочусь о тебе.

- Нина Борисовна, спасибо, я подумаю, - наконец-то произнесла я, устав терпеть сгущающуюся ложь, - можно я пойду, я устала сегодня.

- Да, конечно, иди, - она снова выдохнула, завершив разговор, и отвернулась к окну.

На остановке автобуса было тихо и безлюдно. Теплый сентябрьский день клонился к вечеру. Зайдя в полупустой автобус, не глядя по сторонам, я села впереди возле окна, чтобы смотреть как мимо проносятся сотни окон домов, и придумывать тех, кто живет за этими окнами.

Не успела я даже отвлечься, одним быстрым движением он оказался на соседнем сидении, а я резко развернулась к нему сияющими глазами, словно и не было ничего, что могло разрушить: ни долгого лета, ни странного разговора, ни доводов и разумений.

- Привет, - он улыбался искренне и просто.

- Где же ты был?

- Я ушел на дальнюю остановку, на нашу остановку, и ждал там автобус. А потом, представляешь, какая-то бабуля сказала, что туда автобус больше не ходит. Жаль.

- Жаль.

Мы ехали наши привычные сорок минут и мирно беседовали обо всем на свете, и держали ладони друг друга и мечтали-мечтали-мечтали. Ни признаний, ни поцелуев, ни страстей – всё впереди, ведь всё изменилось, всё сдвинулось, колесо судьбы завертелось, и мы уже не станем прежними. Туда уже не ходит автобус.

 

________________________

Ну вот и всё. Немногие добрались до конца этой небольшой повести о первой любви. От всей души благодарю тех, кто читал, даже отдельные главы - многие могут быть отдельными рассказами.

Спасибо всем!

А я потихоньку буду писать новую мелодраму.