Опять какая-то поездка...
Опять какая-то поездка...
На сколько верст? А может, лет?
Мне, как военная повестка,
в кармане руку жжет билет.
Уеду от своей избушки,
отрину, руки разомкну.
И это будет — как из пушки,
да, как из пушки на Луну.
Уеду от мальчишки с челочкой,
как будто он уже не в счет,
к узбекам, финнам, или орочам,
или куда-нибудь еще.
Уеду от тебя, подлесок,
средь подмосковной тишины,
и от тебя, смешной подвесок
наивно розовой луны.
От наших душ необоюдных,
нерасчлененных, как руда,
от этих добрых и занудных
пенсионеров у пруда.
А в том краю, ненужном вроде,
надавит небо на плечо,
и будет трудно, как на фронте,
и счастливо, и горячо...
И сын поверит: так и нужно.
Он сам узнает этот зов
железных рельсов, трасс воздушных,
дремучих душ, больших лесов...
На сколько верст? А может, лет?
Мне, как военная повестка,
в кармане руку жжет билет.
Уеду от своей избушки,
отрину, руки разомкну.
И это будет — как из пушки,
да, как из пушки на Луну.
Уеду от мальчишки с челочкой,
как будто он уже не в счет,
к узбекам, финнам, или орочам,
или куда-нибудь еще.
Уеду от тебя, подлесок,
средь подмосковной тишины,
и от тебя, смешной подвесок
наивно розовой луны.
От наших душ необоюдных,
нерасчлененных, как руда,
от этих добрых и занудных
пенсионеров у пруда.
А в том краю, ненужном вроде,
надавит небо на плечо,
и будет трудно, как на фронте,
и счастливо, и горячо...
И сын поверит: так и нужно.
Он сам узнает этот зов
железных рельсов, трасс воздушных,
дремучих душ, больших лесов...
