Максиму.

Щека приблизилась к щеке — неправда,что подушка ближе.

Я не подушке, а тебе шепчу: люблю...И ненавижу,

бывает, с сонных губ скользнет...Не обижайся, не тебя же:

и эта боль, и этот сон, сон наяву — теперь не свяжет.

Оправдываюсь, тороплюсь и с каждым словом — тверже сердце,

прольет весенние дожди и почвы — вымоет от скверны...

Летящим с ветки паучком, протянет ниточку по ветру:

ни смять, ни скомкать, ни сорвать, что сердцем выткано — доверья...

 

Вот паутинка задрожит, вот брызнет отраженным солнцем

в глаза... А сквозь нее — грачи кричат, чуть с хрипотцой над сквером сонным.

Уже, не спится — шепотком раздвинем сомкнутые стены —

и хлынет мир прекрасным сном — раскованным, самозабвенным!

И вброд, и вплавь из талых вод — сама любовь — взойду на сушу...

Бродяга ветер обомрет и вздох восторженный — приглушит...

 

Из вод, как юная заря, взошла ли, опустилась свыше?

Какая разница, когда уже навстречу ты мне вышел?

В зеленом малахите трав увязнут ноги по колено:

ступаю, хочется ступать и мять — шелковые пелена...

Щека приблизилась к щеке, и знает сердце — нету ближе,

чем ты и я, и Вечный дух, который нас — друг к другу движет!