Железной бабе у Гудзона
Как много женщин на земле
Живёт и радуется с нами.
Как многим ты смотрел во след
И восхищался их ногами.
Но есть одна, к которой я
Почти полжизни равнодушен.
Не поплыву я за моря,
Ведь ей и даром я не нужен…
И не влюблюсь в неё! Пройдёт.
Не стану петь ей милых песен.
Она по-русски не поймёт,
Я буду ей не интересен.
В ней не задеть душевных струн
И не заставить биться сердце!
Хоть миллиард ей денег сунь,
Не поспешит она раздеться!
Она холодная, как лёд.
Она железная, как Тэтчер.
И дура-баба не поймёт,
Что мужиков кадрить ей нечем.
И с факелом их не найти
Там, у холодного Гудзона…
Стихотворение, лети!
Ты слышишь, ржавая персона:
Твой факел душу не зажжёт!
И одиночество на годы
Тебя для свалки сбережёт,
Для всех ценителей свободы!
Живёт и радуется с нами.
Как многим ты смотрел во след
И восхищался их ногами.
Но есть одна, к которой я
Почти полжизни равнодушен.
Не поплыву я за моря,
Ведь ей и даром я не нужен…
И не влюблюсь в неё! Пройдёт.
Не стану петь ей милых песен.
Она по-русски не поймёт,
Я буду ей не интересен.
В ней не задеть душевных струн
И не заставить биться сердце!
Хоть миллиард ей денег сунь,
Не поспешит она раздеться!
Она холодная, как лёд.
Она железная, как Тэтчер.
И дура-баба не поймёт,
Что мужиков кадрить ей нечем.
И с факелом их не найти
Там, у холодного Гудзона…
Стихотворение, лети!
Ты слышишь, ржавая персона:
Твой факел душу не зажжёт!
И одиночество на годы
Тебя для свалки сбережёт,
Для всех ценителей свободы!