Остановка.

Троллейбус резво подкатил к остановке. В голове промелькнуло – То еле ползут, а тут, когда не надо, так зайцем, резвым, несутся. Ой, ведь не успею, не добегу...

Она заковыляла, со всех своих стариковских силёнок, пытаясь успеть, пока тот не закроет двери. Оставалось метров двадцать. На остановке не было никого, кроме женщины с ребёнком, девочкой лет десяти. Женщина, казалось бы, смотрела в её сторону и она закричала, замахала изо всех сил руками - Подержите двери! Эй, вы, слышите, троллейбус задержите, дамочка! Дамочка стояла, всё так же бесстрастно взирая в сторону бегущей старушки, никак не реагируя на крики, девочка ужом вилась возле неё. Внезапно захлестнула злость, на троллейбус, на равнодушную дамочку, на свои больные ноги…

Троллейбус подождал минутку, закрыл двери и, не замечая старушку, всё так же резво покатился по своим делам.

Поравнявшись с дамочкой, она с сердцем выдохнула какие-то недобрые пожелания, пополам с одышкой… Дамочка странно посмотрела на неё и зашевелила – задёргала руками, девочка улыбнулась ей в ответ и тоже заперебирала пальцами, задвигалась всем телом, раздались нежные, какие-то клокочущие звуки, похожие на птичье щебетание.

Глухонемые, что ли - подумала она, и злость медленно стала остывать, осаживаться внутри, словно пена на кипящем бульоне.

Начал накрапывать дождик. Глухонемые раскрыли яркий розовый зонт, и он, казалось, осветил обшарпанную серую остановку. Опять накатила злость, пополам с тоской, подумалось о том, что опоздает на приём и нужно будет отвоёвывать своё место в очереди, среди таких же, как она всеми правдами и неправдами урвавших своё право на визит к врачу, доказывать что её талон ещё действителен… Она представила полный коридор таких же больных стариков со своими талонами на определённое время, готовых «придушить» каждого, кто сунется либо не в своё время, либо без очереди и ей опять стало нехорошо.

Не успела она полностью утонуть в своих невесёлых мыслях, как внезапно откуда-то вынырнул бодрый троллейбус с нужным номером, она шагнула в двери и остановилась на задней площадке, шаря рукой в кармане в поисках проездного. Вдруг раздался хлопок и звук удара, в троллейбусе закричали-заохали люди, она рукой протёрла заплаканное дождём и запотевшее изнутри, окно и увидела машину, врезавшуюся в остановку. Машина была огромная, из тех, что называются, внедорожники, и она почти полностью снесла тонкую остановочную стенку со скамеечкой внутри. Как ни странно, но из машины выскочил водитель, абсолютно живой и здоровый, только нахохленный как большой серый воробей

Троллейбус потихонечку отъезжал, в салоне посокрушались и замолчали люди.

А она судорожно всё тёрла и тёрла запотевающее окно и пыталась отыскать фигуры женщины и девочки, в голове, почему-то метрономом стучали обрывки мыслей - Что же это делается, что ж творится-то, а эти-то где, эти-то?! И заныло, защемило сердце… Она стала грузно оседать на пол, чьи-то руки подхватили её и, как будто сквозь сон, слышны были голоса – Женщине плохо, вызовите скорую, кто–нибудь, скорее!

Дождь лил всё сильнее. На искорёженной остановке, не считая машины, снова было трое. Суетящийся водитель - то и дело, ныряющий вглубь своего помятого авто и выскакивающий из него под уже ставшим проливным, дождь. И двое под ярко-розовым зонтом, ютящиеся рядом с изуродованным остовом остановки - девочка, лет десяти, и её мама…