ИУДИН ПОЦЕЛУЙ

Гул разговоров, долгих и неясных,

Урчанье лифта, хлопанье дверей.

В глазах моих, слезящихся и красных,

Дробится свет вечерних фонарей.

 

Огромный дом, набитый под завязку,

Со всеми слит и отделён от всех,

Сняв до утра дневной личины маску,

Я слушаю чужого счастья смех.

 

Моё молчит, моё не засмеётся,

А, затаившись в тёмном уголке.

Слезой скупою по щеке прольётся -

И скроется от взглядов вдалеке.

 

Не думай только, будто мне обидно,

Что жалость вызвать я твою стремлюсь.

Совсем другое, мне порой так стыдно,

За верность прежнюю, за нынешнюю грусть.

 

Я горд, ты знаешь, в этом непреклонен,

А прочее, пожалуй, всё стерплю.

Не оттого стыжусь, что не достоин,

А оттого, что больше не люблю.

 

Ты оказалась всё таки сильнее

Извечного упрямства моего,

Но до сих пор нет для меня роднее

Улыбки, взгляда, вздоха твоего.

 

Всё это так, но я уже не прежний -

Не жди — не вспыхну больше, не взорвусь,

Сегодня я, всех тише, всех неспешней -

И в первый ряд счастливчиков не рвусь.

 

Я ныне фон, безликий и нейтральный,

Который вправе ты не замечать,

И уровень мой средне-интегральный

Не говорить настроен, а молчать.

 

Идёшь... чужая, не ко мне, а мимо,

Сквозь гул весенних улиц, сквозь года,

Не ставшая ни близкой , ни любимой,

Лишившаяся счастья навсегда.

 

Тебя волнует сладкий яд измены,

Твоей, ты знаешь, я не изменял.

Другой к тебе приходит мне на смену

Достойный для любви моей финал

 

Одно вот только — мне бывает страшно,

За то, что так привыкла ты ко мне.

За то, что быв распаханною пашней,

Стал целиною по твоей вине.

 

Я не приемлю ни вражды, ни злобы...

Благое всепрощенье, возликуй.

Рек Иисус, поднявшийся из гроба:

Всех слаще был иудин поцелуй.

 

1995-1996