Сердолики
Н.Пономаренко
Жизнь — игра, сложней, чем крестики-нолики,
Не обыгрывайте девочек, мальчики...
Но остались на ладошках сердолики
И опять летят в весну одуванчики...
Никуда не выводящая улица,
Той же улицей, как детстве, останется,
Только вырастет глазастая умница,
Не случившись вдруг царевной-избранницей
Никому из бывших свиты глазастенькой —
Расцвела и в неизвестность столичную
Укатила золотистая Настенька,
Моя первая... да нет — это личное.
Столько лет, давно забытая девочка,
А любовь потом была — дай бог каждому.
Словно звёздочка бежит по тарелочке,
Где всё прошлое — и чувства, и граждане —
Приютились до обиды, до времени,
До звезды, глядящей сверху и пристально,
В забывающей пространственной темени
И случайно рассыпаясь монистами
Для не помнящих ни сны, ни страдания,
Ни любивших через все долголетия,
Без досадных площадей увядания,
Словно память и дарует бессмертие.
Не хочу ни знать, ни видеть глазастенькой
Через четверть века и до распятия,
Пусть останется такою же Настенькой,
Как тогда в моих широких объятиях.
Отцвели сады, прокручены ролики
И за здравие разлито в стаканчики,
Но остались на ладони сердолики
И ещё летят в июнь одуванчики...
P.S.
И заканчивая речь шестиструнную,
Без докучливой морали платоновой —
Я любил её, смешную и юную,
А потом ушёл, дурак, к Лентионовой.
23.04.2004
Жизнь — игра, сложней, чем крестики-нолики,
Не обыгрывайте девочек, мальчики...
Но остались на ладошках сердолики
И опять летят в весну одуванчики...
Никуда не выводящая улица,
Той же улицей, как детстве, останется,
Только вырастет глазастая умница,
Не случившись вдруг царевной-избранницей
Никому из бывших свиты глазастенькой —
Расцвела и в неизвестность столичную
Укатила золотистая Настенька,
Моя первая... да нет — это личное.
Столько лет, давно забытая девочка,
А любовь потом была — дай бог каждому.
Словно звёздочка бежит по тарелочке,
Где всё прошлое — и чувства, и граждане —
Приютились до обиды, до времени,
До звезды, глядящей сверху и пристально,
В забывающей пространственной темени
И случайно рассыпаясь монистами
Для не помнящих ни сны, ни страдания,
Ни любивших через все долголетия,
Без досадных площадей увядания,
Словно память и дарует бессмертие.
Не хочу ни знать, ни видеть глазастенькой
Через четверть века и до распятия,
Пусть останется такою же Настенькой,
Как тогда в моих широких объятиях.
Отцвели сады, прокручены ролики
И за здравие разлито в стаканчики,
Но остались на ладони сердолики
И ещё летят в июнь одуванчики...
P.S.
И заканчивая речь шестиструнную,
Без докучливой морали платоновой —
Я любил её, смешную и юную,
А потом ушёл, дурак, к Лентионовой.
23.04.2004
