Праздник
Мы бежали, мы долго бежали. Нас гнала какая-то жестокая неведомая сила. Мы становились всё тревожней, мы боялись оглядываться, боялись невзначай прикоснуться друг к другу… Потом мы привыкли и к бегу, и к страху. Они стали необходимостью, они влились в нас, почти заменили нас. Так появился новый страх – страх стать бесстрашными. Мы забыли, когда это началось, откуда мы бежали и зачем, это было уже не важно. И вообще, что нам теперь было важно? Ах да, это – не стать бесстрашными. Правда, иногда в некоторых из нас шевелилось что-то странное, похожее на память; оно вынуждало бежать медленнее. Но это продолжалось совсем недолго, можно сказать, какие-то мгновения. Те, с кем случались такие заминки, либо сходили с ума и бежали в другом направлении, либо старались бежать быстрее всех, чтобы никто ни в чём их не заподозрил. Подозрительность… Да, объявилась и она. Она научила нас нелюбви. Большая бегущая толпа, в которой никто никого не любил, потому что каждый боялся взглядов и прикосновений – это были мы.
Но нам было не только страшно – нам было скучно. К счастью, мы ненавидели скуку больше, чем себя. Поэтому придумали игру. Мы играли в то, чего не было у нас: в дружбу, в веру, в понимание. Так наша природа сопротивлялась беспамятству. С некоторыми опять-таки происходило странное: у них сжимался, а то и утрачивался страх, а игра занимала его место. Такие люди иногда даже пытались остановиться совсем, но это было непросто: толпа несла с собой, нервно и фальшиво смеясь, не доверяя игре.
И вдруг что-то произошло. Совершенно необъяснимое. Толпа распалась, рассеялась; мы двигались в свободных потоках воздуха, не мешая друг другу. Смотреть по сторонам стало не страшно – интересно. Я увидела, впрочем, что многие стараются опять бежать быстро и вплотную к соседям. Так образовывались то здесь, то там тёмные пятна-шары. Они шумели, раскачивались; кто-то приклеивался к ним, заражённый энергией бега; кто-то, наоборот, отдирал себя от этой маленькой толпы, так похожей на прошлую, большую. Но число двигавшихся отдельно, самостоятельно, всё увеличивалось…
Я поняла, что игра спасла нас. Она возвратила память о жизни. Не нужно бежать, нужно двигаться, как хочется; не нужно бояться и подозревать, нужно любить. Как просто! Но они всё ещё задыхаются от бега, мои соседи, они тоскуют по толпе, они думают, что игра убивает!.. Я жалею их, нет, не той презрительной и брезгливой жалостью, что порождается гордыней. Я жалею их, желая радости и бесстрашия прикосновений. Я сама прикасаюсь к ним: взглядом, улыбкой, песней… Дети, мы все только дети. Даже самые седые из нас плачут, обделённые любовью, не нашедшие терпения в друзьях. Нам нужно играть и парить в пространстве судьбы легко и вдохновенно и ничего не бояться.
Мы вошли в большую волну воздуха, и она отдала нам свои тепло и свет. Мы уже никуда не бежали, а только тихо, беспечально плыли, подчиняясь движению нашей волны, а может быть, и чего-то большего, чем волна… Потом мы поняли – наступил Праздник.
Июль 1994 года
Но нам было не только страшно – нам было скучно. К счастью, мы ненавидели скуку больше, чем себя. Поэтому придумали игру. Мы играли в то, чего не было у нас: в дружбу, в веру, в понимание. Так наша природа сопротивлялась беспамятству. С некоторыми опять-таки происходило странное: у них сжимался, а то и утрачивался страх, а игра занимала его место. Такие люди иногда даже пытались остановиться совсем, но это было непросто: толпа несла с собой, нервно и фальшиво смеясь, не доверяя игре.
И вдруг что-то произошло. Совершенно необъяснимое. Толпа распалась, рассеялась; мы двигались в свободных потоках воздуха, не мешая друг другу. Смотреть по сторонам стало не страшно – интересно. Я увидела, впрочем, что многие стараются опять бежать быстро и вплотную к соседям. Так образовывались то здесь, то там тёмные пятна-шары. Они шумели, раскачивались; кто-то приклеивался к ним, заражённый энергией бега; кто-то, наоборот, отдирал себя от этой маленькой толпы, так похожей на прошлую, большую. Но число двигавшихся отдельно, самостоятельно, всё увеличивалось…
Я поняла, что игра спасла нас. Она возвратила память о жизни. Не нужно бежать, нужно двигаться, как хочется; не нужно бояться и подозревать, нужно любить. Как просто! Но они всё ещё задыхаются от бега, мои соседи, они тоскуют по толпе, они думают, что игра убивает!.. Я жалею их, нет, не той презрительной и брезгливой жалостью, что порождается гордыней. Я жалею их, желая радости и бесстрашия прикосновений. Я сама прикасаюсь к ним: взглядом, улыбкой, песней… Дети, мы все только дети. Даже самые седые из нас плачут, обделённые любовью, не нашедшие терпения в друзьях. Нам нужно играть и парить в пространстве судьбы легко и вдохновенно и ничего не бояться.
Мы вошли в большую волну воздуха, и она отдала нам свои тепло и свет. Мы уже никуда не бежали, а только тихо, беспечально плыли, подчиняясь движению нашей волны, а может быть, и чего-то большего, чем волна… Потом мы поняли – наступил Праздник.
Июль 1994 года
