Он приходит ко мне под окна, бренчит на лютне
Он приходит ко мне под окна, бренчит на лютне,
Так, что совестно всем соседям смотреть в глаза!
Демиургом клянется - мол, беззаветно любит,
И что, якобы, сон ему меня предсказал...
Я звонила в психиатрию, сказали - помнят,
Восхищаются, но, - "Спасибо, уже бывал!"
Он тем временем распахал у подъезда поле
И засеял его... И выросла Трын-трава!
Он беспечен, как юный эльф (или хитрый дьявол?),
Прикасается к снегу - вАлит белёсый пар.
Из карманов его (хотя шифровался явно)
Вырывались синицы и улетали в парк...
Он несносен и без зазренья читает мысли,
И задолго до почтальона кричит, - "Письмо!"
А на прошлой неделе он (не успела пискнуть)
Взял и гневным взглядом дверной починил замок!
Неземным волшебством мои наполнялись будни,
Лютня пела, трава крепчала и день, и ночь...
Телефон, упорно вещавший своё -"Не буйный!",
Проводами махнув, звеня, полетел в окно.
Отчего - не знаю, однажды мне стало грустно...
(И, без музыки напрочь я, разучившись спать)
Осознала, (едрен-матрён, говоря по-русски)
Что настырный блаженный сеятель мой пропал!
Поначалу вздохнула сладко, - Ура! Свобода!
Но под вечер, жестоко споря сама с собой,
На углу прикупила справочник по уходу
За бесстыжей, нагло вымахавшей Трын-травой…
И с глазами - беда! - Всплакнула не понарошку.
И схуднула. И стало тягостно на душе.
Полетели дни, один на другой похожий:
Вот и два, и три, и четыре, а там и - шесть…
На седьмой явился! Довольный, хромая сильно,
Весь в ожогах и синяках, и с большим мешком…
Предъявляя оттуда голову образины,
Про которую гордо высказался, - «Дракон!»…
***
«Образина» висит над дверью у нас в прихожей.
Трын-траву поливаю, только под лютню сплю.
***
Чудодей мой портняжит плащ из драконьей кожи…
***
Демиургом клянусь, - так сильно его люблю!
Так, что совестно всем соседям смотреть в глаза!
Демиургом клянется - мол, беззаветно любит,
И что, якобы, сон ему меня предсказал...
Я звонила в психиатрию, сказали - помнят,
Восхищаются, но, - "Спасибо, уже бывал!"
Он тем временем распахал у подъезда поле
И засеял его... И выросла Трын-трава!
Он беспечен, как юный эльф (или хитрый дьявол?),
Прикасается к снегу - вАлит белёсый пар.
Из карманов его (хотя шифровался явно)
Вырывались синицы и улетали в парк...
Он несносен и без зазренья читает мысли,
И задолго до почтальона кричит, - "Письмо!"
А на прошлой неделе он (не успела пискнуть)
Взял и гневным взглядом дверной починил замок!
Неземным волшебством мои наполнялись будни,
Лютня пела, трава крепчала и день, и ночь...
Телефон, упорно вещавший своё -"Не буйный!",
Проводами махнув, звеня, полетел в окно.
Отчего - не знаю, однажды мне стало грустно...
(И, без музыки напрочь я, разучившись спать)
Осознала, (едрен-матрён, говоря по-русски)
Что настырный блаженный сеятель мой пропал!
Поначалу вздохнула сладко, - Ура! Свобода!
Но под вечер, жестоко споря сама с собой,
На углу прикупила справочник по уходу
За бесстыжей, нагло вымахавшей Трын-травой…
И с глазами - беда! - Всплакнула не понарошку.
И схуднула. И стало тягостно на душе.
Полетели дни, один на другой похожий:
Вот и два, и три, и четыре, а там и - шесть…
На седьмой явился! Довольный, хромая сильно,
Весь в ожогах и синяках, и с большим мешком…
Предъявляя оттуда голову образины,
Про которую гордо высказался, - «Дракон!»…
***
«Образина» висит над дверью у нас в прихожей.
Трын-траву поливаю, только под лютню сплю.
***
Чудодей мой портняжит плащ из драконьей кожи…
***
Демиургом клянусь, - так сильно его люблю!
