Грусть стала что-то тяжкой на подъём
Грусть что-то стала тяжкой на подъём,
Не исчезает, норовит быть рядом.
Сейчас на кухню вместе с ней пойдём,
И будем кофе пить с табачным ядом.
Поставила две чашечки опять,
Привычка многолетняя на столик,
А новая,- окурки в блюдце мять,
Привита одиночеством на воле.
Я вправе ночью приходить домой,
Не слышать шёпот,- спит ребёнок, тише!
Прочь улетел хранитель ангел мой,
Всед за тобой, мне скотства не простившей.
Не исчезает, норовит быть рядом.
Сейчас на кухню вместе с ней пойдём,
И будем кофе пить с табачным ядом.
Поставила две чашечки опять,
Привычка многолетняя на столик,
А новая,- окурки в блюдце мять,
Привита одиночеством на воле.
Я вправе ночью приходить домой,
Не слышать шёпот,- спит ребёнок, тише!
Прочь улетел хранитель ангел мой,
Всед за тобой, мне скотства не простившей.