Старики.
Ночь ушла в обнимку с ветром,
День вступил в свои права.
Под весенний птичий гомон,
Жизнь ручеёчком потекла.
Дед сидел на табурете,
Не торопясь колол дрова.
В пустой штанине чёрных брюк
Болталась правая культя.
Старуха за водой собралась,
В колодце чистая она.
Хозяйство,как могла держала,
Её крестьянская рука.
Кудахтала в траве наседка,
Петух задиристо кричал.
А дед устав колоть поленья
На табурете задремал.
Одни на целом белом свете,
Родного сына Бог забрал.
Он с пожелтевших фотографий
Им о себе напоминал.
Пламя лампадки под иконой
Ласкает скорбный лик Христа.
И в доме тяжело вздыхает
Крестьянской жизни пустота.
Горит пока ещё лучина
В сердцах двух милых стариков.
Ведь каждый день их навещает
Церковный звон колоколов.
День вступил в свои права.
Под весенний птичий гомон,
Жизнь ручеёчком потекла.
Дед сидел на табурете,
Не торопясь колол дрова.
В пустой штанине чёрных брюк
Болталась правая культя.
Старуха за водой собралась,
В колодце чистая она.
Хозяйство,как могла держала,
Её крестьянская рука.
Кудахтала в траве наседка,
Петух задиристо кричал.
А дед устав колоть поленья
На табурете задремал.
Одни на целом белом свете,
Родного сына Бог забрал.
Он с пожелтевших фотографий
Им о себе напоминал.
Пламя лампадки под иконой
Ласкает скорбный лик Христа.
И в доме тяжело вздыхает
Крестьянской жизни пустота.
Горит пока ещё лучина
В сердцах двух милых стариков.
Ведь каждый день их навещает
Церковный звон колоколов.