Верлибр смерти
Когда душа моя была уставшей до предела,
Когда я думал только о своём,
Мне крикнул кто-то: «Смотри, там смерть ползёт,
Она совсем не безобразна!»
Уставшей головой я окунулся в темноту
И сквозь неё действительно увидел СМЕРТЬ.
В ночное время, на оживленной трассе,
Асфальт чернел, как обгоревший палец;
Шё транспорт чередой вдоль блеклых фонарей.
Прохожих не было – рассеялись под ночь,
Тем более, что жизнь собралась спать -
Всех ждали теплые постели.
«Вон-вон бежит! Ударился, свалился,
Поднялся вновь, опять бежит, бедняга».
Он жить хотел, поэтому спешил,
След оставляя, темный след от крови.
Ещё движенье и бордюр навстречу,
Такой огромный, как скала у моря.
Упал, пополз, но голову хотел
Забросить за край препятствия,
Да силы были на исходе.
Ему помочь никто уже не мог,
Он был в агонии, в предсмертье был он.
И понял я тогда, когда увидел нечто.
Его часть тела раздавлена была,
А внутренности вышли вон на воздух.
Раздавленная часть за головой тянулась,
Но сердце, видимо, работало пока.
Зато надежда уходила прочь,
Как шарик праздничный из рук ребёнка.
Несчастный случай смерть не украшает,
Хотя нельзя никак пренебрегать
Различий в смерти. Смерть – лицо историй.
Измятая под транспортом душа,
Будь то собаки или человека,
Такая же печальная, как смерть.
А смерть за право - тоже не подарок,
Но это всё же праздник торжества.
Убийство с дерзостью, с умом,
То значит - зверь в рассудке человека,
А убивают, стало быть, пьяны.
Но властью убивать – её самоубийство.
Приговоренные судом и повинуясь
Своей судьбе и буквам приговора,
Все ждут от близких участи в спасенье,
Такая смерть, такая смерть,
Страшна медлительностью чувств
И ожиданием её!
Но жалость мучается больше. Лишь у поэта
Есть пистолет словесный, без патронов.
А палачи с холодной маской кожи,
В погонах или без души
Стреляют точно по – мартыновски, в сердца,
Иль по указке – только лишь в затылок.
Оповестят родных запиской краткой,
Расстрелянных бесследно похоронят,
Но номерок оставят в документах,
Чтобы отчёт затем держать по норме,
Чтобы на всякий случай палачей не расстреляли.
А я, живущий не в ожиданье смерти,
Красиво выгляжу, улыбка на лице,
Читаю о смертях теперь из книжек и газет,
И думаю лишь сытой головой.
Хотя и я, убийца времени и нравов,
Ответить должен сотнями печалей.
Но пусть с опозданием, Вам всё же говорю:
«Довольно убивать, давайте жить
И умирать красиво. На чистой простыне,
В кругу родных и близких,
Спокойно встретив час последний,
Не в тягость всем другим.
Тогда и смерть - божественно земная»!
