Содденский Холм

«Все стояли насмерть, и множество полегло. Но чародеи… Каждый ребёнок у нас знает имена тех четырнадцати, выбитые на камне, что на вершине Холма стоит» (Йурга из Заречья, А. Сапковский «Ведьмак»).

 

 

Обычный холм, с обычным лесом и рекой,

Своей прохладою манящей, у подножья.

Обычный лагерь пионерский и покой.

Здесь жизнь обычная струится бестревожно.

 

В бору зелёном, средь дубов и тополей,

Играет в прятки увлечённая орава.

Людские дети всех сословий и мастей

Слились в игре одним весёлым дружным сплавом.

 

И невдомёк им, что когда-то в этот час

На этом месте, под таким же небосводом,

В бою неравном пали тысячи из нас —

Людей и эльфов — за священную свободу.

 

За жизнь, за счастье в этой жизни, за любовь

Мы клали души, не желая бранной славы,

И как вода на том холме живая кровь

Ручьём стекала на соцветия и травы.

 

А камень тот, что столь усердно малышня

Ногами топчет, о минувшем не радея,

Плитой надгробною явился для меня

И для тринадцати содденских чародеев.

 

Но что за дело тем, кто «после», до певца —

Реликта времени, сокрытого под спудом?

Им — счастье, молодость, им — солнце и леса,

Им — их неверие в меня и даже в чудо.

 

Но если сыщется из тысячи такой —

С душою чистой, неиспорченной сомненьем,

Что остановится пред древнею плитой

И рун потёртых докоснётся в удивленье,

 

То, свято верю, он увидит как во сне

Мой светлый взор под непослушною копною,

Мерцанье молний, город, тонущий в огне,

И взрывы сфер над гордо поднятой главою.

 

Услышит крики, звон оружный, заклинаний

Обрывки в страшной и кровавой кутерьме,

Слова, поблекшие, последних обещаний

И стоны Йеннифэр, блуждающей во тьме.